Свидание у Сциллы

– Уверяю вас, немного поспал…

– Но не так, чтобы платить полностью. Оплатите половину, чай бесплатно. Вернетесь, когда будет все в порядке. Не так ли?

– Откуда вы узнали, что у меня что-то не в порядке?

Она уже выходила и вместо ответа заметила:

– Поблагодарите старика в черном. Он – хозяин.

Прежде чем телефон снова зазвонил, я успел принять душ, переодеться и выпить чай.

– Такси прибыло.

Я схватил свои пожитки.

– Надо поднажать!

Жан-таксист сел в машину и исчез под серой хозяйственной сумкой, поставив ее на колени. Из-под сиденья торчала пара огромных голубых резиновых сапог. В красно-белой шапчонке таксист казался еще меньше, чем накануне.

– Мне некогда было переодеться. За время отлива мы успеем доехать только до Красной башни и вернуться. Надо торопиться, – повторил Жан.

– Иду, иду.

Я подошел к старику в черном. Похоже, он так и просидел всю ночь, не пошевелившись. Перед стариком дымилась чашка чая. Я протянул ему руку.

– Благодарю вас за скидку.

Он улыбнулся.

– Не за что.

У него был легкий акцент и мягкий низкий голос. Прежде чем уйти, я спросил:

– Как вы узнали, что у меня не все в порядке?

– Ничего удивительного. Жан сказал нам сегодня утром, что у вас умер друг. Вы приехали сюда собраться с мыслями?

– Да, – ответил я.

– Позвольте дать вам совет. Так горя не забудешь.

– Что это значит?

Он опустил глаза, уставившись в чашку:

– Здесь, я думаю, вы не найдете ничего, даже покоя.

– Возможно.

Таксист метал громы и молнии. Я с сожалением попрощался с «Негой» и ее хозяином.

– Вы решили, что хотите посмотреть?

Жан едва сохранял хладнокровие. Я увидел на сиденье ведра, заполненные матерчатыми сумками и ржавыми ножами. Что я хочу посмотреть? Слова старика с чашкой чая звучали как пророчество. Здесь я ничего не найду, поскольку не имею понятия, что искать.

– Ну, куда вас везти?

– Ти Гвен, знаете?

– Знаю ли я! – Он обрадовался и развернул машину. – Поднажмем, – процедил Жан сквозь зубы.

Я пытался читать на лету названия деревень, которые мы проезжали, но разглядел только «направление Геранд, 3 км». Машина свернула направо и въехала в Ла Бриер.

Если бы не соломенные крыши домов, Ла Бриер казался бы таким же пригородом, как и все другие.

– А где болота?

– Дальше, – ответил Жан.

Я выворачивал шею, чтобы рассмотреть подробности пейзажа, описанные Марселем Мессином, но увидел только длинную прямую линию придорожных распятий и вдалеке колокольню, белой стрелой взмывающую в небо.

– Деревня Мадлен, – сообщил Жан, – дальше – ничего. – Я узнал это название. Мессин упоминал его 12 сентября 1943 года. Согласно его записям, Мадлен находилась рядом с лагерем партизан. У меня вспотели ладони. – Приехали. – Жан повернул налево, и через минуту машина остановилась. Мы были на перекрестке с очень красивым распятием. В двадцати метрах я увидел деревушку с разноцветными хижинами. Ти Гвен разросся и изменился. – Ну, вот! – Жан указал на дом с голубыми ставнями и каменными стенами, выбеленными известью. – Это первое строение деревни. Теперь гостиница. Там можно хорошо поесть. Советую попробовать свинину. Дальше по дороге деревня Керине. Тоже красивая. После свинины прогуляйтесь. Чтобы привести мозги в порядок, нет ничего лучше прогулки.

– А болота?

– Пешком далековато. В ресторане, наверное, есть велосипеды. Спросите. Хозяйка – прелесть. – Жан и тут наладил контакты. – Я узнал про ваш поезд. Места есть. Я заеду за вами в четыре. Будьте вовремя! Поезд – не такси!

К нему вернулось хорошее настроение. Ракушки! Господи, ракушки!

Я помахал ему на прощание. В ответ он погрозил пальцем. Я стоял один на перекрестке. Что я здесь ищу? Услышав звонок велосипеда с молодыми людьми, промчавшимися мимо, я вздрогнул и отскочил в сторону. Так могли бы проехать Марсель, Пьер и Симон. И что дальше? Я пошел к дому с голубыми ставнями на краю Ти Гвена.

Над дверью было написано: «Здесь можно поесть и переночевать». Я вошел, хотя время не подходило ни для первого, ни для второго приглашения.

Место оказалось очаровательным: зал был украшен безделушками, которые годами лежат на чердаках, не зная, придет ли день, когда они понадобятся. Здесь было все. В центре зала висела хрустальная люстра с подвесками, закапанными желтым воском. Сквозь низкие окна проникал свет из сада. Лучи солнца оживляли лица фарфоровых кукол, расставленных в нише выбеленной известью стены. Буколические картинки, изображения животных старые портреты, раскрашенные фотографии были развешаны между плотными занавесками. Комната с низким потолком напоминала старые кухни – владения предупредительных женщин. Букеты живых цветов и пучки лаванды подтверждали это. Глаза постепенно привыкли к полутьме, и я увидел серебряные подсвечники, выставленные в ряд флаконы, желтую, голубую и оранжевую посуду. В камине жарился молочный ягненок, благоухающий чесноком и тмином. Хозяйка улыбнулась мне, и я ответил ей улыбкой.

– Смогу ли я пообедать у вас немного погодя?

Мадлен (так звали хозяйку) кивнула.

– Не очень задерживайтесь. В полдень будет отлично.

– Хорошо, я послушный. Хочу посмотреть Ла Бриер.

– Вам здесь нравится?

– Еще не знаю.

Мадлен подошла, все еще улыбаясь. Она будет улыбаться так целый день.

– Остался только час до обеда. Что же вы успеете посмотреть? – Она подумала, положив руку на лоб, повернулась и нежным голосом позвала: – Луи! – Раздался грохот кастрюль на плите. Я представил его толстым, надменным и старым. Он вошел. – Мой муж Луи, – представила его хозяйка. – Мы проведем для вас экскурсию.

Луи стиснул мою руку. Мы сели за стол. Мадлен достала стаканы, а Луи бутылку белого молодого вина без этикетки. Следуя программе экскурсии, они рассказали мне о Ла Бриере, который искренне любили. Когда-то супруги уезжали искать место под солнцем, но вернулись, и уже навсегда. Им нравился этот дом, и Мадлен, смеясь, называла его «театрик». Как бы ни бурлил мир за окном, здесь ничего не меняется.

Они рассказывали об угрях, сверкающих при луне, о коростели, о сражающихся рыцарях, о выдрах, об утках, гнездящихся в сухой траве. Передо мной вставали образы, описанные Марселем Мессином, и казалось, я снова приближаюсь к тайне.

– Здесь можно заблудиться. Нужны лодка и человек, знающий болота.

Луи поднялся. Кухня не ждет. Оставшись наедине с Мадлен, я улучил момент и заговорил о том, что привело меня в Ти Гвен.

– Вы ничего не рассказали мне о жителях.

– В Бриере, – сдержанно заметила она, – рассказывают мало.

Дрожа от нетерпения, я спросил:

– Во время войны в Ти Гвене шли бои?

Мадлен расправила скатерть.

– Этот дом был базой партизан. Больше я ничего не знаю. – Открылась дверь, вошли посетители. Улыбаясь, Мадлен направилась им навстречу. Я осушил стакан. Вежливые гости тоже не приоткроют завесу тайны. – Возьмите свинину! – Мадлен склонилась надо мной. Вскоре зал заполнился. Почти детская доброта хозяйки создавала теплую и уютную атмосферу, но насладиться этим не придется. Кусок не лез мне в горло, и Мадлен забеспокоилась: – Вам не нравится наша свинина? – Нравится, но… Что еще я мог сказать? Пора приниматься за десерт. Надо все попробовать. Мадлен была очень занята. Я мог уехать разочарованным и голодным, но благожелательность посетителей заставила меня задержаться. Зал опустел. За одним столом переговаривались, за другим сонно обсуждали политические события. Мадлен вернулась ко мне. – Ух! Час пик прошел. Долго ли вы здесь пробудете?