Свидание со смертью

— Потому что прежде я вас убью.

— Не так скоро, — улыбаясь, ответил Квантрил. — Есть одно важное обстоятельство. Я знаете ли с годами стал увлекаться всякого рода взрывными устройствами. Так, от нечего делать. А здесь я их испытываю. — Римо весь подобрался. — Я начинил весь Байерсвилль взрывчаткой, так что он взлетит на воздух, — Квантрил посмотрел на часы, — через шестьдесят секунд.

— Сомневаюсь, — сказал Римо. — Вы не похожи на самоубийцу.

— А я и не собираюсь умирать — это нарушило бы мои планы на будущее. Вы лишь на какое-то время смешали мне карты, но не в силах заставить меня отказаться от игры.

Римо чувствовал, как его внутренний таймер отсчитывает секунды.

— Где Чиун? — осведомился он.

— Я верну вам его. А взамен попрошу лишь дать мне фору.

— Но как же насчет взрывного устройства?

— Я обезврежу его, как только вы скажете «да».

Римо задумался.

— Вы лжете, — произнес он.

— Одиннадцать секунд, мистер Уильямс. Десять. Девять. Восемь...

Римо больше не мог рисковать.

— Да.

— Мудрое решение, — одобрил Квантрил.

Потом достал из кармана ключ, вставил в замочную скважину под лестницей и повернул. Танцующие исчезли со стен, бренчание пианолы оборвалось. А Квантрил взлетел вверх по ступеням.

— Где же ваше обещание? — крикнул ему Римо.

— Смотрите! — отозвался Квантрил из темноты.

На задней стене отошла панель, и взору Римо предстал престарелый азиат, привязанный к стулу и с кляпом во рту.

— Чиун!

Откуда-то сверху донесся звук вертолетного винта. Кореец в бешенстве вскочил со стула, легко порвав путы.

— Идиот! Ты позволил ему уйти!

— Он собирался взорвать город и тебя вместе с ним, — объяснил Римо.

Чиун бросил на него возмущенный взгляд.

— Ты оказался еще глупее, чем я ожидал, — крикнул он, бросаясь к лестнице. — Неужели ты думаешь, что какая-то жалкая веревка способна удержать Мастера Синанджу?

— Но все выглядело именно так, — оправдывался Римо, следуя за ним.

— Идиот! Я просто позволил этому надушенному дураку связать меня, чтобы он остановил свою адскую музыку. Нам надо спешить. Римо, скорее!

— Мы все равно не сможем догнать вертолет, Чиун. Надо будет выследить и поймать этого Квантрила...

— Где, интересно? В раю? В аду?

— Что ты хочешь сказать?

Чиун вздохнул.

— Подобно всем преступникам, он испытывал потребность похвастаться, и пока он меня связывал, я слушал его болтовню. Хотел узнать, есть ли у него сообщники. Когда ты пришел сюда, взрывное устройство не было подключено.

Лестница привела их к люку. Выбравшись на крышу, Римо оставил дверцу открытой.

— Значит, Квантрил лгал мне! — воскликнул он.

Вертолет Квантрила начал медленно подниматься с крыши.

— Да. Он подключил его, когда исчезло изображение со стен.

— Изображение?.. О Боже!..

Римо бросился к вертолету, ухватившись рукою за полозья.

— Прыгай, Чиун! — заорал он, увлекаемый прочь от земли. — Прыгай!

Сделав сальто, Римо подпрыгнул и вышиб боковой люк. С Майлса Квантрила тут же слетел весь лоск, когда Римо стащил его с сиденья пилота и высунул в открытый люк.

— Вы не смеете! — закричал он. — Я Майлс Квантрил! Это варварство!

— Работа есть работа, дорогуша, — ответил Римо, отпуская его.

Квантрил попал точно в открытый люк на крыше салуна. Римо спрыгнул вслед за ним, угодив на задворки единственной улицы Байерсвилля, прямо в заросли травы рядом с Чиуном.

Оставленный вертолет слегка клюнул носом, мотор заглох. Через несколько секунд он с грохотом рухнул на землю и взорвался, выбросив вверх столб пламени.

— Если там действительно подложена мина, то сейчас рванет, — сказал Римо. — Лучше нам убраться подальше отсюда.

И оба кинулись со всех ног в сторону отдаленных холмов, но успели добежать лишь до потрепанного дорожного указателя, с названием «Байерсвилль», как раздался взрыв.

Казалось, земля разверзлась с нечеловеческим грохотом, и все постройки обезлюдевшего городка взлетели на воздух, эффектно, как в фильме студии «Текниколор».

Римо наблюдал, как столь родные сердцу декорации рушатся и исчезают в море огня, и душа его болела сильнее, чем рана на плече.

Все это никогда не существовало на самом деле, уговаривал он себя. Рэд Райдер и Джон Уэйн — всего лишь киногерои, а их приключения — просто безопасное времяпрепровождение для одиноких детей их приюта. Но какая-то часть его души все еще любила героев, выезжавших в добрые старые времена на единственную, пыльную улицу городка на своих великолепных скакунах и наводивших порядок, и эта ее часть испытывала боль.

— Пошли, — пробормотал он, чувствуя себя очень старым.

В Байерсвилле было больше не на что смотреть. Он знал, что, когда утихнет пожар, на его месте не останется ничего, кроме обуглившихся досок и камней, да, исчезнувших, но восхитительных призраков прошлого.

Глава семнадцатая

Уолли Доннер, пошатываясь, вышел из бара, прислонился к машине и тут же свалился в канаву. Голова шла кругом, в животе крутило от бутылки виски, выпитой в этом вонючем баре в Мехико-Сити, где он провел последние пять часов. Во рту словно кошки ночевали, в висках ритмично пульсировала боль, будто в голове играл небольшой диксиленд.

Но хуже всего было то, что диксиленд исполнял мексиканскую мелодию. И без того тошно слышать на каждом шагу в этом Богом забытом месте бренчание гитар и треск маракасов, так теперь его подвел собственный желудок.

Скрежеща зубами, Доннер тыльной стороной ладони вытер остатки рвоты с губ. Он ненавидел мексиканскую музыку. И мексиканскую пищу. Он ненавидел сомбреро и сандалии, сделанные из отслуживших свой век автомобильных покрышек. Но больше всего он ненавидел Мексику, хотя именно там ему предстояло провести последующие несколько лет, если он хотел избежать длительного срока в федеральной тюрьме.

— Иди назад, в гостиницу, — приказал он себе. С этим оркестром в башке думать было невыносимо трудно. Он глубоко вздохнул и, шатаясь, вышел на улицу. Его сверкающий новенький пикап стоял на противоположной стороне.

Доннер был уже на подходе к машине, как вдруг из-за угла вылетел старенький «форд» и бросил Доннера под колеса проезжавших машин. В последнее мгновение перед смертью Доннер увидел на крыле крошечную Деву Марию с маленькими флажочками по бокам.

— Мексика! — заорал он.