Свидетель канона

– … Не имаху я золотой казны, по честным ходил пирам с гуслями, с гуслями да звончатыми! Вот как первый день да не зовут меня, не зовут второй, а и третий день!

Знали все песню, но подтягивали охотно. Половина же удовольствия – предвкушать. На каждое слово новгородца викинги добавляли кто строку, кто куплет, и так разменивали дорогу на песню. До славной битвы еще доехать надо!

– … Что соскучился, что примучился, Ильмень-озера вышел на берег, сел на камень-алатырь, заиграл тоску, песню долгую…

Викинг половину жизни путешествует. Ворочает ли тяжелое весло, топчет ли безответную пыльную дорогу, правит ли лошадью…

Или вот, как сейчас, подставив лицо теплому солнцу, а спину крепкому ветру, радуется полету "длинного корабля" по древнему морскому пути. Слева лесистые скалы материка, черные провалы фиордов. Справа острова: которые с елками, а иные лысые, ровно отец храбреца Эгиля из той саги. А за островами море Северное, а там земля скоттов и англов, а за ней пути еще дальше, на ледяной Свальбард, на теплый щедрый Винланд… Хотя бы сейчас грести не надо – радуйся, вперед не загадывай. Твое тебя не минует.

– … Говорит мне царь: ты иди в заклад, ставь головушку свою буйную. Буйную головушку бесполезную! Ставь за трижды три лавки со товарами да за вполтретьи три ладьи быстрыя, по привальный брус все груженыя!

Викинги слаженно подхватывали:

– А и ловок царь, и хитер морской! Что купец сейчас в море выведет, завтра все во чертоги царевы свалится!

Ветер держался ровный, крепкий, быстро летел "Черный конь", и холодный камень в сердце у Харальда таял понемногу, плавился под сильными голосами.

– … Говорил на то грозный царь морской: ты, гусляр, про меня брось печалиться! Я тебе сказал, а ты ставь заклад! И увидишь сам, все поправится!

Гуннар с удовольствием подпевал, благо, что не требовалось и тут грести. Норэгр – путь на север, по коему все окрестные племена их самих и зовут "норвеги". Только сейчас едут они на юг…

А почему бы не поехать, пока не старый? Воистину правду говорят служители Молодого Христа: состаришься, и препояшут чресла твои чужие руки, и поведут, куда не хочешь. У них бог потому так и зовется: Молодой. Так стоит ли носить меч на поясе, чтобы весь век просидеть в городской страже Тромсе или Уппсалы, и не видеть половины того, что видели Рагнар или Хререк? Нет более свободных престолов, заняты места в Нормандии, на Руси, даже на теплых скалах южнее самого Рима – так оно и к лучшему: никто не привяжет викинга к бабьему куту!

Места в Валгалле всегда свободны.

– … По закладу тому лавки выиграл, кораблей морских взял полтретьи пять, золотой казны взял бессчетно я. Стал я жить-поживать, инвестировать! Наживать казну да имение! Ночью зимнею шел от любушки, слышу, плачет кто али хныкает. Гляжу, ан в студеную зимнюю пору примерз малолетний бесенок к забору…

Засмеялись и рабы тоже, и даже хмурые до сих пор пленницы заулыбались. Известно же, чем помогают отлипнуть от забора в мороз!

– А как шел я от милой любушки, то подумал головою не верхнею! Как помог я бесенку малому, так до сей поры не раскаялся!

Чуть не до полудня содрогался корабль от смеха, перепевая историю бесенка эдак и так; певцу налили рог сладкого вина с берегов Рейна. Ясно уже всем сделалось, что выкупил он свою пегую голову, золотую бороду – но как не дослушать?

– … Сомутил меня тот бесенок враз. Ты поставь, сказал, на заклад велик, что товары все с торга выкупишь! Все товары с торга Новагородского! Месяц в те поры в тучу спрятался, обеспамятел я, и забыл про крест. Что про крест святой, что про род честной, все азартом тем глаза застило!

На северном небосводе показались черные тучи. Ранняя весна, может и снегом ударить, и дождем вымочить. А сиди дома, коли боишься! Летит "Черный конь" вперегонки с непогодой, и только соленый дух морской вокруг, и почти неощутима над палубой струйка сладкого, сладкого запаха, словно бы лезвие ножа на язык положил.

– … А уж тот заклад не осилил я. Не стоять одному против города! Поистратил я золоту казну, и остался я со товарами. С новгородскими, печенежскими, со московскими да литовскими! Эх, поехал я торговать, пошел по миру! Торговал с англами да ирландцами, мимо Свальбарда ехал к Винланду! Все продал с огромною выгодой, сорок пять набил бочек золотом. Двадцать две набил серебром, а на сдачу медь сыпал ковшиком!

Здесь уже подобралась легенда к морскому царю, так что викинги заинтересованно стихли, и дальше над появившимися барашками звенели только струны да голос:

– … Взволновалось тут море бурное, корабли мои с места ни на шаг. Мы морскому царю бочку серебра – хулки все стоят, как пришитые, только треплет вихрь снекку малую, выше мачт волна поднимается. Мы царю тогда бочку золота – нет, не сдвинулись. В те поры и до нас дошло, что морской царь живой души требует!

Позвенев искусно гуслями, певец быстро-быстро, чтобы песни не ломать, проговорил:

– Коли правду взять, за борт выпал я. Говорили мне, чтобы привязывался! Как одной рукой штаны тянешь вниз, так за скользкий брус хоть удом держись!

В громовом смехе следующий куплет и вовсе потонул, как та жертва в море. И тут песня переменилась: осталась музыка, голос же певца обратился в голос рассказчика.

– Я взаправду жил у царя в гостях, и там дива я видел дивные. Что полей не сеет никто, не жнет, а хлеб всякий день в той печи готов. Что пропавшие, потонувшие на суде царя сполна взысканы: золотой казной люди добрые, все иные же лютой смертию. Видит царь морской все до берегов, сколь падучих рек, дочек у него!

Облизнул губы певец и снова налили ему рейнского. Только что-то не засмеялись викинги, не стали шутить про девок царя морского: потемнели синие глаза певца, близко сошлись брови, и едва заметно задрожали пальцы. А все, живущие с меча, на пальцы смотреть умеют, когда надо заткнуться и слушать, знают.

Плеснуло в корму пока еще слабым приветом от нагоняющего шторма. Но седой Харальд ходил по морю дольше, чем любые два викинга "Черного коня" прожили на свете, и потому через борт залетело разве что несколько капелек. Запах крови пропал и вовсе: что людская кровь перед морской кровью, перед наползающей бурей? Гуннар еще подумал: не потому ли ярится Ньерд, что пленник собирается выдать его тайны?

– … А дворец его по волнам идет, куда царь велит и душа лежит. Во чертогах тех место всякому, щедро стены все изукрашены. Что на небе солнце, то в палатах солнце, что на небе месяц, то в палатах два! Что над морем холод, лето в тереме. Что жара над морем, то в дому прохлада…

Тут уже никто свои куплеты не просовывал, все внимали, развесив уши. Время летело к закату, корабль к югу. Конечно, слыхали викинги еще и не такие сказки. Кто послужил в секироносцах у ромеев, тот видел воочию, как спускается с неба престол императора Миклагарда.