Светящийся
Шрифт:
— Денни, мальчик, что с тобой?
Подошел Джек и слегка встряхнул Денни — у того прояснились глаза.
— Ты в порядке, док?
— Да, папочка, мне уже хорошо.
— А что с тобой было, Денни? — спросила мать. — У тебя закружилась голова, милый?
— Нет. Я просто задумался. Извините, я не хотел вас пугать.
Он глянул на родителей, стоявших рядом на коленях, и выдавил слабую улыбку.
— Может быть, это от солнца. Свет ослепил глаза.
— Скоро мы приедем в отель, и ты выпьешь воды.
— Хорошо.
В машине, двигавшейся сейчас более уверенно по пологой дороге, Денни
8. День закрытия
Ульман встретил их у парадного входа. Он протянул Джеку руку и холодно кивнул Венди, вероятно, подметив, как сидящие в холле повернулись в ее сторону, оглядывая ее простенькое платье с матросским воротничком, по которому струились длинные золотистые волосы. Подол платья не доходил на два пальца до колен, но и этого было достаточно, чтобы видеть, какие стройные у нее ноги.
Ульман, казалось, был дружелюбно настроен только к Денни, однако Венди по собственному опыту знала, что многие мужчины стараются добиться расположения ребенка лишь для того, чтобы 1авоевать симпатию матери. Ульман слегка согнулся в поклоне и протянул Денни руку. Тот серьезно, без улыбки, пожал ее.
— Сынишка Денни, — сказал Джек, — а это моя жена Виннифред.
— Рад познакомиться с тобой, — проговорил Ульман. — Сколько тебе лет, Денни?
— Пять, сэр.
— Сэр… ишь ты! — Ульман улыбнулся и глянул на Джека. — Какой воспитанный мальчик.
— Еще бы, — подтвердил Джек.
— И с вами, миссис Торранс. — Он снова слегка поклонился, и в какой-то момент Венди показалось, что он собирается поцеловать ей руку, она так и подала ее — тыльной стороной вверх, но управляющий лишь слегка пожал ее.
В зале царила атмосфера суеты. Почти все старинные, с высокими спинками, кресла были заняты гостями. Посыльные сновали по залу с чемоданами, у административной стойки выстроилась очередь к кассе, где возвышался огромный, блистающий медью кассовый аппарат. Рядом с ним банковский компьютер с переводными картинками на стенках выглядел маленьким и жалким.
В глубине зала виднелся старинный камин, в котором пылали березовые поленья. На диванчике возле камина в окружении баулов и сумок сидели три монахини в ожидании, когда немного поредеет очередь к кассе. В тот момент, когда Венди взглянула на них, они разразились звонким девичьим смехом. Губы Венди непроизвольно расплылись в улыбке: среди них не было ни одной моложе шестидесяти лет.
В холле стоял непрерывный гул голосов, который по временам покрывал звон серебряного колокольчика — дзинь! — вместе с нетерпеливым возгласом одного из двух дежурных клерков: «Следующий, пожалуйста!» Сцена напомнила Венди о медовом месяце, проведенном с Джеком в Нью-Йорке, в отеле «Бикмен Тауэр». Впервые за последнее время она поверила, что именно это им сейчас и требуется — побыть наедине, вдали от остального мира, нечто вроде семейного медового месяца. Она ласково
улыбнулась Денни, который с откровенным любопытством пялил на все глаза.— Последний день сезона, — проговорил Ульман, — мы закрываемся, и, как всегда, запарка. Я ждал вас ближе к трем часам, мистер Торранс.
— Я думал, что моему «жуку» понадобится время, чтобы перевести дух, — ответил Джек, — но, к счастью, не понадобилось.
— Действительно, к счастью, — подтвердил Ульман. — Чуть позже я с удовольствием повожу вас по отелю. И, конечно, Дик Хэллоранн захочет показать миссис Торранс кухню. Но боюсь, что…
Один из клерков приблизился к Ульману и едва не дернул его за рукав.
— Извините, мистер Ульман…
— Ну что такое?
— Речь идет о миссис Брант, — сказал тот нервно, — она отказывается оплачивать счет иначе, чем с помощью кредитной карточки. Я твержу ей, что мы прекратили принимать оплату по кредитным карточкам еще в прошлом году, но она настаивает. — Он перевел взгляд на семейство Торрансов, затем опять на Ульмана. Тот пожал плечами.
— Я займусь этим сам.
— Благодарю вас, мистер Ульман. — Клерк вернулся к конторке, где женщина-дредноут, закутанная в меховую шубу, продолжала громко скандалить.
— Я навещаю «Оверлук» с 1955 года и приезжаю сюда даже после того, как скончался от солнечного удара мой бедный муж, который умер на этом ужасном роук-корте. Я предупреждала его, что солнце слишком сильно печет, но… Я никогда, слышите, никогда не оплачивала счета иначе, чем по своей кредитной карточке! Вызовите полицию, пусть меня упекут в каталажку! Но все равно я буду настаивать на оплате по кредитной карточке, слышите!
— Извините, — сказал Ульман и отошел от них.
Они увидели, как он почтительно дотронулся до локтя миссис Брант и стал сочувственно выслушивать ее тирады, обращенные теперь к нему. Он что-то сказал ей, и миссис Брант торжествующе улыбнулась, повернула голову к несчастному клерку и на весь зал сказала:
— Слава Богу, в этом отеле нашелся хоть один служащий, готовый внять голосу разума.
Она позволила Ульману, едва достававшему ей до плеча, увести себя из холла, вероятно, в его служебный кабинет.
— Фьють, — присвистнул Джек с улыбкой, — этому пижону хлеб нелегко достается.
— Но ему вовсе не нравилась та дама, — заявил Денни, — он только притворился, что она ему по душе.
Джек осклабился:
— Да уж будь уверен — так оно и было, но лесть — та смазка, которая позволяет вертеться колесам этого мира.
— Что такое лесть?
— Лесть, — объяснила Венди, — это когда папа говорит, что ему нравятся мои вареники, а на самом деле он врет, или когда подлизывается, чтобы вытянуть у меня пять фунтов на пиво.
— Значит, это вранье ради чужого удовольствия?
— Что-то вроде этого.
Денни пристально оглядел мать и сказал:
— Ты очень красивая, мамочка. — Он конфузливо нахмурился, когда родители обменялись взглядом и разразились смехом.
— А вот Ульман не очень-то льстит мне, — сказал Джек. — Давайте, ребята, отойдем к окну. Я чувствую себя не в своей тарелку в центре зала, на меня что-то много пялятся — видно, из-за простой хлопчатобумажной куртки. Вот уж не думал, что здесь будет столько народу в день закрытия. Черт, я дал маху!