Светлая. Книга 2

— Ты молодец, дорогуша. Будешь хорошей шлюхой, уж я постараюсь, — хрипло засмеялся он и отвернулся.

Тэлли сжалась на полу, обливаясь горючими слезами, не веря в то, что мучение наконец-то закончилось. Поджав под себя ноги и чувствуя, как из неё вытекает семя гиганта смешанное с кровью, она старалась превратиться в ничто, чтобы не было больше ни боли, ни страданий. Её истерзанное тело болело, а душа рвалась на части. Тэлли не знала, сколько времени прошло, но каждый миг был как нож в сердце. Она молилась, чтобы он больше никогда не возвращался.

Когда Магрейн вышел из хижины, он удовлетворённо усмехнулся. Оглядев своих подручных, которые с нескрываемым вожделением ждали его, он услышал от одного из них:

— Как она, мастер Магрейн? Хороша? — восхищённо спросил он.

Главарь, усмехнувшись, ответил:

— Хороша. Теперь ваша очередь. Только вы пятеро, — указал он на самых верных ему райдеров. — Только не убивать и не калечить, через месяц её надо отдать заказчику. И лицо не портите, её должны узнать при передаче.

Когда он, весело насвистывая, ушёл, первый из ближайших к главарю райдеров, зашёл в хижину. Сердце Тэлли замерло, а тело сковал беспощадный ужас, когда она увидела другого пустынника. Он уже почти разделся и Тэлли поняла, что её страданиям не будет конца.

Глава 34

Когда главарь остался с Тэлли наедине, весь мир Эллиана сжался до размеров этой хижины, откуда доносились отчаянные вопли и мольбы о помощи. Тэлли раз за разом звала его, Хейла или бергмаров. Слыша зов девушки, Эл раз за разом впадал в отчаяние, изо всех сил пытаясь вырваться из цепей, сковавших его тело. Но оковы держали крепко, не оставляя шанса на освобождение. Ощущение собственной беспомощности разрывало его изнутри. Он отчаянно призывал магию сферы, но всякий раз сталкивался с невидимой преградой, которая не позволяла магии выйти за пределы его тела. Это чувство, когда сила буквально пульсировала в сознании, но не могла высвободиться, сводило его с ума. Вновь и вновь Эллиан пытался захватить сознание своих тюремщиков — достаточно было всего лишь взгляда на жертву, хотел создать иллюзии, чтобы отвлечь насильника, но все попытки были тщетны. Магия откликалась, но оставалась бессильной, словно была закована вместе с ним.

Эллиан чувствовал, как его разум сходит с ума от невозможности действовать. В академии его учили боевым искусствам, магическим практикам, готовили к любым испытаниям. Но сейчас, когда ни его меч, ни магия не могли спасти Тэлли, отчаяние поглощало его, заставляя чувствовать себя ничтожеством. С каждым её криком боли Эллиан ощущал, как его сердце разрывается на части. Бессилие сводило его с ума. Он снова и снова рвался из цепей, истекая кровью от всех своих безуспешных попыток освободиться и помочь Тэлли. Грубые железные оковы впивались в запястья и лодыжки, но боль лишь подстёгивала его ярость. Эллиан кричал её имя, и его отчаянный голос эхом разносился по лагерю, словно последний крик души, затопленной мукой. Он знал, что не в силах спасти её, и эта мысль была невыносима. Но он не сдавался, продолжая бороться, надеясь, что его крики хотя бы отвлекут их внимание. Сквозь зубы он сыпал проклятиями, обещая каждому из них безжалостную, медленную смерть, которая ждёт их за эту жестокость.

От его иступленных криков кривились оставшиеся у хижины пустынники, обсуждая девушку и её вопли. Пару раз, когда им надоедало слушать его, они окатывали его водой, но его это не останавливало. Безостановочно он продолжал звать её и молил держаться, обещая, что скоро всё закончится. И тогда они заходили к нему в клетку и избивали его, сбрасывая напряжение и возбуждение от ожидания возвращения главаря.

Но когда через пару часов главарь вышел, и Эллиан услышал его слова, то с ужасом осознал, что это было лишь началом.

Весь следующий день Эл слушал, как к Тэлли по кругу ходят подручные главаря, без остановки насилуя её. И каждый раз Эл слышал вопли и плач девушки будто впервые. Она молила его и Хейла о помощи, но никто из них не пришёл. Он понимал, что она теряет надежду на спасение. Эллиан ненавидел себя, и хотел разорвать каждого из них голыми руками. Охранитель продолжал звать её, пытаясь достучаться сквозь вопли боли, которые сопровождали каждое новое посещение одного из подручных. Магия в его крови после клятвы кипела и требовала спасти и защитить свою хозяйку, и от этого Эллиан безостановочно вырывался из кандалов, хотя уже до крови искромсал себе запястья и лодыжки. Он бесконечное количество раз пытался применить магию, но та так и оставалась запертой внутри него, что доводило его до бессильного исступления.

Эл вдруг осознал, что некоторые заходили к Тэлли уже несколько раз, повторно причиняя ей страдания и боль. Иногда её крики затихали, но после звуков ударов, что слышал Эллиан, они приводили её в чувство и она вновь продолжала рыдать и истошно кричать. Каждый раз она звала друзей на помощь, но в ответ ей была тишина и лишь новый мучитель.

К вечеру Тэлли оставили в покое, и даже бросили кусок хлеба и бурдюк с водой. Но Эллиан слышал, что она даже не шевелилась. До его слуха доносились её тихие рыдания, иногда переходящие в тихое завывание, и вновь и вновь она звала их на помощь. Голос её охрип от бесконечных криков боли, и порой она просто шептала, молясь, чтобы её спасли.

Эллиан воспользовался тишиной и громко звал девушку, чтобы она услышала и знала, что он рядом, что она не одна. Но она не слышала его, продолжая негромко рыдать и тихо звать на помощь, в одиночестве захлёбываясь от горя и боли. Эл понимал, что силы её покидают. Этот день для неё был сущим кошмаром, но он с ужасом думал над тем, как долго это может продлиться. И вспомнив слова главаря про месяц, Эла словно парализовало.

Осознавая, что помощь к ним может не прийти, он в смятении вновь искал способы освободиться. Эл уже бесконечное количество раз изучил окружавшее его пространство, но не нашёл ничего, что могло бы помочь ему вырваться из оков. И продолжал надрывно дёргаться всем телом, желая хотя бы немного расшатать оковы, чтобы выбраться. Избитое пустынниками тело нещадно болело, разодранные руки и ноги саднило, вывихнутое плечо ныло, но он не обращал на это внимания — это было ничто по сравнению с болью Тэлли.

Поздним вечером к Тэлли вновь пришёл главарь и развлекался с ней почти до полуночи. Эл слышал, как он хвалил её, когда она истошно кричала или пыталась вырваться из-под него, и называл «дорогушей». С ним Тэлли ни разу не затихала, постоянно разрываясь от криков и рыданий. И перед самым завершением, Эл слышал её задыхающиеся хрипы и понимал, что главарь душит её, чтобы кончить в теряющую сознание девушку.

На третий день всё повторилось. Самый первый подручный пришёл ещё до рассвета, пожаловавшись охранявшему хижину пустыннику, что главарь слишком долго прошлым вечером занимался девчонкой. Эл слышал, что Тэлли всё реже начала плакать, иногда почти не реагируя на тех, кто приходил. И тогда вновь слышал звуки ударов, но и они не всегда возвращали её в реальность.

Тэлли лежала на холодном полу хижины, не отрывая взгляда от потемневшего потолка, который в её измождённом сознании превратился в бескрайнее, затянутое тучами небо. Она представляла, как когда-то оно было голубым, как по нему парили птицы — такие свободные, такие далёкие от этого кошмара. Она хотела стать одной из них, чтобы улететь от боли и отчаяния, которые разрывали её на части. Но реальность снова и снова вонзала свои когти, не давая ей ни малейшего шанса на спасение. Силы окончательно покинули её, и вместе с ними угасала последняя крупица надежды. Тэлли так много раз звала своих друзей, Хейла, что их имена потеряли всякий смысл, превратившись в мёртвый шёпот на её устах. С каждым днём, с каждым неслышным зовом, который эхом разносился в её голове, она всё больше сомневалась, что они когда-либо существовали. Ведь если бы они были реальны, они бы спасли её, вырвали бы из этой тьмы.

— Они не придут, потому что их нет, — едва слышно прошептала она. Или лишь подумала, что прошептала.

Дни и ночи слились в одно мучительное, бесконечное страдание, где не было ни света, ни тепла, ни спасения. Иногда до её слуха доносился слабый голос, но она уже не верила, что это друг — друзья бы её спасли. Она осталась одна, один на один с этой бесконечной болью. «Никто меня не спасёт» — эхом проносилось в её голове. Тэлли тонула в этом беспросветном ужасе, и небо, на которое она смотрела в своём воображении, было так же пусто и холодно, как и её сердце, которое перестало надеяться и ждать спасения. И даже, когда до её сознания доходила резкая боль от удара, Тэлли перестала реагировать — крики лишь доставляли ещё большее блаженство для её мучителей. Монстры, которые раз за разом изуверски кончали в неё, никуда не девались, после первого приходил второй, после шестого — первый. Она не запоминала их лиц, все были как одно — каждый удовлетворял свою похоть, зверски развлекаясь с её телом, полностью распоряжаясь им для своего ублажения. И все говорили, как она хороша и что она всё делает правильно, пока они её обучают.