Свет в оазисе

– Да, это иногда случается.

– Вы можете вспомнить один такой сон?

– Вы хотите, чтобы я его рассказал?

– Как вам угодно. Это не главное. Я буду вам признателен, если вы просто скажете, как вас звали в этом сне.

– Обычно в таких снах я даже этого не знаю, но недавно мне приснилось, что меня зовут Равакой. Совершенно несуразное имя.

– Помнили ли вы в этом сне своих родителей и друзей?

– Нет, у Раваки была совершенно другая жизнь. Сейчас уже не помню подробностей, но у меня даже не было ощущения, что я живу в Кастилии.

– Позже вы проснулись и поняли, что вы не Равака, а Мануэль?

– Да, разумеется, - кивнул саламанкский идальго.

– Скажите, в том сновидении вы, то есть Равака, имели хоть какую-то возможность понять, что Раваки на самом деле нет, что он только снится Мануэлю.

– Ну, когда я проснулся...

– Нет-нет, в самом сне, - пояснил Алонсо, - до того, как вы проснулись. Как мог Равака понять, что его на самом деле нет?

– Э-э... мне могло присниться, что я все-таки Мануэль.

– Но это был бы уже новый сон, - мягко возразил Алонсо.
– Подумайте над этим вопросом, дон Мануэль. Могли ли вы, не прекращая осознавать себя Равакой, понять, что Раваки на самом деле не существует? И может ли Равака, не перестав быть Равакой, понять, кому же он снится?

– Вероятнее всего, нет, - признал Мануэль.

– Если теперь мы допустим, что то, что с вами происходит сейчас, это тоже сновидение, в котором вы осознаете себя Мануэлем, то можете ли вы, не прекращая осознавать себя Мануэлем, убедиться в иллюзорности Мануэля? Быть может, для этого вам необходимо открыть в себе способность быть не только Мануэлем, но и кем-то еще? Как бы выйти за собственные рамки?

Молодой идальго молчал.

– Вы хотите подумать, - то ли спросил, то ли констатировал Алонсо.
– У вас будет для этого время. Завтра вам предстоит длинный день. Надеюсь, вы хорошо отдохнете нынче ночью.

– Благодарю вас за пожелание и за весь этот разговор. Желаю вам всяческого процветания и безопасности всех, кто вам дорог, Алонсо.

– Я же желаю вам, - медленно и очень отчетливо произнес странный мориск, - никого не убивать. Если же это окажется неизбежным, то я желаю вам научиться хотя бы не радоваться чужой гибели. Даже в разгаре сражения.

Алонсо тихо покинул внутренний дворик, не дожидаясь ответа.

Наутро Мануэль тепло попрощался с семейством Гарделей и отправился в долину Гранады. По дороге он воображал себя Равакой, отчего испытывал необъяснимое ощущение свободы.

–

Глава 4

–

Густо-черная вязь, шум ушедшего века -

То несметное воинство пробует реку.

И во мраке встает покоренный Багдад,

Всех столиц богоданных оставленный брат.

Бланш Ла-Сурс

Два всадника сорвались с места и помчались навстречу друг другу. Католический рыцарь, чье лицо было скрыто опущенным забралом, первым поднял длинное тяжелое копье. На его плаще и на попоне его лошади красовались кресты святого Георгия, покровителя ордена Монтесы: две красные полосы, пересекающие друг друга строго посередине, и обрамляющие их четыре жирные черные лилии.

Смуглолицый соперник рыцаря приготовил свое оружие мгновением позже. Мускулистая рука в перчатке, достигавшей локтя, твердо держала древко.

Никто не вмешивался, соблюдая традиции рыцарских турниров. Каждая сторона подбадривала криками своего воина, но что-то в интонации мавров подсказывало Мануэлю, который наблюдал за происходящим вместе с тысячами других кастильцев и арагонцев, что они ни на секунду не сомневаются в победе своего воина. За спинами мавров распластался на холмах силуэт стен и башен Гранады. Солнце, внезапно вынырнувшее из-за покрытых снегом горных вершин, заблестело на поднятых наперевес копьях.

– Арагонец зря принял вызов, - прошептал рядом с Мануэлем Гильермо Энтре-Риос.
– Этого сарацина мы уже видели не раз. Смотрите, какой здоровяк! И забрала никогда не опускает. У него чудовищный удар! Выбить его из седла еще никому не удавалось.

– Как зовут этого верзилу?

– Все называют его Тарфе, хотя вообще-то у него, как и у всех мавров, длинное и совершенно незапоминающееся имя.

Мануэль мысленно сосредоточился, желая рыцарю-монаху устоять в столкновении, но его пожеланий оказалось недостаточно. Предсказание Энтре-Риоса сбылось с молниеносной быстротой, и выбитый из седла арагонец уже лежал на земле. Будь это настоящий турнир, поверженный воин мог остаться в живых. Но шла война, и Тарфе, недолго думая, добил его ударом копья в горло и вернулся к своим торжествующим сотоварищам.

Трава, придавленная головой неподвижного монаха, окрасилась в коричнево-алый цвет. По рядам наблюдавших за поединком христиан прокатился разочарованный гул.

– Помяните мое слово, дон Мануэль, - сказал Энтре-Риос, когда они возвращались верхом в осадный лагерь.
– Скоро их высочества запретят нам принимать вызовы на поединки. Уж слишком часто в них побеждают наши противники. Ведь они в отчаянии, и деваться им некуда. Вот тогда и начнется настоящая война. Как в Басе и в Малаге.

Мануэль был рад, что, добравшись до долины Гранады несколько дней назад, сразу попал под командование герцога Кадисского, знаменитого Родриго Понсе де Леона. Ему поручили командовать рыцарским отрядом. Уже в вечер приезда он отыскал верного оруженосца Пепе Круса, чем несказанно обрадовал старого слугу, и забрал его в свой отряд.

Как выяснилось, Пепе не только сберег практически всю вверенную ему денежную сумму, но и привез с собой целую поклажу теплой одежды для себя и Мануэля. Учитывая ночную прохладу, это было очень кстати. Вместе с Пепе последовали животные - его кобыла Мессалина, а также прибившиеся к нему уже здесь, в долине, две кошки и собака. Пепе регулярно подкармливал их и дал им имена, уверяя, что они на них откликаются. Кошек звали Сулейман и Фатима, а собаку - Вертихвостка.

– Почему ты дал кошкам мусульманские имена?
– спросил Мануэль.

– Потому что они местные, пришли в лагерь из Гранады. Видимо, не могли найти там еду, а мы тут выбрасываем такое количество остатков, что могли бы прокормить целый город. Собаку я сначала назвал Айшей, в честь матери Боабдила, но она так часто виляет хвостом, что ей больше подходит имя Вертихвостка.

***

Лагерь был квадратной формы и внушительных размеров. Подобно городу, он был организован по улицам и кварталам. Шатры короля, королевы, придворных и высшего духовенства располагались за холмом, который прикрывал их от возможности внезапного нападения со стороны Гранады. С северо-западного направления в лагерь постоянно подтягивалось пополнение, оружие и припасы из внутренних районов Кастилии.