Шрифт:
Глава 1
Глаза боятся, ноги бегают
– Женщина! Уберите свои ноги с заднего прохода! Уберите, а то люди спотыкаются! А я говорю – уберите! Ну и что, что не ваши ноги, вам что, трудно взять их и под сиденье затолкать? Ну, народ пошел, ну, народ… Женщина! Женщина! Это вы оранжерею спрашивали? Вы? Мы ее только что проехали. Граждане! Не забываем о взаимной вежливости – выходя, одариваем кондуктора платой! Следующая остановка…
Семен вильнул автобусом к остановке и от звонкого ора своей кондукторши перекосился. И дернуло же его встретить свою старую учительницу Сирену Романовну! Он еще, как дурак, подбежал, сумки ей помог донести, надо же – не виделись-то лет сорок! А она… Нет, она ничего постыдного не совершила, кроме одной ма-а-аленькой детальки –
– Сеня! Какого лешего ты на меня глазами моргаешь?! – взвилась напарница. – Давай теперь уснем здесь, ага… Все уже сели давно! И не открывай заднюю дверцу, просила же… Трогай!
– Не ори на меня! – нервно подпрыгнул Семен, шибанул ни в чем не повинный руль и внимательно вперил глаза на дорогу. – И поскромнее будь – еще трогать тебя! Эх, и за что ж меня так Сирена? Наверное, за закон Ома… Объявляй давай остановку, да скажи, чтобы впереди не толпились, к задней двери продвигались, открываю же!
Серафима Петровна недовольно посопела носом и подарила водителю взгляд, полный презрения. Да уж… И почему это мамочка не пристроила ее к какому-нибудь своему бывшему ученику-красавцу, владельцу супермаркета?! К какому-нибудь эдакому бизнесмену – умному, симпатичному, с тяжелой волевой челюстью. Так нет же – сидит за рулем маленькая, скрюченная обезьяна, ни мужского благородства в ней, ни шарма, но уж гонора! Только и научился руль крутить, зато сидит теперь королем и сам себе нравится. А что за имечко – Сеня Шишов? Одно слово – Шиш! И ведь вредный какой – говорят ему: не открывай заднюю дверцу, через нее неоплаченные пассажиры просачиваются, но ведь как упрется…
– Бабушка! – вдруг встрепенулась Серафима, чувствуя, как ей в ладонь тычутся твердые корочки. – Бабуся, это не пойдет… Зачем вы мне свой пенсионный суете? Видите же – у нас без льгот. Без льгот у нас, говорю! Граждане, кто владеет сурдопереводом, объясните… А ладно, идите бабуся, ступайте… ага… и вам тоже доброго здоровьичка и жениха-гаишника… Молодые люди в задней половине судна! Не толпитесь у выхода, вы еще не расплатились! Сеня! Шиш противный! Заднюю дверцу не открывай, сбегут! Сейчас я их…
Серафима резво вскочила с кресла и, раскидывая пассажиров направо и налево, стала пробираться к задней площадке.
– Т-ты на м-меня нас-ступила… – вдруг тоненько захныкал какой-то пьяненький господин в китайском пуховике и с корзинкой в руках. В корзинке нежно позвякивали бутылки. Он еще раз жалобно хрюкнул и неожиданно грубо возопил на весь автобус: – Гадина!
– Это кто тут воздух портит нецензурными выражениями? – грозно нахмурилась Серафима. – Товарищи пассажиры, исполните свой гражданский долг, долбаните этого алкоголика по темечку! Его жена вам будет благодарна… Так, молодые люди, покупаем билетики, морды в окошко не воротим, не воротим…
Пока молодые люди выгребали из карманов мелочь, пьяненький господин осознал наконец, что его в транспорте не уважают, и решил восстановить порушенный
авторитет. Он медленно поднялся с сиденья, устроил свою корзину на колени соседке, а затем, опираясь на голову впереди сидящего почтенного мужчины, выгнул грудь радугой и гневно отчеканил:– Я не могу так ехать! Да! Здесь не кондуктор, а… а… крыса! Поэтому, милые сограждане, одолжите мне немножко денежек на такси.
Сограждане упорно любовались заоконным пейзажем, с нетрезвым мужчиной связываться опасались. Пьяненький дядечка еще с минуту покачался, потом огорченно щелкнул по голове почтенного мужчину, яростно выдернул корзину из рук ошалевшей дамы и рухнул обратно. Серафима только высокомерно фыркнула и продолжала быстро отрывать билеты.
– Чучундра! – выкрикнул пассажир, когда она направлялась обратно на свое место.
– Ой, я тебя умоляю… – перекосилась та. – На себя посмотри! Прям храбрый мангуст Рикки-Тикки-Тави!.. Женщина, возьмите ребеночка на руки! Что ж он у вас отдельно восседает, когда столько народу стоймя стоит?
Женщина, чей малыш вальяжно развалился на двух сиденьях, гневно сверкнула глазами на кондуктора и обернулась к пьяному:
– А вы знаете, я с вами где-то согласна, Чучундра и есть, – поджала она малиновые губы.
– З-значит… дашь денежку? – снова ожил мужчина в пуховике, но дама уже увлеченно учила малыша:
– Скажи, Эдик: «Тетя – кака, пожалела Эдичке места!» Ну, говори…
Серафима проглотила колючий, будто еж, ком обиды и плюхнулась на свое место. Ничего, главное – выдержка. Еще две остановки – и конечная. А там можно перекусить и хоть немножко отдохнуть.
Однако и на конечной с отдыхом не сложилось.
Когда пассажиры покинули салон, выяснилось, что на заднем сиденье остался мирно храпеть тот самый скандальный любитель спиртного. И разбудить его оказалось делом многотрудным.
– Эй! Мущщина! – попробовала со своего места пробудить соню Серафима. – Вставайте! Приехали!
Тот звучно всхрапнул, прижал корзину к сердцу и расположился удобнее. Надо думать – надолго.
– Я говорю – вставайте! Освободите помещение! – уже нервно подскочила к нему кондуктор. – Семен! Шишов! Чего с ним делать-то?
Семен собирался срочно посетить весьма пикантное место и будить пьяного у него просто не хватало терпежу:
– Симка!
– Я попрошу не фамильярничать! – вытаращила глаза Серафима.
– Ну не Анжелой же мне тебя кликать! – возмутился Семен и властно скомандовал: – Я… мне по делу надо. А ты пока убери отсюда это недоразумение. И вообще, ты ж взрослая баба, на кой хрен тебе надо было ему настроение портить? Теперь вот буди сама. Так, тут ничего не трогай, я скоро. Да! Если Федоров придет, скажи, чтоб подождал, он мне нужен.
Семен оттарахтел наставления и вприпрыжку понесся к светлому одинокому зданию.
Серафима закатала рукава, хлюпнула носом и приблизилась к спящему. Возле господина веяло переработанными продуктами. К тому же он явно собирался осквернить салон. Поэтому вытолкать его надо было по-боевому – за сорок пять секунд. Сима неуверенно потянула мужчину за ногу. Нога яростно дрыгнулась, корзина рухнула, и из нее выкатились две полненькие бутылочки водки. Из уст хозяина немедленно вырвался поток гневного бормотания.
– Вот дрянь какая, а… – растерялась Серафима и сунула водку в корзину. – Ну, не хочешь по-доброму… – Она направилась к своему креслу, где у нее была припрятана бутылочка минералки. – Сейчас я тебе устрою тонизирующую ванну…
– Ой, Симка, а чего у тебя тут воняет так, а? – прервала ее намерения коллега по работе – Лилька.
Лилька работала кондуктором на этом же маршруте со своим мужем – вялым, замороженным Иваном Федоровым, считала себя жуткой красавицей и новатором кондукторской профессии. В их салон всегда набивалась масса народу, потому что Лилечка вместо объявления остановок ублажала пассажиров народными песнями по заявкам тружеников города. Когда она взвывала «За нами Россия, за нами Арбат» на мотив цыганского романса и с чувством брызгала слезами, весь автобус катался от смеха. Разумеется, кроме супруга-водителя. Единственное неудобство злило Лильку Федорову – пассажиры никак не хотели выходить на своих остановках и с одними и теми же билетами катились до конечной.