Светорада Золотая

– Какой такой уговор? – огрызнулся один из них. – Не знаем никакого уговора.

– Не знать не худо. Худо знать, а дурнями прикидываться.

Угры разразились громкой бранью, один из них даже поднял на дыбы коня.

– Я покажу тебе, пес русский, как меня…

Он не успел договорить – один из кметей князя ловко ударил его по лицу древком копья, так что наглец кубарем слетел с седла, упав на дорогу. Вокруг засмеялись киевляне. Однако в воздухе все же чувствовалось напряжение. Кто-то крикнул:

– Бей их, витязь! Покажи диким уграм, что значит нашего князя так называть!

Олег поднял руку, призывая к вниманию.

– Бить их не станем, однако пусть уходят прочь. А вам, – обратился он к встававшему с земли угру и к его товарищу, который сдерживал волнующегося коня, – вам я напомню уговор: въезжать угорским торговым людям в Киев позволено, но на Гору хода нет. Как и не дозволяется чинить в городе бесчинства и устраивать беспорядки. Поэтому отправляйтесь отсюда подобру-поздорову. Вам отведено урочище под Угорской горой у капища Рода – там и держитесь.

Угры сердито переглядывались, но, заметив, с каким глухим ропотом вокруг них сжимается толпа, предпочли посторониться. Они уже отъезжали, а вслед им все еще неслись брань и свист.

– Видишь, что творится, Прекраса? – выезжая на подъем, заметил Ольге Олег. – Боюсь, добром это не кончится.

– И зачем ты, княже, позволил уграм стоять станом подле Киева? Шли бы себе и шли куда подалее.

– Думали, миром с ними уладить, – не оглядываясь, ответил Олег. – Сила у них немалая, вот и решили по-доброму спровадить угров. Они из степи сначала родами прибывали, потом сотнями, а вскоре и вовсе скопом пошли. Говорили: вот переправите нас через Днепр, мы и дальше двинем. Но обманули. Сошлись войском великим, да еще новых ждут, а о переезде и не помышляют.

– Значит, быть сече?

Олег чуть повернул к ней голову.

– Это ты речи Игоря повторяешь али как?

Ольга промолчала. О том, что Игорь ждет не дождется, как бы схлестнуться с уграми, она знала. Но сказала другое:

– Сечи теперь избежать трудно. Но, опасаюсь, стон и плач тогда над Киевом будут стоять. Угры в бою смелы и решительны, а дружины киевские после походов ослабели. Вот если бы собрать такое воинство, чтобы угры не раз подумали, что им предпочтительнее – идти на земли новые или омыть угорской кровью берега Днепра, тогда и можно было бы думать о сече.

– Все ты, Прекраса, верно говоришь. Все понимаешь. Одного только не уразумела: если за молодым князем Игорем бегать будешь, не то что княгиней его не станешь, а даже почтение к себе потеряешь.

Ольга вздрогнула. И вновь вспомнилась недавняя обида. Зачем только Олег напомнил… Но не напомнил бы, сама извелась бы кручиной. Поначалу она и не набивалась к Игорю, но он словно забыл, как позвал ее из Пскова в Киев, женой, суложью милой, обещался назвать, княгиней своей сделать…

Князь Олег въехал в мощные ворота детинца. Здесь все было прочным и надежным. Огромные срубы башен высоко возносились над кручами, между ними крепкий тын с земляными насыпями, на стенах воины несут службу, каты [7] толстые лежат наготове. Посредине – терем-житница князя Олега. Срубленный еще при Дире с Аскольдом, он сделан основательно, но, на взгляд Ольги, уж больно грубо. Будто это не жилище могущественного владыки, а простая изба, разве что размером побольше, да со вторым поверхом рубленым. Игорь тут бывает редко, предпочитая больше времени проводить в Самвате с верной дружиной.

7

Каты – тяжелые обрубки бревен, которые во время осады спускают на неприятеля.

Когда Ольга вошла в гридницу, [8] она ожидала, что Олег начнет с ней речи вести, как бывало прежде. Она любила беседовать с ним, любила, когда мудрый князь разговаривал с ней не как с девкой обычной, а как с мудрой советчицей: спрашивал ее мнения, а что-то и сам советовал. Но Олега с утра дожидались бояре да старшины городских концов, [9] поэтому он только указал девушке в сторону лестницы, уводившей в верхние покои.

– Там дожидайся. А еще лучше ляг, отдохни. Усталой выглядишь, словно и не спала.

8

Гридница – обширное помещение, где князь собирался с дружиной и боярами, своеобразный приемный зал.

9

Конец – в древнерусских городах окраина какого-то района, посада.

И вроде бы ничего такого не сказал, а Ольга так и вспыхнула. Олег – он Вещий. Ей же совсем не хотелось, чтобы князь знал, что между ней и Игорем прошлой ночью происходило.

А ведь происходило же… И счастлива она была, когда, прильнув к сильному телу любимого, умирала от томления в его объятиях сладких… Ради этих мгновений она на многое пошла. Ради этого она вообще приехала в Киев.

В верхней горнице терема Ольга была не впервые. Здесь на бревенчатых стенах развешаны оружие и пушистые шкуры. Вдоль всего помещения – лавки, крытые алым сукном. Таким же сукном накрыт и стол у окошка. Над ним висит щит самого Олега – округлый, из литого металла, гладкий, но с красивой чеканкой по ободу.

Для Олега это только щит, а для Ольги… Она торопливо огляделась – не видит ли кто, и, быстро подойдя, всмотрелась в свое отражение. Металл выпуклого щита искажал изображение, и все же Ольга могла рассмотреть себя. Высокая, полногрудая, со стройной белой шеей, прямым разворотом плеч. Словом, видная девица, даром, что в простой рубахе. Лицо продолговатое, рот яркий, пухлый, нижняя губа чуть раздвоена – как плод вишни. И ямочка под губой такая славная. Да и нос не подкачал – прямой, удлиненный, с изящно вырезанными ноздрями. Правда, русые пряди висят жалко вдоль лица, зато переброшенная на грудь коса, толстая и длинная, – и впрямь девичья краса. Но особенно хороши у Ольги глаза – светло-серые, словно туман, и осененные длиннющими, красиво загнутыми ресницами.

Ольга вздохнула. Три года назад и заприметил ее из-за этих ресниц прибывший из Киева в Псков молодой князь Игорь Старый. «Старым» его называли из-за пряди рано поседевших волос, особенно заметной на фоне остальных, темно-каштановых, почти черных. Ольге тогда так и сказали: мол, прибыл седой князь из Киева, страсть как понравившийся девкам псковским. И ей стало любопытно глянуть, чем это седой князь так псковитянок покорил. Но оберегавшие ее волхвы Даждьбога плодородного идти в город тогда ей не велели. Вот она и отправилась рыбачить на реку. И, как оказалось, на свою беду.

Вспоминая это в горнице Олега, Ольга глядела на оплывавшую в высоком шандале свечу. Огонек чуть колыхался от ветра, влетавшего в отодвинутый ставень. На улице давно рассвело, а свеча все горела. Об этом напомнила Ольге, буркнув, старая ключница Олега, которая принесла гостье перекусить. Старуха она была верная, но ворчливая. В тереме детинца она жила хозяйкой еще у прежних князей, за всем следила, все берегла. Вот и теперь, поставив на стол миски со снедью, прежде всего, задула свечу.

– Что ж ты, девка, воск-то жжешь без надобности? Ишь, не свое – не жалко. А вот жила бы тут да помогала мне по хозяйству, глядишь, и Игорь бы к тебе чаще наведывался. И что за стыдоба такая – девкам в портки рядиться да с мужиками в дружинной избе жить! Не иначе как от варягов пришлых обычай такой негодный переняли.

Ольга промолчала, не желая спорить с дурой бабой. Молча сняла с казанка вышитый рушник – масленая гречневая каша лежала в казанке горкой, рядом на блюде – пироги с капустой, в глечике глиняном маринованные белые грибы. Приподняв подол рубахи, Ольга достала длинный нож и отрезала себе большой кусок ароматного сала копченого. Поглядев, как гостья орудует тесаком, старая ключница только сплюнула возмущенно.

– Завели обычай – девкам в парней рядиться.

Однако Ольге это было привычно. Она и в Пскове все парнишкой наряжалась. Но там ей сами волхвы велели, имелась на то причина. Ольга Псковская была внучкой Вадима Храброго, [10] память о котором чтили славяне, живущие вокруг Новгорода. Немудрено, что Рюрик желал от потомков недруга избавиться, да только волхвы спрятали сына Вадима. Тот жизнь прожил короткую и тихую, женился на псковитянке, дочь породил, да и отлетел душой в светлый Ирий. [11] Ольга отца не помнила, зато о деде Вадиме слышала много, гордилась им, своим происхождением и тем, что псковитяне ее княжной величали. Хотя и жила она уединенно, нигде, кроме Пскова, не бывая и прячась под личиной отрока, чтобы лазутчики Рюрика, а потом и Олега, не узнали, где она хоронится.

10

Вадим Храбрый (?—864) – вождь новгородцев, внук Гостомысла. Поднял восстание против Рюрика и был убит им.

11

Ирий – в древнеславянской мифологии рай, место, где всегда весна и куда улетают птицы в холодную пору.