Свидание в Хэллоуин (Магия венецианского стекла)

– Он тебе поможет! – со злостью усмехалась дочь. – Будешь ему давать отчет о каждом потраченном рубле, торчать у плиты, гладить его рубашки и выслушивать поучения.

Сама она отвергала любое замечание Осокина, высмеивала самую безобидную фразу, фыркала и откровенно грубила.

– Не ссорься с ней, – успокаивал Тамару жених. – Это пройдет. Она не хочет тебя ни с кем делить, вот и злится. Я попробую найти к ней подход.

Он пробовал, но все попытки оканчивались ничем.

– Он мне противен! – возмущалась Марина. – Как ты можешь терпеть его в нашем доме? Неужели тебе хочется секса с этим жлобом? Тебя не тошнит от его мелочности? Он же все подсчитывает, рассчитывает! Наверное, лет этак через пять предъявит нам квитанцию к оплате!

– Не слушай ее, – уговаривал Тамару Герасим Петрович. – Она вот-вот выскочит замуж, нарожает детей и забудет о тебе. Впрочем, нет – она превратит тебя в няньку для своих чад. Ты и так посвятила ей лучшие годы, теперь поживи немного для себя.

Тамара Валентиновна обиделась на дочь, на ее неблагодарность, нежелание понять и пойти на уступки. Она приняла предложение Осокина и принципиально настояла на его переезде в их с Мариной квартиру. «Больше никто не упрекнет меня в меркантильности, – думала она, вспоминая свой первый семейный опыт. – Пусть жилье будет моим приданым. Ведь больше мне нечем поделиться с любимым человеком».

Совместное существование Марина превратила в ад. Супруги вздохнули с облегчением только после разъезда. Осокин помог деньгами при обмене с доплатой, но дочери Тамара этого не сказала. Между ними уже возникла непреодолимая преграда, вражда без надежды на примирение.

Герасим Петрович оказался не то чтобы прижимистым: он не разбрасывался средствами, а падчерица восприняла его экономность как скупость. Кроме того, она не упускала случая уколоть мать ее подчиненным положением, отсутствием прежней свободы и особенно постелью. Ее все бесило в отчиме, от внешности до жестов, манеры одеваться и выражать свои мысли.

– За что ты так ненавидишь Геру? – однажды спросила ее Тамара Валентиновна. – Что плохого он тебе сделал?

– Твой хахаль водит тебя за нос, а ты ему веришь! Где он пропадает по вечерам?

– Он много работает.

Марина все извращала, истолковывала не в пользу Осокина, использовала любой повод, чтобы поссорить его с матерью. Поселившись отдельно, она практически перестала общаться с Тамарой Валентиновной. А та не делала шагов навстречу. Обе считали себя правыми и копили взаимные обиды.

Теперь, когда дочь погибла, Степнова обвиняла в ее смерти себя. Не выйди она замуж, Марина жила бы с ней, и трагедии не произошло бы.

– Я во всем виновата! – рыдала Тамара Валентиновна, оставаясь одна.

На работе и при муже она держалась и давала волю своему горю только в минуты, когда ее никто не видел. Транквилизаторы и снотворное помогали ей скрывать от всех свое отчаяние.

– Ты пьешь многовато лекарств, – заметил Осокин.

– Ах, оставь! Моя дочь умерла, а ты говоришь о вреде таблеток?!

– Так ей было на роду написано…

– Замолчи!

Тамара Валентиновна впервые сорвалась, закатила истерику, долго рыдала, до изнеможения, до нервной икоты. Супруг закрылся в кухне, и она впервые согласилась с Мариной, покойной: «Он меня не любит!»

Боясь разбередить зияющую внутри ее кровоточащую рану, Степнова болезненно реагировала на любой вопрос, любое напоминание о смерти дочери, нарочитой грубостью прикрывая свое запоздалое раскаяние.

Уйдя из жизни так противоестественно и страшно, Марина жестоко отомстила матери за их разрыв, оставаясь недосягаемой для примирения и прощения. Мертвая, дочь добилась того, что не удалось ей живой, – мать и отчим стали отдаляться друг от друга. Тамара Валентиновна словно «прозрела» и начала отыскивать в муже те самые недостатки, на которые ей безуспешно указывала Марина. Он тоже был виноват в смерти ее единственного ребенка…

Как неизлечимо больных порой бесит здоровье окружающих, так и подавленных непосильным горем людей невольно раздражают веселье и умиротворенность других. Им кажется, что все должны страдать и плакать вместе с ними.

– Это мы убили Марину, – твердила Степнова, глядя на мужа.

– Скажи лучше, я ее убил! Ты здесь ни при чем. До моего появления вы жили дружно и счастливо.

– Зачем ты на мне женился? Ты же меня не любишь!

Осокин перестал возражать. Он не видел в этом смысла.

– Мне уже намекали, что квартира Марины достанется нам. Разумеется, мне это выгодно в первую очередь – я не привык ютиться в одной комнатушке! – саркастически восклицал он. – Так вот, я не собираюсь никого ни в чем разубеждать. Запомни одно: у меня не очень большие запросы и достаточно средств для их удовлетворения. Мой бизнес приносит доход, я не наделал долгов, не набрал кредитов и отлично обхожусь тем, что имею. Мне нужно от жизни совсем другое…

– Интересно, что?

– Ты не поймешь.

После подобных бесед наступало долгое напряженное молчание. Тамара Валентиновна глотала слезы, супруг включал телевизор и смотрел все подряд, вернее, просто сидел, уставившись на экран.

Однажды вечером, вернувшись, как обычно поздно домой, Осокин застал жену спящей в раскладном кресле, а не на диване. Бунт на корабле? С неопределенным вздохом Герасим Петрович переоделся, положил купленные в ночном супермаркете продукты в холодильник, налил себе чаю и задумался. А не переехать ли ему к себе? Взвесив все «за» и «против», он решил пока повременить…

Глава 26

Перед тем как отправиться на встречу с Борисовым, Матвей долго ворчал.

– Он в два счета меня раскусит! Как я буду выглядеть?

– По-моему, мы здорово придумали! – убеждала его Астра. – Все очень правдоподобно. Свою машину не бери и настоящего имени не называй. Внешность тоже не мешало бы изменить. Усы, затемненные очки, берет… – она рассмеялась. – Как у Штирлица! Помнишь?

– Издеваешься?! Где я все это возьму?

– Ты же сам признался, что любишь переодеваться, – посмеивалась Астра. – Я, по крайней мере, не предлагаю тебе облачиться в камзол и парик! Это слишком экстравагантно для Борисова. Он неправильно поймет.

В конце концов какой-то берет и очки в толстой роговой оправе нашлись на антресоли, а вот за усами и клеем пришлось съездить в магазин, торгующий подобными штуковинами.

– Что за полоса пошла? – возмущался Карелин. – Сплошные маскарады!

Астра прыскала со смеху, глядя на него.

– Он может пустить по твоему следу своих парней, – предупредила она. – Будь начеку.

– Ты его боишься? Он же работает на твоего отца!

– В том-то и дело. Не хочу, чтобы папа узнал, где я нахожусь.