Светлый лик смерти

– Конечно. Мы ее вынимали и осматривали. Но потом положили точно на то место, где она была у Широковой. Ты не обратила внимания, она читала быстро или медленно?

– В среднем темпе. Давай посчитаем. Когда она открыла книгу, то была вот здесь, – Татьяна перелистала страницы и заложила на нужном месте чистую библиографическую карточку, которую взяла со стола у Насти, – а когда закрыла – вот здесь. От «Китай-города» до «Академической» сколько минут?

– Примерно двенадцать.

– За двенадцать минут она прочитала девять страниц, итого минута двадцать секунд на страницу. Три листа – это шесть страниц, стало быть, ей удалось еще почитать в общей сложности около восьми минут.

– Да, – кивнула Настя, – ты права, пожалуй. На «Академической» пересаживаться некуда, можно только выйти в город. Стало быть, самое большее – это восемь-десять минут на автобусе. За эти жалкие минуты далеко не уедешь. А может быть, она вообще никуда не ехала, а просто сидела на лавочке и ждала кого-то. Вполне естественно при этом читать книжку, особенно если до этого пришлось прерваться на интересном месте.

Она чуть откинулась на стуле и два раза стукнула кулаком в стенку. Через несколько секунд дверь открылась и на пороге возник идеально выбритый и подстриженный Коля Селуянов. Вдобавок он был в новом костюме, чем лишил Настю Каменскую дара речи примерно эдак секунд на пять.

– Господи, – пробормотала она, придя в себя, – Коленька, что случилось?

– Вот, – торжественно ответил Селуянов, с трудом сдерживая хохот, – я так и знал, что ты обязательно опозоришь меня перед мэтром российского детективного жанра. Вчера вечером Стасов мне сказал, что сегодня Татьяна Григорьевна будет здесь, и я ради такого случая постарался выглядеть поприличнее, чтобы произвести на знаменитость хорошее впечатление, а ты, Настасья, взяла и все испортила. Разрешите представиться, – церемонно обратился он к Татьяне, – майор Селуянов, в быту Николай, можно просто Коля. Горячий поклонник вашего таланта, как литературного, так и следственного.

– Очень приятно. Образцова, – мелодично пропела Татьяна, протягивая Селуянову руку, к которой он тут же припал губами в духе салонных манер девятнадцатого века.

Настя ошарашенно смотрела на них, не понимая, что происходит. Коля не похож сам на себя, никогда в жизни он дамам ручки не целовал и не прочел, насколько Настя знала, ни одного детектива. Селуянов вообще читал мало, поскольку времени у него на это удовольствие не было совсем, но если уж читал, то исключительно фантастику про каких-нибудь инопланетян и звездные войны. «Я читаю не для того, чтобы поумнеть, – говорил он, – а единственно для того, чтобы отвлечься от гадостей и мерзостей окружающей меня жизни. Поэтому я читаю только то, что совершенно не похоже на нашу жизнь». Настя могла бы поклясться, что ее коллега Николай не то что не прочел, но даже в руках не держал ни одной книжки Татьяны Томилиной.

– Коля, у меня к тебе просьба, – сказала она, стараясь «не зависать» над неожиданным поведением Селуянова. – Куда можно минут за восемь-десять уехать на общественном транспорте от станции метро «Академическая»?

– Именно на общественном? – уточнил он. – Или на машине тоже?

– Нет, на машине не нужно. В машине люди обычно не читают книжки.

– А при чем тут книжка?

– Мы по объему прочитанного текста пытаемся определить, как далеко от метро уехала потерпевшая, если допустить, что читала она в транспорте, а не сидя на лавочке.

– Тогда придется делать разблюдовку на свободные маршруты и забитые. В переполненном автобусе или трамвае она могла ехать какое-то время в давке, и только потом, когда стало посвободнее, сумела сесть и открыть книгу.

– Все ты правильно говоришь, Николаша, – усмехнулась Настя, перехватив восторженный взгляд, который Селуянов исподтишка кинул на Татьяну. – Сделай, пожалуйста, как можно быстрее.

– В какое время ехала твоя потерпевшая?

– Около половины седьмого вечера.

– Самое время! – присвистнул он. – Час пик, практически все маршруты битком забиты. Но я посмотрю повнимательнее, может, там и пустые маршруты есть. Час-полтора тебя устроит?

– Вполне.

– Тогда я исчезаю. Татьяна Григорьевна, надеюсь, что когда я явлюсь с выполненным заданием в зубах, вы все еще будете здесь и я буду иметь счастье вас видеть.

– Я тоже на это надеюсь, Николай, – все так же мелодично пропела Татьяна.

Когда за Колей закрылась дверь, Настя недоуменно повернулась к ней.

– Что у вас тут происходит? Спонтанно развивающаяся взаимная симпатия? Я немедленно вызову сюда Стасова, если ты не прекратишь строить глазки нашему Кольке.

Татьяна расхохоталась. Она смеялась самозабвенно, всхлипывая и вытирая слезы.

– Прости, Настюша, мы поспорили… Короче, я проиграла.

Фу-ты! Настя с облегчением перевела дух. И хотя она по-прежнему ничего не понимала, но главное было очевидно: Селуянов не пытался заигрывать с женой своего приятеля, а жена Стасова не строила глазки приятелю своего мужа. Остальное принципиального значения не имело, хотя, конечно, было любопытным.

– Много проиграла-то? – сочувственно спросила Настя.

– Ага. Праздничный обед на десять человек.

– А если бы выиграла?

– То же самое. Только готовил бы Коротков. А так мне придется.

– И кто входит в десятку счастливчиков?

– Ты с мужем, Коротков с Люсей, Селуянов с Валентиной, Миша Доценко и мы со Стасовым и Лилей.

– Ого! – Настя покачала головой и вытащила из пачки сигарету. – На такую ораву приготовить – не обрадуешься. И как же ты ухитрилась продуться? На чем погорела-то?

– Да на тебе, – Татьяна весело махнула рукой. – Вчера Коля вместе с Юрой Коротковым к нам в гости заезжал, так что я с ним еще вчера познакомилась. Зашел разговор о супружеских изменах, то да се, потом и до тебя дело дошло. Сцепились мы на вопросе о мужской и женской солидарности. Я утверждала, что если у тебя на глазах я начну флиртовать с кем-то, то ты меня поймешь и даже поощришь, несмотря на то, что Стасова ты знаешь намного дольше и лучше, чем меня. Стасов – твой друг, а я – так, жена друга. Согласись, Настюша, мы с тобой хорошие приятельницы, но не близкие подруги. Верно?

– А что утверждали твои оппоненты?

– Юра и Коля подняли меня на смех и сказали, что понятие женской солидарности тебе чуждо и что ты мне глаза выцарапаешь, если я только попытаюсь посмотреть в чью-то сторону. Правда, они не сошлись в вопросе о форме выцарапывания глаз. Коля утверждал, что ты сразу все заметишь, но затаишься и постараешься смоделировать ситуацию таким образом, чтобы я разочаровалась в поклоннике и у меня отшибло бы желание с ним флиртовать. А Юра считал, что это не в твоем стиле. Он сказал, что твое главное оружие – это убойная прямота, против которой нет защиты. Как против лома. Коротков спрогнозировал, что ты скорее всего немедленно попытаешься объясниться со мной и раскроешь перед моим изумленным взором всю глупость и неосмотрительность моего поведения. Так оно и вышло. Я с позором проиграла обед на десять персон. Но зато сделала для тебя полезное дело.

– Какое?

– Выяснила, кто из твоих друзей-коллег знает тебя лучше других. Настя…

– Да?

– Мне надо поговорить с тобой. Только я прошу тебя, не надо меня стесняться. Если ты захочешь мне отказать, сделай это, не раздумывая. Я понимаю, моя просьба будет выглядеть по-дурацки, и твой отказ будет для меня совершенно естественным. Я к нему готова.

– Да в чем дело-то? К чему такие длинные подходы?

– Понимаешь, Стасов настаивает на том, чтобы я переехала в Москву. В общем, он меня почти уломал. Я готова уехать из Питера. Но я должна понимать, что мне делать, переводиться на ту же следственную работу или плюнуть на погоны и уволиться совсем.