Светлейший князь 3
Шрифт:
— Хорошо, и кто пойдет с Ванчей?
— Твои тувинцы и граф Казимир. Ванча уже обучил их стрелять из винтовок. А граф для опознания. Они смогут, как нож в масле, быстро и незаметно пройти по лесам. Казимир отпустит бороденку и при необходимости за тувинца сойдет. Приоденем соответственно.
Капитан говорил жестко и решительно. Глаза его были неприятно колючими. Я заметил, они всегда становятся у него такими, когда он отдает боевые приказы.
— И ты уже все решил и поговорил со всеми?
–– Да, нужно только твое согласие.
— Хорошо.
— Тогда позови Казимира, Ванчу и Серафима Стрельцова и отдай им приказ лично и проинструктируй Казимира.
Через час граф Казимир,
Через трое суток благополучно вернулся Серафим Стрельцов со своими гвардейцами, приведя пятерых пленных казаков. Со слов Серафима все произошло быстро и буднично. К спящему лагерю казаков вышли на рассвете, казаки не успели и слова сказать, как их всех повязали. В одном из казаков граф Казимир признал знакомого, немца шедшего с пограничным караулом. Появление нашего поляка живым и здоровым, да еще и с такой свитой, потрясло его и он честно ответил на все заданные вопросы. Немца звали Отто Шольц.
Он согласился провести наших доморощенных диверсантов в Красноярск, на одной из окраин которого был дом графа Валенсы. Шольц рассказал, что у графа с десяток людей, русских среди них нет. Все католики и иезуиты. Он приехал из Пруссии год назад и привез тайное письмо генерала ордена иезуитов Лоренцо Риччи, заточенного в Риме в замок Святого Ангела с тринадцатью видными иезуитами, среди которых были его секретарь и пять помощников, ведавших делами ордена в Италии, Польше, Испании, Португалии и Германии. Письмо Лоренцо Риччи написал незадолго до своей смерти в ноябре 1775 года.
На допросе пленные казаки рассказали нам, что только последний год Валенса стал появляться на людях, до этого почти никто в Красноярске не знал о его существовании, хотя в здешних местах он появился года три назад. Любви никто к нему не питал, а за последние полгода многие стали просто ненавидеть графа. Он откровенно начал подминать под себя всех и вся. Несколько человек, имевших «счастье» помещать Валенсе, просто исчезли.
Все дороги к нам были перекрыты по его приказу. Казаки почти поголовно недовольны тем, что их вынуждают служить этому человеку. Они рассказали мне, что помимо Мирской тропы караул выставлен и на Большом пороге, что бы исключить попытку пройти по Енисею. Все пленные заявили, что не против пойти служить нам, но опасаются за свои семьи.
Посовещавшись мы с Ерофеем решили освободить пленных казаков и отправили их домой по Мирской тропе. Что-то нам подсказывало, что они сагитируют караулы на тропе и около порога идти домой.
В отсутствие Мергена тувинцы в наших пределах напрямую подчинялись Илье Михайлову. Языкового барьера уже не было, многие тувинцы сносно говорили по-русски, а некоторые наши люди прилично овладели тувинским. Илья для охраны наших рубежей привлек почти всех тувинцев и все тропы на Северах и по реке Таловке стали надежно контролироваться гвардейскими нарядами, усиленными тувинцами.
Ерофей успешно выздоравливал и закончив все наши дела в Железногорске, мы вернулись в Усинск. Перед отъездом я еще раз заглянул на местный завод. Кирпичное производство процветало, а вот с добычей железа становилось все хуже. Невооруженным глазом было видно, что скоро озерное месторождение иссякнет.
В Усинск я вернулся уже затемно. Машенька естественно ожидала меня, Ерофей с Осипом приехали раньше и она знала о моем возвращении. Увидев меня он совершенно неожиданно для меня разрыдалась.
— Гришенька, родной, я так боюсь за тебя. Соня, вон целый день прорыдала, пока известие не пришло, что Ерофея прооперировали и он жив. Я, Гришенька, хочу быть слабой женщиной, как вот
ты рассказывал в том времени, — я много рассказывал о покинутом мною времени и Машенька не раз говорила, что завидует многим сторонам жизни женщин конца 20-го века. — Я устала быть светлейшей княгиней, хочу быть просто твоей женой и мамой Ванечки.Если бы кто-нибудь записал всё, что я в ту ночь сказал своей жене, то наверное это было бы величайшее произведение о любви! Не даром говорят, что женщина любит ушами. А так как я не только говорил, то настроение моей супруги быстро поменялось. На рассвете я правда физически был как выжатый лимон и жутко хотел спать. Но после двух часов утреннего сна под крылышком любящей женушки я был свеж, бодр и полон сил.
Утром я поделился с Машенькой тем, что просто не давало мне покоя, почему наши люди так самоотверженно живут, работают и служат? Почему все беспрекословно выполняют все, что от них требуется?
— Гришенька, ты еще всё оцениваешь с позиций того времени. Это там у людей есть свободное время, как ты говоришь личная жизнь, — Машенька опять воспользовалась моими рассказами. — Спроси у тех, кто работал на заводах, сколько часов там длился их рабочий день. Люди не знают другой жизни, везде был тяжелый, каторжный труд. Унижения, побои, издевательства, постоянный страх. Они так жили всегда и везде. А здесь над людьми никто не издевается, не бьет и не принуждает ни к чему. Люди не боятся жить.
Машенька скорее всего права. Я еще многое не понимал в людях, окружающих меня, в жизни, которой жил. Только сейчас у меня стало появляться понимание, что выжить в Сибири в 18-ом веке можно было при одном условии: каждый день, каждую минуту и секунду жить, работать и служить с самой полной отдачей всех своих сил. Неисчислимые богатства, сила и мощь этой земли открываются только самым трудолюбивым и терпеливым людям.
Настроение после ночи проведенной в любви и ласке, и утренних умных философских разговоров было просто великолепное. Я наметил первую половину дня посвятить экскурсии по нашему Усинску, посмотреть наконец-то на наши поля и огороды, фермы и стройки. Я знал, что все идет хорошо, урожай зреет, скотина наша успешно размножается, закрома заполняются и прочее. Но очень хотелось посмотреть на всё своими глазами, сходить в коровник, посмотреть на жующих коров, вдохнуть воздух наполненный запахом парного молока! Как я соскучился по всему этому, ведь мне даже сны снились соответствующие.
И я знал, что мне надо спешить, товарищ Нострадамус предупредил меня, скоро, очень скоро, труба позовет меня в поход.
Глава 8
Товарищ Нострадамус не просто предупреждал меня, он выносил мой мозг, поедом ел весь мой организм.
Машенька быстро поняла моё настроение и как настоящая слабая женщина подставила мне свое плечо. По окончании завтрака, а он был семейным, она поцеловала меня и прошептала:
— Гришенька, прости мою слабость, я просто очень испугалась за тебя.
За десять дней я побывал везде в нашей долине и остался очень доволен увиденным.
Самым главным и приятным для меня было видеть и слышать два десятка новоиспеченных мамаш с детками и множество беременных в самых разных сроках. От этого душа ликовала и пела. К сожалению не обошлось без смертей. На нашем кладбище появилось три свежих могилки. Две бабы и мужик умерли естественной смертью, неожиданностью это не было. Более удивительным было то, что это не произошло раньше.
Осип продолжал свою научную деятельность и я всерьез рассчитывал вскорости получить в наше распоряжение антибиотик. Я по данному вопросу написал абсолютно все, что знал, все его запросы на заводе удовлетворялись после оружейных в первую очередь.