Светлые тени

Дориан может остаться в забвении навсегда.

С одной стороны, у нас с ним есть шанс влюбиться снова. А с другой - ничего? Он увидит, что я не такая привлекательная теперь, когда от необычности ничего не осталось.

А что если заклинание вообще не сработает? Что если он очнется все еще тем жестоким, злым ублюдком, с которым мы встретились в особняке? Снова попробуем? Или мы просто позволим ему уйти?

И теперь, когда Ставрос мертв, кем станет Дориан?

Королем.

Дориан - новый король Темных.

Я думала, что это станет концом хаоса и смятений, но это только начало. Начало чего-то... большого. Я просто не знаю, чего именно.

– Ты должна поесть.

Я поднимаю глаза на Нико и, нахмурившись, гадаю, что заставило его нарушить обет молчания.

– Ты должна поесть, - повторяет он.
– Ты потратила много энергии. Еда поможет продержаться тебе, пока ты не будешь в состоянии восполнить силы.

Я поворачиваюсь к лежащему на тумбочке сэндвичу, взяв и откусив немного, я кладу его обратно. Затем поворачиваюсь к Нико с выражением лица "Теперь счастлив?".

Несколько минут молчания растягиваются между нами, и мы возвращаемся к тому, чем занимались: увязаем в яме отрицаний.

– Ты слышал что-нибудь о Сайрусе?
– спрашиваю я, не отводя глаз от Дориана.

– Да. Он быстро поправляется. Но он слишком слаб, чтобы пытаться его перевезти.

– Хорошо. Это хорошо.

– И Денни сказал, что Светлые Чародеи выступили в защиту людей, они очистят их от тьмы и распустят по домам. Темные королевские семьи ушли в подполье. Без Ставроса они не попытаются сразиться за право на трон.

– Хорошо.

Тьфу. Кто-нибудь установит рекорд?

– Остальные падшие дети празднуют. Они, наконец, свободны. Даже Светлые не встанут у них на пути. Но они опасаются, что в конечном итоге будет еще хуже.

Я улыбаюсь, представляя тех людей, которые теперь вольны любить и быть теми, кем они захотят. Я представляю, что есть гораздо больше, таких как они, которые прячутся из страха быть наказанными.

– Денни знает твою мать. Между ними что-то было.

Это не вопрос.

– Да. Ему более 400 лет. Он знал мою мать, когда они были детьми. В молодости они полюбили друг друга, но он не был достойным, чтобы сделать ее своей женой. Она была обручена со Ставросом, и я не думаю, что Денни забудет про это.

Я киваю, мысленно молясь за греховно сексуального рокера и королеву. Делия была молодой девушкой, влюбившись однажды. У нее были мечты, надежды и планы на будущее.

Но политика и жажда наживы все изменило. А Ставрос... он просто мастер высасывать радость из самого мозга костей. Может, у Делии будет еще один шанс с Денни. Возможно, она снова научится любить.

– Я подозреваю, что он вернется к ней, чтобы вместе править, - говорит Нико, читая мои мысли.
– Ты ведь знаешь, сейчас она правящая королева. Она захочет обзавестись советником помимо прочего.

– А что насчет тебя? Ты вернешься?

Я слышу шелест ткани, говорящий о пожатии плеч.

– Возможно, если она позовет меня.

– А Дориан?
– я морщусь, когда произношу его имя, представляя, как он принимает трон Темных.
– Ты будешь служить ему, как только он станет королем?

– Если потребует.
– Нико замолкает, но я все еще слышу вопрос, вертящейся у него на языке. Ему даже не надо спрашивать.

– А ты? Ты будешь служить ему?

Я заставляю себя сосредоточиться на том, как поднимается и опускается грудь Дориана, напоминая мне, что он жив. Сейчас он в безопасности. Вот что важно.

– Не знаю.
– Я касаюсь его лица, кольцо которое он дал мне (на моей левой руке), мерцает в тусклом свете свечей. То самое, которое издевательски говорит мне, что я никто, а всего лишь фаворитка.

– Он не захочет... меня. Не такая женщина должна быть рядом с Королём.

Молчание Нико говорит о многом. Он знает, что я права. Дориан никогда не женится на мне. И как только он станет Королем, ему потребуется жена. Только так у него сможет появится наследник.

От кого-то другого, но не от меня.

– Ты спасла его, чтобы отпустить.

– Да.

– Ты знала, что это значит и все равно пошла на это. Ты рисковала своей жизнью ради него, зная, что это ничего не изменит.

– Да.

Нико ехидно смеется. Я смотрю на него, как он подпирает руками голову.

– Что это за любовь? Как может нечто такое, что должно приносить тебе радость и триумф, причиняет так много боли?

– Это не любовь. Это безумие.

Подняв голову, он встречается со мной взглядом. Я вижу, что боль от любви, о которой он говорил было не для меня или Дориана, а для него. Это его боль, его страдания. Я не единственная, кто сошел с ума.

– Почему мы позволяем им так с нами поступать?
– переходя на шепот, спрашивает он.

– Поступать как?

– Бросать нас.
– Почти скрывающая за тенями, сверкающая частичка скатывает по его щеке.

– Потому что мы идиоты. И потому что лучше у нас будет счастливый миг, чем целая жизнь в одиночестве.

Нико прочищает горло, словно мои слова душат его. Я отворачиваюсь, позволяя ему остаться со своей боль в одиночестве.

– Мы любим недостойных, - бормочет он.
– Мы спасаем тех, кто этого не заслуживает.
– Это болезнь. Мазохизм.

Я киваю, но не произношу ни слова. Мы уже все сказали.

Остальные периодически проверяют нас, чтобы посмотреть есть ли какие-нибудь изменения. Теперь настала очередь Ларса, его потрепанный вид, говорит мне, что он устал. Спасение Дориана стало для него серьезным ударом, и он на последнем издыхании. Когда он наклоняется, чтобы проверить Дориана, я нежно хватаю его за руку.

– Ларс, ты так много отдал себя. Я могу что-нибудь сделать?

Как я и ожидала, он просто качает головой. Дыхание - это интимный акт, которое разделяют любовники. Отдать себя Ларсу... он вбирает меня внутрь себя... это как-то неправильно.

– Я ценю твое предложение, но вынужден отказаться, - говорит он, одаривая меня теплой улыбкой.

Я в ответ киваю.

– Просто дай мне знать, если станет совсем...

Боль.

Такая, такая невыносимая боль.

Которая разрывает мою спину, рассекает кожу, сухожилия и кости. Разрезает меня напополам сверкающим горячим мачете. Я кричу, едва не падая на пол. Сильные руки единственное, что удерживает меня наверху, а мои глаза так крепко закрыты, что я не могу сказать кто это.