Свет. Испытание Добром?

Пошел поп по базару…

А. С. Пушкин

Силониец с магом предполагали продолжить путь в Нидерталь уже на следующий день – зачем напрасно тратить время, которого, может быть, не так уж много и осталось? Правда, Тьма не смогла окончательно покорить мир за целое десятилетие, но кто сказал, что со Светом получится так же? Лучше уж поспешить. Но Йорген попросил день отсрочки – у него возникло неотложное дело в столице. Догадываетесь, какое именно? Ну конечно же, визит к ювелиру! Дитмар выполнил его просьбу, медальон в виде овцы заказал, и теперь Йорген желал лично проконтролировать процесс. Но признаваться в этом друзьям он не стал, постеснялся. Лишь напустил на себя загадочный вид и многозначительно молвил: «Что поделаешь – служба!»

Ювелир жил на улице с громоздким, но романтичным названием Фергиссмайннихтунднахтигальштрассе» [12] . Громоздкость объяснялась просто: здесь издавна селилась большая диаспора гномов, выходцев из Нижнего Вашаншара. Что же касается романтики… В первый год жизни своей в столице по-юношески любознательный Йорген потратил немало часов личного (и служебного, к слову, тоже) времени, чтобы найти на этой улице что-то, хотя бы издали напоминающее незабудку или соловья. Но цветов на улице не росло вовсе – домовладельцами здесь были за редким исключением гномы, а они не имели привычки разбивать палисадники у своих домов. А из пернатых встречались лишь вездесущие чайки, куры, гуси, голуби и воробьи. Так что изыскания Йоргена успехом не увенчались. Местные жители удовлетворить его любопытство тоже не смогли. Загадка осталась неразгаданной.

12

От нем. Fergissmeinnicht – незабудка, und – и, Nachtigal – соловей, Strasse – улица.

Впрочем, это была не единственная загадка эренмаркской столицы. На вопрос, почему у нее, у столицы вышеупомянутой, нет собственно названия, не только ланцтрегер фон Раух – лучшие умы королевства не могли дать ответ. Ходили тихие невнятные разговоры о каком-то проклятии или, наоборот, об особой милости Небес – и только.

Но вернемся на Фергиссмайннихтунднахтигальштрассе, к дому мэтра Тренненпудеркварка, у которого снимал три лучшие меблированные комнаты, мастерскую и лавку на нижнем этаже интересующий нас ювелир, обергольдмастер Штоффенхальтерфалль.

Это был пожилой, очень почтенный, однако слишком худосочный для представителя своей расы гном – большинство из них отличается сложением крепким, они упитанны и коренасты. Но это относится в первую очередь к гномам Нижнего Вашаншара, ведущим здоровый подземный образ жизни и занятым физическим трудом. Обергольдмастер же Штоффенхальтерфалль был коренным, в пятом поколении, уроженцем эренмаркской столицы. За всю свою долгую жизнь он не держал в руках ничего тяжелее штихеля, на родине предков не бывал ни разу, да и не стремился туда попасть. И правильно сделал, кстати. Его бы туда все равно не пропустили привратники. И даже государственный могильщик, а по совместительству известный контрабандист Мовус Оппершаффергренц отказался бы провезти его внутрь на своей похоронной вагонетке, даже если вместо обычной таксы в три золотых с носа ему посулили бы все тридцать.

А знаете почему? Все дело в бороде.

Нельзя сказать, что население Нижнего Вашаншара отличалось редким законопослушанием. Так исторически сложилось, что среди гномов практически не было разбойников, убийц и обыкновенных воров, зато мздоимцы, контрабандисты, карточные шулеры, тайные ростовщики и казнокрады не переводились никогда. И государство должно было этих преступников карать, иначе зачем оно вообще нужно? Вот тут начинались затруднения. У людей Вольтурнеи, к примеру, принято было отрубать убийцам и разбойникам головы, а ворам – менее важные части тела. Люди Фавонии злодеев своих вешали за шею или ссылали в рудники да на галеры. Для гномов Нижнего Вашаншара эти варианты были неприемлемы. Потому что их нарушители закона никого не убивали – значит, и у них нельзя было отобрать жизнь, крови не проливали – значит, не должны были кровью расплачиваться. Галер в подгорном царстве, по понятным причинам, не строили, что же касается рудников… Гном под землей везде дома – какой смысл ссылать? Оставалось единственное – штрафные работы. Это считалось суровым наказанием: больше всего на свете гномы не любят работать задаром. Срок же этих работ устанавливался способом весьма своеобразным. Проштрафившемуся гному сначала измеряли длину бороды (уточним, что в Вашаншаре ни один гном не носил бороду короче чем до пояса), а потом отрубали от нее секирой кусок, длина которого соответствовала тяжести преступления: за взятку – одну пядь, за контрабанду – от двух до четырех, за махинации с векселями – и того больше, в зависимости от величины ущерба. И до тех пор, пока борода не подрастала до прежней длины, гном считался пораженным в правах и должен был искупать свою вину трудом.

Укороченная борода служила своего рода позорным клеймом, и были случаи, гномы руки на себя накладывали от такого стыда.

Ну а что же наш господин обергольдмастер Штоффенхальтерфалль? Так вот он, следуя моде фавонийского севера, БОРОДУ ВООБЩЕ НЕ НОСИЛ! Он ее БРИЛ! И не он один, кстати. Так поступало большинство гномов эренмаркской диаспоры. Так что путь на родину предков был им, сами понимаете, заказан. Нижнему Вашаншару пришлые преступники не нужны – своих хватает. Допустить же мысль, что кто-то из соплеменников мог сбрить бороду ДОБРОВОЛЬНО, следуя дурному человечьему обычаю, ни один вашаншарский ум был не в состоянии.

…Итак, на пороге маленькой ювелирной лавочки («А большая мне зачем, я же не телегами торгую, у меня товар благородный», – любил говаривать обергольдмастер, хотя на самом деле скупился платить аренду) Йоргена встретило низенькое, лысенькое и тщедушное существо, в котором он и гнома-то не сразу распознал. Одето существо было небогато: простой камзол мышиного цвета, фартук, нарукавники. Но на пальцах драгоценные перстни собственной работы, а на лысинке удивительная шапочка: изящная, кругленькая, малинового бархата, золотом расшитая, такими камнями украшенная, каких и на королевской короне нет – уж Йорген-то королевскую корону видел сто раз и в камнях смыслил кое-что, мог о таких вещах судить.

В общем, это был процветающий ювелир, пожалуй, лучший в Эренмарке. Ланцтрегер был доволен: не абы кого выбрал Дитмар для важного заказа, расстарался ради любимого брата. А «контролировать процесс» ему не пришлось: работа была готова! Чудесный медальон в форме овечки, тельце выполнено в технике перегородчатой эмали – золотые завитки на белом фоне, и на кончике каждого завитка вкраплен маленький бриллиантик, ими же инкрустирована мордочка целиком, глазки-сапфиры, ротик-рубин. Искуснейшая работа и удивительная точность. Йорген обладал исключительной памятью на зрительные образы, свойственной большинству нифлунгов, и поклясться был готов: его новое приобретение – неотличимая копия того медальона, что лежал на столе в кабинете господина ректора (скорее всего, ныне покойного). Даже его собственный набросок не был столь идеален и умышленно передавал натуру лишь в общих чертах, без акцента на мелочах (некоторые мастера не любят, когда заказчик полностью лишает их свободы творчества, а Йорген не любил никого огорчать). Изделие же господина Штоффенхальтерфалля соответствовало прототипу до последней детали! Как же такое могло получиться?

– В вашем эскизе я угадал известный медальон «Алмазный агнец» работы древнего альвийского мастера Акалира Лиинноаля и взял на себя дерзость выполнить его копию, – с полупоклоном заговорил ювелир, казалось, он услышал немой вопрос своего заказчика. – Надеюсь, ваша милость не разочарованы некоторыми расхождениями с вашим рисунком? Я работал по книге…

– Моя милость… в смысле я в восторге! Это будет самый лучший экземпляр моего собрания! – заявил Йорген и просиял так искренне, что сдержанный до чопорности обергольдмастер невольно улыбнулся в ответ. Приятно угодить заказчику, что там ни говори. Да и для самого обергольдмастера эта работа была важна – своего рода вызов в вечном соперничестве ювелиров Нидерталя и Вашаншара: способен ли гном повторить работу светлого альва? Это было делом чести.

С небывалым вдохновением трудился над заказом Штоффенхальтерфалль, душа пела, когда ковал и выколачивал, волочил, паял, шлифовал, эмалировал и инкрустировал… Живой рукой вышла работа, много раньше уговоренного срока – давно уже, с самого дня Сошествия с Небес, лежала готовая, хозяина ждала. А тот хоть и мальчишка совсем, да еще дурных темных кровей, но поди ж ты – оценил! Порадовал старого мастера!

Тут же, в лавке, Йорген купил легкую золотую цепь и повесил медальон на шею. Он решил свое новое сокровище в казарме не оставлять и вообще с ним не расставаться. Но, зная, что посторонним его увлечение может показаться несколько странным (что поделаешь, коллекционера может понять только коллекционер), он не стал оставлять медальон на виду, спрятал под рубашку – мало ли что там у него на шее болтается. Амулет и амулет, кому какое дело? Брату только и показал да другу Тииллу. А Легивару Черному – не стал, и напрасно. Не поскрытничай он – и целой череды неурядиц можно было бы избежать…

В то самое время, когда Йорген фон Раух посещал ювелира, Кальпурций Тиилл с Черным Легиваром совершали прогулку по столице. Веселой вдовушки Лизы Кнолль с ними уже не было – она приступила к новым своим обязанностям камеристки любимой фрейлины королевы Амалии фон Лерхе.

Девица эта пользовалась благосклонностью не только королевы. Временный начальник столичного гарнизона Ночной стражи лагенар Нидерталь был к ней весьма и весьма расположен. Она отвечала ему взаимным интересом, и дело шло к тому, что у Йоргена могла в скором времени появиться невестка.