Свет в океане
Шрифт:
Глава 35
Когда в Партагезе шел дождь, с неба низвергались такие потоки воды, что город промокал до нитки. Благодаря этим потопам на плодородных почвах тысячелетиями росли густые леса. Небо темнело, температура падала. Грунтовые дороги размывало, и по ним становилось невозможно проехать на автомобиле. Реки, чувствуя близость океана, с которым они были так долго разлучены, ускоряли свой бег, стремясь скорее оказаться дома.
Город замирал. Капли стекали струйками с шор немногих оставшихся лошадей, обреченно стоявших со своими повозками, и отскакивали от капотов машин, активно вытеснявших гужевой транспорт. Люди
Тому тоже пришла в голову мысль, что Люси не испугается. Он вспомнил, как у него от умиления щемило сердце при виде маленькой девочки, смотревшей на молнию и смеявшейся. — А теперь пусть громыхнет, папа! — кричала она и ждала раската грома.
— Будь оно проклято! — в сердцах воскликнул Вернон Наккей. — У нас опять протечка!
Потоки воды с холма за полицейским участком вызвали на просто «протечку». Вода проникала в заднюю часть здания, расположенную ниже, чем с главного входа. Через несколько часов пол камеры Тома оказался покрыт водой, сочившейся с потолка и стен, на целых шесть дюймов. Паук покинул паутину и укрылся в более безопасном месте.
— Сегодня тебе явно повезло, Шербурн! — объявил Наккей, появившись со связкой ключей.
Том не понял.
— Обычная вещь, когда так льет. Потолок в этой части здания может рухнуть. В Перте давно обещают его починить, но дальше шпаклевки дело с места так и не сдвинулось. Однако если заключенный не доживет до суда, им это точно не понравится, так что какое-то время ты побудешь наверху. Пока здесь все не высохнет. — Сунув ключ в замок, он не стал его сразу поворачивать. — Только без глупостей, ладно?
Том посмотрел на него и промолчал.
— Ну и хорошо! Выходи!
Том прошел за Наккеем в приемную, где сержант пристегнул его наручниками к трубе.
— Вряд ли у нас тут ожидается наплыв посетителей, пока не перестанем плавать, — пояснил он Гарри Гарстоуну и довольно хмыкнул собственному каламбуру: — Мо Маккэки [30] может отдыхать!
Слышался только шум дождя, струи которого превращали все поверхности в ударные инструменты. Ветер стих, и на улице все замерло, если не считать потоков воды. Вооружившись шваброй и полотенцами, Гарстоун решил хоть немного навести порядок.
30
Сценический псевдоним знаменитого австралийского конферансье и комика Роя Рене (1892–1954).
Том смотрел в окно на дорогу и представлял, как в эту погоду было бы на галерее маяка на Янусе: смотритель наверняка бы чувствовал себя как в облаке. Он смотрел на неспешное движение никуда не торопившихся стрелок по циферблату часов.
Его внимание привлекла хрупкая фигурка, направлявшаяся к участку. Ни плаща, ни зонта, руки сложены на груди, а тело подалось вперед, будто опиралось на струи дождя. Он сразу узнал ее. Через несколько мгновений Изабель открыла дверь.
Она смотрела прямо перед собой и устремилась к стойке, где Гарстоун, раздевшись до пояса, вытирал шваброй лужу.— Я… — начала Изабель.
Гарстоун обернулся посмотреть, кто это.
— Мне нужно видеть сержанта Наккея…
Изумленный констебль, так и не выпустивший тряпки из рук, покраснел и бросил взгляд на Тома. Проследив за его взглядом, Изабель охнула.
Том вскочил на ноги, но наручники не позволяли броситься ей навстречу, и он протянул руку, а Изабель в ужасе замерла, не спуская с него глаз.
— Иззи, Иззи! Любимая! — Он тянул руку изо всех сил и даже растопырил пальцы, будто это могло помочь ему дотянуться.
Она стояла, охваченная страхом, жалостью и стыдом, не в силах пошевелиться. Но тут страх пересилил все остальные чувства, и она повернулась, чтобы выскочить обратно на улицу.
Увидев жену, Том ощутил необыкновенный подъем, тут же сменившийся невыразимым ужасом при мысли, что она может снова исчезнуть. В отчаянии он с такой силой рванул за трубу, что вырвал ее из муфты, и в воздух ударила струя воды.
— Том, — произнесла сквозь слезы Изабель, когда он подскочил к ней и обнял ее. — О, Том! — Ее тело била дрожь, которой не могли унять даже крепкие объятия. — Я должна им сказать! Я должна…
— Не волнуйся, Изз, успокойся. Все хорошо, милая. Все хорошо.
В дверях кабинета показался Наккей.
— Гарстоун, какого чер… — При виде Изабель в объятиях Тома, не замечавших, как из разорванной трубы их поливает вода, он замер на полуслове.
— Мистер Наккей, это неправда! Все неправда! — закричала Изабель. — Фрэнк Ронфельдт был уже мертв, когда ялик прибило к берегу. Оставить Люси была моя идея! Я не дала ему сообщить о ялике! Это я во всем виновата!
Том крепко обнимал ее и целовал в макушку.
— Тсс, Иззи! Не надо ничего говорить. — Чуть отстранившись, он согнул колени и, держа ее за плечи, заглянул в глаза. — Все в порядке, любимая. Ничего больше не говори.
Наккей медленно покачал головой.
Гарстоун быстро натянул китель и пригладил волосы рукой.
— Мне арестовать ее, сэр?
— Констебль, хоть раз в жизни включи свои чертовы мозги! Займись-ка лучше делом и почини трубу, пока мы все здесь не утонули! — Сержант повернулся к паре, не сводившей друг с друга глаз. Их молчание было красноречивее слов. — А вас двоих я попрошу пройти ко мне в кабинет.
Стыд! Как ни странно, но Ханна почувствовала именно стыд, а вовсе не гнев, когда сержант Наккей пришел к ней с новостями о признании Изабель Шербурн. Она густо покраснела, вспомнив о вчерашнем визите к Изабель и предложенной сделке.
— Когда? Когда она все рассказала? — спросила она.
— Вчера.
— В котором часу?
Наккей удивился вопросу: какая, черт возьми, разница?
— Около пяти часов.
— Значит, после… — едва слышно произнесла она.
— После чего?
От унижения, что Изабель отвергла ее жертву, да к тому же солгала ей, Ханна стала совсем пунцовой.
— Не важно.
— Просто я подумал, что вы захотите знать.
— Конечно, конечно… — Она усилием воли переключила внимание с полицейского на окно. Его надо помыть. И вообще в доме давно пора убраться — за последние недели она совсем запустила его. Размышляя об обычных, повседневных заботах, ей удалось немного успокоиться, и она повернулась к полицейскому: — Где она сейчас?
— Дома у родителей. Отпущена под залог.