Светорада Медовая

– Хитер ты, Стемка Стрелок. Всегда знаешь, как меня уломать. Но думается мне, что ты прав. Я знала, что непроста будет моя жизнь подле тебя, но я ни о чем не жалею, только бы нас никто не нашел… Только бы мы всегда были вместе.

Стеме казалось, что и прохладная ночь течет сладким медом, когда она так говорила. Неужто это та же капризная смоленская княжна, которую он когда-то почти ненавидел за ее причуды и вздорный нрав? Теперь рядом с ним была верная и понимающая женщина. И такая красавица! Едва сдерживая нетерпение, он подхватил ее на руки и понес прочь. И век бы так нес, оберегая от всех, пряча, владея ею, наслаждаясь… Никто ее у него не отберет! Никому ее не отдаст!

А в это время на плывущем вниз по реке Итиль хазарском корабле у высокого штевня стоял горбун Гаведдай. Несмотря на попутный ветер и скорое течение, он не дал гребцам отдыхать этой ночью и велел торопиться. Его не интересовали земли булгар, не заботили и торги, ради которых он отправился в это плавание. Он думал о том, что негаданно узнал: пропавшая на Руси перед свадьбой с Игорем княжна Светорада живет здесь, на самой окраине подвластных Олегу земель. Когда Гаведдай увидел ее на берегу, ему поначалу подумалось о редкостном сходстве этой девы с той, которая по сей день, словно болезненная заноза, сидела в сердце его господина царевича Овадии бен Муниша. Однако после слов Аудуна… Когда-то молодой Овадия сватался к дочери смоленского князя, но получил отказ. И с тех пор ни воинские походы, ни борьба за власть при дворе кагана, [89] ни самые красивые пленницы со всех концов земли не могли избавить его от тоски по Светораде Смоленской. Каково же будет благородному сыну кагана узнать, что исчезнувшая смоленская красавица безвестно живет на окраине Руси, а какой-то мальчишка рус называет ее своей женой?

89

Каган – правитель у хазар, хотя в этот период фактическая власть находилась уже не в руках каганов, а у их главных военачальников бек-шадов.

ГЛАВА 7

Если весна в ростовских землях была куда холоднее, чем в краях, где Светорада жила ранее, то и пришедшее ей на смену лето не спешило побаловать людей теплом. Поэтому и частые дожди, и холодные рассветы, и пробирающая сырость по ночам здесь были привычны. Но на праздник Ярилы [90] народ все одно повеселился вволю. Светораде тоже было весело, особенно когда Стема прибыл из своего Медвежьего Угла в Ростов. После плясок и обильного пира в честь божества удали и жизни Ярилы, после песен и хороводов, когда они уединились вечером в их закрытой боковуше, Стема объяснял Светораде, отчего его так долго не было. Он говорил, как соскучился, однако Светорада замечала, что сам Стема доволен службой, рассказывает о торгах на реке с гордостью, как и о том, насколько он справляется с поручением и следит за миром на неспокойном речном пути.

90

Ярилин праздник – 5 июня – день ухода весны и прихода лета. Ярила – бог плодородной силы у славян, его празднование означает начало лета.

Ее Стемид… Ее воевода, которого она чтит и уважает. Лежа на груди молодого мужа, она оглаживала новый шрам у него на скуле, почти привычно прикидывая в уме, что со времени его нанесения прошло около десяти дней. Эх, какая непростая у них жизнь! Да и бывает ли она простой?

– Я хочу родить тебе ребенка, – прошептала Светорада, целуя его закрытые глаза. – Так мне было бы спокойнее.

– Так уж и спокойнее, – негромко засмеялся Стема, но, видя острый блеск в ее золотистых глазах, не спорил. – Ладно уж, постараемся, – сказал, запуская пальцы в ее распущенные волосы, смотрел, как она откидывает голову, бережно поворачивал ее на спину и склонялся к ней.

Участившееся дыхание Светы казалось ему прекраснее плеска волн на Итиле, ее кожа была нежнее шелка, который он привез жене в подарок. Да, теперь он мог позволить себе наряжать и баловать свою княжну, мог позволить родить с ней ребенка, правда, пока слабо представлял, как это будет, но если она хочет, то и он не прочь.

Утром Светорада вышла проводить его, несмотря на ранний час и прохладу. Кутаясь в широкую накидку, смотрела, как Стема отъезжает, все время оглядываясь, и машет ей рукой. Его теперь сопровождали конные воины, да и сам Стема в его дорогой куртке с множеством начищенных блестящих блях смотрелся внушительно. И хоть голову не покрыл, растрепан был (торопился, даже не позволив ей как следует расчесать его отросшие волосы), но все одно смотрелся настоящим витязем, а не мальчишкой-стрелком, в которого некогда так безоглядно и страстно влюбилась смоленская княжна Светорада.

В утренней дымке стала видна фигура идущей от хозяйственных построек Верены. Молодая женщина несла миску с солеными грибами прошлогоднего сбора, по пути подхватила один, жевала с явным удовольствием. Верена этой весной вновь забеременела, вот ее все время и тянуло на солененькое.

– Что, распрощалась с милым? – сказала она, становясь рядом с кутающейся в накидку Светой. – А мне опять ваша возня за перегородкой спать всю ночь не давала. Все хотите нагнать нас с Асольвом и тоже ребеночка зачать?

– Попробовали, – просто отвечала Светорада.

А сама подумала, а вдруг и впрямь на этот раз получится?

Ей хотелось родить свое дитя. В глубине души она завидовала Верене, а та еще сказала, что, глядя на них со Стрелком, они с Асольвом так завелись, что она вновь понесла. После девочек-близняшек непременно ждут сына. Да что они, вон и Гуннхильд, несмотря на почтенный возраст, тоже забеременела. И Верена добавила, будто извиняясь: тот же Нечай редко заглядывает в усадьбу Большой Конь, а своей жене сумел ребеночка сделать. Вот и у Стрелка с Медовой должно сладиться в этом деле. Чтобы у такой любящей пары да все прахом пошло – да ни в жизнь! А из Светы мать выйдет превосходная – ее вся ребятня в усадьбе любит, так и льнет к ней.

И правда, вся детвора в Большом Коне отличала вниманием веселую и ласковую жену воеводы Стрелка. Она и сама охотно нянчилась и играла с ними, но особым ее расположением пользовался сын Аудуна и Русланы Взимок, родившийся в ночь обоснования Светорады в Ростове. Близняшки же подруги Верены и младшие дочери Гуннхильд, так те просто ходили за Светорадой по пятам, им нравилось слушать ее сказы о жар-птице или мече-кладенце. А старшая дочь Гуннхильд Бэра, как дитя, дурачилась с веселой Светой. Дети и подростки чутьем улавливали ее нежность и доброту к ним, да и веселая она всегда была, ласковая. Только Асгерд, как-то пришедшая в усадьбу отца и наблюдавшая за играми Светы с ребятней, отметила, что той, как видно, боги и забеременеть не дают, потому что она сама еще дитя – все бы ей петь, скакать да веселиться. Света расслышала только, что «боги не дают ей забеременеть», и опечалилась. В глубине души ее донимала тревога, отчего до сих пор их любовь со Стемкой не имеет ожидаемых последствий. И вспоминались странные слова лесного волхва, что ей трудно будет выносить дитя. Но ведь у них со Стемкой еще столько времени для любви, друг для друга и для продолжения рода… У них все получится. Ибо позволить себе завести ребенка они уже могли.

То, что пришлый Стрелок так скоро выбился в воеводы, в Ростове никого особо не удивило, как и то, что Стемид баловал свою жену, одевая ее в бархат заморский и легкие вуали-паволоки. Причем ей удавалось так умело сочетать кроенные из шелка платья с мерянскими меховыми узорами и местной традицией носить у висков треугольные подвески из бронзы, что вскоре и иные ростовчанки стали подражать этой манере Медовой. О ней вообще много говорили, и она была едва ли не самой известной женщиной в Ростове. И хотя Светорада, как и ранее, помогала Гуннхильд по хозяйству, делала она это скорее благодаря своей бьющей через край энергии, нежели из обязанности принятой в род.

Как-то следившую за работами на огородах Светораду заехал навестить вернувшийся с выездки лошадей Скафти. Ярл Аудун, который теперь почти не наведывался в Ростов, поскольку проводил все время в речном дозоре, за своими конями велел приглядывать старшему сыну. Вот и ныне, перегнав кобылиц с жеребятами на новую луговину, Скафти решил поболтать с женой воеводы Стрелка. Правда, разгоряченный скачкой, он сперва кинулся в воды Неро, проплыл легко и красиво, загребая сероватую гладкую воду сильными взмахами, но вода была уж очень холодна, и ему пришлось скоро вернуться. Надев штаны за кустами, Скафти подошел к Светораде, с удовольствием позволив той обтереть себя куском широкой холстины. Она угостила его разваренной репой с кусочками жареной утки, и теперь они просто разговаривали. Скафти полулежал на земле, покусывая травинку, а княжна сидела рядом на большом камне.

Скафти кинул ей свою куртку, приказав подстелить.

– Для тепла, – пояснил он, – а то лето еще не вступило в полную силу. Местные говорят, что только после Купалы [91] солнце войдет в силу. Потому все и ждут этот праздник. У нас на старой родине он назывался днем Середины лета, но отмечался хоть и весело, однако не с таким размахом, как тут. У вас же на Купалу люди словно сходят с ума, пьют, веселятся, любятся кто с кем, вроде как жалуя таким образом подателя летнего плодородия Купалу. Мне это нравится. Куда веселее, чем у нас, когда дальше хороводов и песен у костров дело не идет.

91

Купальский праздник происходит в ночь с 24 на 25 июня. Считалось, что с этого момента начинается время подателя плодоносящих сил земли, сытой жизни и благополучия.