Свидание в морге (Сборник)

— Вы разочаровали меня, мистер Кросс. Я считала вас умнее. Если вам еще не ясна моя полная невиновность, то вы просто тупица.

— Значит, эта рыжая женщина — не вы?

— Я — рыжая, и этого не отрицаю. Но все остальное я категорически отрицаю.

— Договорились,

— Вы полагаете, что утешили меня этим «договорились»? Я всю жизнь старалась быть честной и думаю, что заслуживаю доверия. Когда я - вчера узнала, что Абель подозревал меня, я потеряла к нему всякое уважение. Он стал мне полностью безразличен. Я даже не сожалею о его смерти.

— Я очень сожалею, что расстроил вас. Но,-к сожалению, все это входит в круг моих обязанностей.

— Мне жаль вас,— ответила Эллен тихо, не глядя на меня.

— Мама! — позвал Джемми с террасы.— Теперь мне можно вернуться?

— Иди сюда, Джемми,— сказала она.— Мистер Кросс собирается уходить.

Глава 25

Я вернулся домой. Обнаружив, что у меня в кармане остались ключи от шале и «линкольна», я почувствовал подозрительное удовлетворение. С этим я и лег наконец спать.

Когда я проснулся, было еще светло. Я видел сны, не забыл их. Помнил только, что бежал куда-то с ребенком на руках, сопровождаемый резким звонком. .Ребенок, конечно, был Джемми.

Но резкий звонок сопровождал меня и наяву. Я понял, что меня разбудил телефонный звонок, и взял трубку.

— Кросс слушает.

— Это Форест. Мы узнали кучу вещей о прошлом Лемпа. Мисс Дэвон сказала мне, что это заинтересует вас.

— Так и есть.

— У вас сонный голос.

— Я действительно спал, но теперь все в порядке. Можете говорить.

— Артур Джордж Лемпке был сыном немецкого эмигранта из Петербурга. Он учился на юридическом, войну закончил в звании лейтенанта. Демобилизовавшись, открыл юридическую контору в Чикаго. Был пойман при попытке подкупа свидетеля и осужден на два года тюремного заключения. Одновременно был изгнан из коллегии адвокатов. После он был помещен в приют для умалишенных.

— Изгнан из коллегии и помещен в приют для умалишенных?

— Именно так. Появился снова он только в 1922 году в Сан-Франциско под именем Арта Лемпа.

Я уже почти не слушал Фостера. Все перемешалось в моей голове: Лемп, Зейфель, Молли, Эллен...

— Вы выяснили, есть ли у него семья?

— Пока нет. Известно, что его родители умерли, сам он был женат, но недолго, жена развелась с ним.

— Понимаю.

— С вами связался помощник прокурора?

— По какому поводу?

— Я назначил на завтра судебное разбирательство, а вы — главный свидетель.

— Ясно. Спасибо, что позвонили, до свидания.

Я принял душ и оделся. Правда, несмотря на все мои старания, мне не удалось застегнуть воротничок рубашки.

Дверь мне открыла миссис Зейфель. Не было сомнений, что первым делом она обратила внимание на мою суточную щетину и что она ей не понравилась. Неприязненно осмотрев меня, она сухо сказала:

— Кажется, я вас уже где-то встречала?

— Мы с вами познакомились вчера в конторе вашего сына. Я — Говард Кросс, уполномоченный по надзору за условно осужденными.

—- А я — Флоренс Зейфель. Если вы ищете Лоуренса, то его нет дома. Не знаю, вернется ли он к обеду... И все это из-за вас!

— Из-за меня?

— Точнее говоря, из-за вашей секретарши. Но вы хорошо сделали, что пришли. Я как раз очень хотела поговорить с вами. Эта любовная связь между моим сыном и вашей секретаршей слишком затянулась.

— Мисс Дэвон моя помощница, а не секретарша. А кроме того, эта, как вы ее называете, любовная связь касается только их двоих. Мы, во всяком случае, не должны в нее вмешиваться.

— Я так не думаю. Вы начальник, и у вас должны быть свои обязанности. Среди них обязательная—следить за нравственностью своих подчиненных и указывать им на их обязанности. Я влиятельный и уважаемый в этом городе человек, и когда я вижу, как мой сын проводит свое время в обществе девицы, стоящей намного ниже его на социальной лестнице...

— Я пришел сюда, миссис Зейфель, совсем не для того, чтобы говорить на эту тему.

— На какую же?

Она склонила голову набок и еще более неприязненно посмотрела на меня. Несомненно, она принадлежала к тем людям, которые желают видеть жизнь только такой, какой она их устраивает. Мое присутствие в ее доме ее явно не устраивало.

— Я хотел бы поговорить о вашем муже, миссис Зейфель... Я хотел сказать, миссис Лемпке.

Лицо ее страшно изменилось, рот открылся, и из него вырвался стон. Глаза мгновенно превратились в две маленькие точки, лицо покрылось морщинами.

— Убирайтесь вон! — прохрипела она.— Вы пришли, чтобы убить меня?

— Отнюдь, успокойтесь, ради Бога! Я только должен знать правду. И, заверяю вас, я не стану разглашать ее, если только это не окажется совершенно необходимым.

— Я сама убью себя! Я не перенесу такого позора!

— Почему это так серьезно для вас?

— Потому что я прожила две совершенно различные жизни и не желаю вспоминать о первой. Я пожертвовала всем для Лоуренса! Видеть крушение всех моих надежд... Этого я не перенесу!

— Это так серьезно?

Она стояла, опершись о косяк двери, вся освещенная лучами заходящего солнца.

— Я полагаю, что вы хотите войти в дом,— наконец опомнилась она.

— Это будет лучше для нас обоих.

— В таком случае входите.

В доме царила нарочито аристократическая, почти театральная атмосфера. Миссис Зейфель провела меня в салон. Белый ковер, лежавший там, выглядел так, словно на него не ступала нога человека. Пожилая дама расположилась на диване в крайне неестественной позе и указала мне на кресло.

—- Садитесь, мистер Кросс,—сказала она.—Вы, кажется, говорили, что намереваетесь сохранить эту историю в тайне?

— Если это будет возможно.

— Как вас понимать?

— Если окажется, что вы или ваш сын. каким-то образом замешаны в преступлении, то моей обязанностью будет сообщить обо всех известных фактах ФБР.

— Замешаны в преступлении?! Какая нелепая мысль! Но самое нелепое — это невозможность похоронить свое собственное прошлое. Я до сегодняшнего дня расплачиваюсь за безумства своей молодости.