Светлый оттенок тьмы

– Я понял, - сумел пропищать Орест.

Ирвальд прижал его ещё сильнее, чувствуя, как трещат кости, но Орест не молил о пощаде. По телу сына пробежали волны ярости, однако он всего лишь сжал кулаки и терпеливо ждал, пока отец отпустит. Ирвальд спрятал довольную улыбку и ослабил хватку. Орест поднялся и замотал головой. Глаза его сверкали от злости.

– Есть ещё один разговор, - как ни в чём ни бывало, продолжил Ирвальд, - о твоём брате.

– А что с ним?

– Он меня беспокоит.

– Странно слышать, - пожал плечами Орест.

– Что ты знаешь о его женщинах?

– Ничего.

– Мне он тоже ничего не говорит. Но мы оба понимаем, в чём таится опасность.

– О, насчёт этого можешь не переживать, отец! Сурья не такая всеядная скотина, как я. Его воротит от ведьм. А зелье, как ты понимаешь, его не берёт.

– А он пробовал?
– осторожно спросил Ирвальд.

– А то!

– Но в долине есть не только ведьмы...

– Боюсь, отец, наш Сурья ещё не вскопал ни одной грядки...

– Быть того не может!

– Если мне не веришь - спроси у него.

– Но это... Так не годится.

– Согласен!

– Я был бы рад, если бы твой пыл поутих. А у Сурьи, наоборот, появилось немного огня. Сделай что-нибудь!

– Что я могу сделать?

– Ну не мне же учить его, как девок охаживать. Ты в таких делах вперёд всех ушёл, вот и займись братом. А не шастай тут, как оборванец.

С этими словами Ирвальд оставил сына. Тот почесал голову, аккуратно касаясь пальцами кожи, пострадавшей от жёсткой руки отца, и погрузился в исцеляющий морок. Затем откинул назад волосы, скользнувшие по спине роскошным водопадом чёрного шёлка и, насвистывая, неторопливо пошёл к конюшням.

***

– Эй, малец, чего там замешкался?

Орест застыл в дверях конюшни, прислонившись спиной к косяку. Скомканный кафтан небрежно лежал на плече. Сурья поднял глаза, рассматривая костлявую грудь брата, и едва заметно улыбнулся. Сам-то он был пошире в плечах и куда мускулистее, но Орест по-прежнему величал его "малец".

– Что за дрянь сидит в углу?

– Орёл.

– На кой бес?

– Тебе не всё ли равно?

– Забудь, - Орест кое-как натянул помятый кафтан и свистнул, подзывая ядокрыла, - седлай свою клячу.

– Меня не было три дня, - возразил Сурья, - матери на глаза показаться надо.

– Успеется, - решительно сказал Орест, вскакивая на пернатого скакуна, - чего застыл?

Сурья натянул перчатки и осторожно вывел своего ядокрыла из конюшни. Он только закончил чистить его после полёта. Ярон даже не успел толком поесть, правда, если вспомнить, сколько он проглотил с утра жаб и белок, об этом можно было не волноваться.

– Э-э-э-эй, - закричал Орест, поднимая скакуна в облака.

От земли оторвался второй ядокрыл и стрелой полетел следом. Вскоре стали видны лишь крошечные золотистые точки копыт, поблёскивающих в лучах солнца.

Они приземлились на крошечном покрытом зелёной травой пятачке около небольшой заводи. По всему берегу плотно росли ивы - стволы их переплетались причудливыми узорами, будто девки-речницы наигрались всласть с молодняком, соревнуясь в чудаковатости узоров, да забыли вернуть обратно. Длинные космы ивовых прутьев купались в сталой воде, слегка подрагивая. То тут, то там из-под тоненьких веточек выглядывал чей-то любопытный глаз-бусинка.

– Щекотуны, - улыбнулся Орест, - они нас не боятся, поэтому не уйдут.

– А ты почём знаешь?

– Бываю здесь иногда.

– Понятно, - Сурья почесал затылок, - впервые слышу о щекотунах.

– Потому что отец терпеть не может морен. А щекотуны только рядом с ними и живут. Натащили золота из карманов замученных скитальцев, спрятали в корнях и сидят над ними. Лупают глазищами, как сычи. Будь осторожен, а то их плевки долго чешутся.

– Они тебя не боятся?
– не поверил Сурья.

– Да. Можно сжечь их живьём - будут догорать, но плеваться.

– Странные.

– Не то слово.

– Здесь жутко смердит. Что мы вообще тут забыли?

– Какие мы нежные, прям роза в саду - Орест оскалил зубы и ткнул брата в плечо, - сейчас узнаешь.

Он негромко свистнул. Поверхность заводи, густо покрытая тиной и осыпавшимися ивовыми листьями, зашевелилась. Мутно-зелёные воды заходили кисельными волнами и расступились, открывая дно.

На небольшом камне, покрытом скользким рыжеватым илом, сидела девушка. Кожа её была светло-голубой, такими же были шелковистые волосы, спускавшиеся до самого дна. Незнакомка смотрела на них, хлопая длинными, едва ли не до самых бровей, ресницами. Глазки - две синие звёздочки - сверкали лукавой улыбкой.

– Хороша?
– прошептал Орест на ухо брату. Кожа его покрылось "гусеничками", кровь схлынула со всего тела, устремившись в одно-единственное место, горевшее сейчас огнём похоти. Однако следовало попридержать коней. Орест вздохнул и легонько подтолкнул Сурью к девушке.

– Она сейчас твоя, - продолжал он, - не робей. Она много чего умеет.

– Это чучело?
– в голосе брата слышалось едва скрываемое отвращение.

– Сам ты чучело. Она красавица. Эй, - уже громче позвал он, - Голубушка, иди к нам. Я привёл брата.

Голубушка томно потянулась и довольно резво соскользнула с камня, будто только этого и ждала. Она засеменила крошечными ножками и проворно взобралась на берег.

– Он девственник, - выпалил Орест. Голубушка приложила ладошки к губам и прыснула

Сурья стиснул зубы, а глаза его полыхнули от гнева.

– Это поправимо, - сказала Голубушка и дотронулась до его предплечья. Однако её улыбка тут же погасла. Она взвизгнула и шарахнулась в сторону.

– Нехороший, - прошептала она, глядя на Ореста с упрёком, - твой брат нехороший.

– Как так?
– растерялся Орест.

Голубушка замотала головой, разбрызгивая вокруг капельки холодной воды. Затем сиганула с берега обратно на дно. Вода с шумом хлынула в заводь, и спустя мгновение всё вернулось на круги своя.

– Что это было?
– Орест глядел на воду, будто не веря своим глазам.

– Не знаю, - Сурья пожал плечами, - но я теперь понимаю отца. Это ведь была морена?

– Ага.

– Страшнее бабы я ещё не видел.

– Не чуди, у морен знатный морок. Или ты опять?