Света белого не видно

Под утро приходил, как ни странно, трезвый муж, от которого никогда не разило спиртным, но красные навыкате глаза выдавали в нем давнего наркомана со стажем. Он бессмысленно обводил глазами уютный чистый дом и громко рычал, как раненый зверь, призывая жену приступить к своим женским обязанностям восточной жены.

Скрежет зубов и нечеловеческое рычание могли напугать маленьких детей, которые души не чаяли в папе, потому что он покупал им шоколадки и выполнял любые их прихоти. По выходным он даже водил их в парк на карусели, сыпал деньгами налево и направо, потому что имел свой нелегальный бизнес по производству спиртных напитков, но Кате никогда не купил ни единого цветочка.

Он говорил, что деньги нужны только женщинам легкого поведения, так как они продажные, а жена должна во всем слушаться мужа и без определенной оплаты. От него всегда несло дорогими женскими духами, которые, Катя не сомневалась, покупал своим любовницам ее родной муж.

Он не хотел ничего слышать о том, что Кате тяжело быть соломенной вдовой. Она никогда и никому не рассказывала о своей тяжелой жизни замужней дамы. Что такое телевизор или театр, она давно не имела никакого представления. Единственное, что ей позволялось, – это работать. Муж еще даже сомневался, не лишние ли для нее пять часов сна, которые выпадали на ее нелегкую долю?

– Катя, тебе нужно расширяться. Хватит на этом мини-рынке сидеть. Давай перебирайся на Центральный рынок. Там магазин есть хороший, жена мэра сдает его в аренду. Бери его. Хватит тебе с этими трусами и маечками продолжать работать, – советовала ей Лера. – Иначе ты так совсем согнешься. А там все-таки магазин. Не нужно каждый день раскладываться, складываться.

– Ты знаешь, я и сама про это думала. Все говорят, что на Центральном рынке продажи лучше.

– Тебе нужно ехать за товаром в Москву, – советовала ей Лера. – Ты же понимаешь, что там товар дешевле, чем у этой твоей громилы из вонючего подвала.

– Лера, ты же знаешь, что у меня всю жизнь с математикой было плохо. Меня в Москве быстро раскусят и обманут. Сама знаешь: большой город, большие проблемы. Да и денег у меня мало.

– А ты возьми кредит. Тебе уже дадут, вот увидишь. Ты же уже предприниматель, а это звучит гордо, – смеялась Лера.

– Да как-то боязно. Вдруг не отдам?

– Ты что?! Вот увидишь, у тебя торговля попрет! Нужно рисковать, езжай в Москву.

– Хорошо, я поеду за товаром в Москву, я даже решила, чем я буду торговать в магазине, – согласилась Катя. – Я хочу женской одеждой и сумками торговать. Назову магазин – «Красотка». Хорошее название, правда?

– Да под стать тебе! Красотка! – засмеялась Лера.

Глава 4

Путешествие в холодном автобусе в феврале месяце было не самым приятным событием в жизни Кати, но ей было не привыкать к трудностям. И, закупив на все кредитные деньги по своему вкусу красивые платья, а к ним в той же цветовой гамме кожаные сумки, кошельки, ремни, Катя, довольная собой и своей новой работой, легла на втором этаже автобуса на свое место и проспала почти всю дорогу до дома. Рук и ног она не чувствовала, потому что с непривычки таскала эти сумки, перевязав их носовым платком и перебросив их через плечо. Плечи болели ужасно, синяки от тяжелых сумок потом долго еще не проходили. Посмотрев, что все люди возят сумки на маленьких таких тележках на колесиках, Катя приобрела и себе такую же.

Долго путалась в резинке, которая должна была держать эти сумки, два раза сломала колесики, едва починила эту китайскую игрушку и все время оглядывалась по сторонам, потому что ей везде казалось, что за нею незримо наблюдает ее муж Сергей. Перед глазами всплывало, как он хватает ее за горло и просит у нее денег на новую дозу. Как хорошо, что она все деньги прятала у Леры дома. Иначе бы у нее вообще ничего не осталось. Сергей в последнее время стал просто невыносим. Он срывался беспочвенно в приступах ревности, в каждом мужчине, глянувшем на Катю, видел ее любовника. А сам продолжал шляться и приползать под утро, издавая женские ароматы стойких французских духов.

А когда он узнал, что она собралась ехать в Москву за товаром, он вообще озверел. Сергей ей устроил такую дикую сцену! Он хватал ее вещи, смотрел, что она с собой берет, в чем поедет, и вообще просто издевался над нею. Он грозился, что вылетит следом за Катей на самолете и будет контролировать каждый ее шаг. Он хвастался, что у него в Москве есть свои кореша, которые сообщат ему, чем она там занимается. Катя с таким трудом уговорила его, что нужно расширять бизнес, что она нечасто будет ездить в Москву. Но его ничего не могло успокоить. Успокоился он только после того, как она пообещала выделить ему некую сумму от полученного кредита, и только тогда он ее отпустил.

Во сне в автобусе Катя то и дело ворочалась и стонала. Ей снился сон, что она рабыня где-то на Востоке и везет неподъемную тачку. Катя, запряженная в нее вместо лошади, тянет эту повозку, а на ней сидят Сергей в костюме и галстуке и трое ее маленьких детей: Настя, Даша и Полина.

«Ради детей я должна выдержать эту жизнь, – говорила Катя во сне, – ради детей. Я хочу, чтобы у них все было хорошо».

– Просыпайся, красавица, – толкнула ее соседка по автобусу. – Я все смотрю на тебя и вижу, что ты первый раз за товаром едешь. Но ты же, по-моему, с нашего рынка? Я тебя там видела, – сказала Валентина Матвеевна.

– Да, с вашего, только я впервые за товаром еду.

– А в аренду ты, по-моему, у жены нашего бывшего мэра магазин взяла, да?

– Да, – ответила Катя и заулыбалась.

– Вот эта мэрша, Машка Тулина, такая барыня, говорят. Он ее сделал редакторшей какой-то газеты, а она такая белоручка. А противная какая, ужас, – продолжала знакомство Валентина Матвеевна. – Вот с наше бы поработала?! Тогда бы поняла, что такое торговля!

Валентина Матвеевна имела вид большого начальника из районной администрации. Но, как выяснилось позже, она начальником раньше и была. И работала у бывшего мэра, жену которого она ругала. Отсюда такая «любовь» к его семье.

Катя улыбнулась, услышав «глас народа», и подумала: «Вот истину папа сказал: "Все любят разгадывать других, но никто не любит быть разгаданным". Так хочется тоже побыть белоручкой и ничего не делать. И как хорошо, что меня обсуждать некому. Я человек маленький, подневольный. Может быть, эта мэрша вовсе и не плохой человек, но зависть людская заставляет ненавидеть друг друга, злиться на удачи близких и радоваться поражениям знакомых. И почему люди в Михайловске такие озлобленные на жизнь? Мне кажется, я нигде больше злей людей не видела. Ну ничего, я буду другой, я буду доброй, я всем буду улыбаться. Ведь грубость такая заразная штука. Попробую ею не заразиться. Почему люди такие двуличные: в глаза улыбаются, а за глаза кроют друг друга почем свет стоит? Неужели им от этого легче? Отчего это происходит? Кажется, все люди вокруг сыты, одеты, не очень сильно болеют. Но сами себя этой злостью разрушают. Для чего? Неужели их всех так часто обманывали, что они никому не верят? Неужели их часто бросали, что они становятся ревнивыми? Неужели их часто обижали, почему люди становятся злыми? Ведь не рождается ребенок сразу злым? Он такой милый, беззащитный, такой ласковый. А потом, когда проходит вот та самая грань, – между добром и злом? Ну ничего, я попробую изменить мир вокруг себя. У меня будет самый красивый магазин, и я буду самым добрым продавцом. Начну с себя. Попробую разгадать себя сама!»

Магазин и впрямь выглядел прилично. Катя всю ночь развешивала сумки в аккуратные ряды. Торгового оборудования не было, поэтому, натянув железную сетку и прикрутив ее саморезами к стене, она сидела и делала крючки из проволоки. Сумки были развешаны по цветам до самого потолка. Магазин казался профессиональным, по европейским стандартам. Только одну боковую стену занимали сумки. А перед нею Катя поставила столы-витрины, на которых разложила кошельки, ремни и украшения. И сделала себе ресепшен.