Свет во тьме

Уполномоченный брезгливо поморщился, войдя в вонючий подъезд, подошел к знакомой двери с ободранной черной обивкой, потянулся было к звонку, но вспомнил, что тот еще в прошлый раз был кем-то обрезан, и постучал. Дверь ему сразу открыл Николай Ильич.

– Заходите, Евгений Алексеевич, спасибо, что согласились здесь встретиться, – хриплым голосом сказал он, жестом приглашая посетителя зайти в комнату.

В квартире было достаточно прилично – настолько, насколько может быть прилично в подобном доме.

– Вы уж извините, что попросил здесь встретиться, мне сегодня в облисполкоме лучше не появляться, а к нам в управление вам лишний раз ни к чему ходить, – добавил Петров.

– Да, конечно, – сказал он. – Тем более, что за два года вы лишь третий раз попросили меня сюда подойти.

На покрытом скатертью с кистями круглом столе стояла отпитая бутылка коньяка, тарелка с тонко порезанным лимоном и пустая рюмка.

– Выпьете? – предложил полковник.

– Нет, – отказался Иванов. – Вы же знаете, что я совсем не пью.

– Завидую я вам, – вздохнул Петров. – А мне придется…

Он быстро налил и залпом выпил одну за другой две рюмки, после чего положил в рот дольку лимона. Постепенно его лицо начало приобретать нормальный вид.

– Так о чем вы хотели со мной поговорить? – нетерпеливо спросил уполномоченный. – Может быть, все могло потерпеть и до завтра, встретились бы спокойно у меня в кабинете?

Полковник выпил еще одну рюмку и с грустью понял, что могло потерпеть еще хоть неделю. Просто вчера его размягченный алкоголем мозг руководствовался совсем иной логикой. Тогда он позвонил уже в десять вечера домой Иванову, уверяя в том, что им завтра необходимо встретиться. Но вслух свою ошибку признавать не хотелось.

Поэтому он в который уже раз завел разговор о том, что пора бы престарелому митрополиту Исайе на пенсию, тем более биография его подмоченная: во время реализации антицерковной политики Хрущева Н.С. он отбыл несколько лет заключения по надуманному обвинению в сокрытии доходов и уклонении от уплаты налогов. Правда, через некоторое время после смены руководства в стране его реабилитировали (уже после отбытия срока), и он смог вернуться к архиерейскому служению. Однако мнение как о неблагонадежном у властей о нем осталось. Но старый и больной архиерей на самом деле не представлял никакой угрозы в плане противостояния советской атеистической политике. К тому же с ним приехали два человека (об этом ниже), которые очень активно сотрудничали и с уполномоченным, и с полковником. Сейчас они занимали в епархии видное положение, но при смене управляющего могли быть передвинуты на другое место и утратить значение в качестве информаторов и лиц, проводящих внутри епархии ту политику, которая диктовалась им Ивановым и Петровым. Да и каким еще может быть новый архиерей? Поэтому разговоры о смене управляющего Петровской епархией носили скорее ритуальный характер и проводились, когда говорить было больше не о чем.

Уполномоченный тяжело вздохнул, сожалея, что напрасно потерял полдня.

В 1960 году был осуждён на три года заключения архиепископ Иов (Кресович) за то, что активно пытался противодействовать закрытию церквей в епархии. Он разъезжал по сёлам и призывал паству твёрдо стоять за свои храмы. Архиепископ Иов был обвинён в неуплате налогов и в сокрытии доходов. В беседе с архиепископом Брюссельским Василием (Кривошеиным), состоявшейся в июле 1960 года, митрополит Николай (Ярушевич) объяснил: «Согласно с установившимися правилами архиереи платят налог со своего жалования. Кроме того, они получают на представительство (куда часто входят содержание машины, секретаря, поездки и т.д.). Эти суммы налогами не облагаются и в инспекцию не заявляются. А вот к архиепископу Иову придрались, что он эти суммы на представительство скрывал, налогов с них не платил. Но даже в этих случаях, когда кто-нибудь скрывает доходы и не платит налогов, не сажают сразу в тюрьму, но предлагают уплатить недостающий налог, и только в случае отказа могут подвергнуть наказанию. Архиепископ Иов предложил всё уплатить, что с него требуют. Тем не менее его приговорили к трём годам».

Число арестованных и осуждённых священнослужителей составляло тогда несколько сот, среди них были и «повторники», уже отсидевшие за то, что во время войны служили на оккупированных территориях.

За 1961-1964 годы в СССР было осуждено по религиозным мотивам 1234 человека. Многие из них были осуждены на лагеря, в поселения, ссылки. Нередко при ведении таких дел допускалось нарушение законности. Не случайно сразу после отставки Н.С. Хрущева, в октябре 1964 года, в Верховном Суде СССР прошло под председательством А.Ф. Горкина специальное совещание по вопросам нарушения социалистической законности в отношении верующих. А в январе 1965 года Президиум Верховного Совета СССР принял Постановление «О некоторых фактах нарушения социалистической законности в отношении верующих», в соответствии с которым была проведена работа по дополнительному изучению дел и были отменены многие судебные решения. Председатель Совета по делам религиозных культов А. Пузин 21 ноября 1964 года уже с негодованием писал в ЦК КПСС, что за последние три с половиной года к уголовной ответственности привлекли более 700 верующих и, кроме того, многих сослали по Указу Президиума Верховного Совета РСФСР о тунеядцах. Он подчеркивал, что как тунеядцев судят стариков, получающих пенсию, рабочих и колхозников, добросовестно работающих на предприятиях и в колхозах. Много осужденных верующих было реабилитировано, возвращено в места прежнего проживания.

Глава 2.

На среду в Петровском горисполкоме было назначено заседание комиссии по содействию за контролем выполнения советского законодательства о религиозных культах. Но сначала немного о самом законодательстве.

Советское законодательство в отношении религии и Церкви сформировалось к 1929 году и с незначительными изменениями сохранялось до 1990 года. 20 января 1918 года был принят, а 23 января опубликован декрет СНК, вошедший в историю под названием «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви». В декрете провозглашалось запрещение религиозным обществам владеть собственностью, лишение их прав юридического лица и национализация церковного имущества. 8 апреля 1929 года ВЦИК и СНК РСФСР приняли постановление «О религиозных объединениях», по которому вся жизнь последних ставилась под контроль государства. Священнослужители исключались из состава «двадцаток», религиозным объединениям запрещалась благотворительная деятельность, частное обучение детей религии, дозволенное Декретом 1918 года об отделении Церкви от государства, интерпретировалось в предельно суженном объеме лишь как право родителей обучать религии своих детей. И по этому репрессивному закону, по которому «служители культа» были лишены даже избирательных прав, Церкви пришлось жить многие десятилетия, причем были мнения, что и он слишком мягок.

Советское государство ни в коей мере не собиралось считаться с внутренними установлениями, иерархией каких бы то ни было религий, и Православия в том числе. Церковь была поставлена в условия полулегального существования.

Согласно с постановлением народного комиссариата юстиции и внутренних дел от 19 июня 1923 года «ни одна религиозная организация не имеет права вмешиваться, как власть имущая, в деятельность какой-либо другой религиозной организации против ее воли… ибо отдача в ее пользование храма или молельни местным исполнительным комитетом происходит не в пользу какой-либо церковной иерархии, а лично тем гражданам, которые подпишут договор с исполнительным комитетом».

Тем самым государство подрывало основу деятельности Русской Православной Церкви, которой является иерархичность. Исходя из смысла этого постановления, каждый приход оказывался «самоуправляемым», его актив, следуя букве советского права, вполне мог игнорировать распоряжения епископа.

Русская Православная Церковь – единая организация с единой иерархией, и ей естественно было обладать в целом единым имуществом. После октябрьской революции все церковное имущество было национализировано, право же бесплатного пользования церковными и молитвенными зданиями было предоставлено исключительно группам верующих или религиозным обществам, причем всякого рода центральные организации (всероссийские, епархиальные и т.д.), а также съезды религиозных обществ и избираемые ими исполнительные органы не могли: 1) обладать культовым имуществом или получить его по договору; 2) заключать какие бы то ни было имущественные договоры и сделки; 3) устанавливать принудительные сборы. Таким образом, вся высшая церковная иерархия практически оказывалась лишенной источников существования, так как не только все имущество было у нее отнято, но и появились законодательные препятствия к получению обязательных взносов от приходов.

Согласно Постановлению ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 года религиозные общества и группы верующих были лишены прав на статус юридического лица. Каждое религиозное общество или группа верующих могли пользоваться только одним молитвенным помещением. Число учредителей религиозного общества должно было составлять не менее 20 человек. Духовенство было лишено избирательных прав.

Конституция СССР 1936 года, провозглашавшая равноправие граждан и свободу совести, тем не менее предоставляла лишь право на «свободу отправления религиозных культов и свободу антирелигиозной пропаганды».

Таким образом, неравноправие верующих и атеистов было закреплено конституционно. Безбожники имели все возможности для активной деятельности, а религиозным объединениям воспрещалось: «1) создавать кассы взаимопомощи, кооперативы, производственные объединения и вообще пользоваться находящимся в их распоряжении имуществом для каких-либо иных целей, кроме удовлетворения религиозных потребностей; 2) оказывать материальную поддержку своим членам; 3) организовывать как специально детские, юношеские, женские молитвенные и другие собрания, так и общие библейские, литературные, рукодельческие, трудовые, по обучению религии и т.п. собрания, группы, кружки, отделы, а также устраивать экскурсии и детские площадки, открывать библиотеки и читальни, организовывать санатории и лечебную помощь. Существовал и еще целый ряд запретов.