Свидетель

И вдруг, у подножья лестницы я заметила трех девушек приблизительно моего роста и телосложения, тоже в джинсах и белых теннисках, с испугом топчущихся между парой головорезов.

«Ищут меня. Сколько их тут?! Целая армия?!» - мелькнула мысль, вызывая новый прилив дрожи.

Тем временем мы пересекли парковку и приблизились к автомобилям. Олигарх, не обращая на меня внимание, сел в белый Бентли. У темного внедорожника блондин спросил, вглядываясь в мое лицо, в котором наверняка не было ни кровинки:

– Подвезти?

Я обернулась на кусты. Там никого не было. Показалось? А если этот Егор действительно гад и что-нибудь с Никой сделает?

Совесть заскребла по горлу воробьиными лапками. Сама выбралась из клуба, должна и подруге помочь. Если с ней что-то случится, я себе не прощу!

– Меня ждут, - сипло сказала я.

– Подождут, - невозмутимо ответил блондин.
– Садись.

Я отчего-то послушалась и скользнула на заднее сиденье кожаного салона. Блондин - за руль.

– Куда?

– Только до конца проулка, перед аркой.

– Всего-то?

– Да, меня там ждут, - пробормотала я, не слушая внутренний голос.

– Ну, как скажешь.

Машина развернулась перед клубом и поехала вслед за набирающим скорость Бентли. Однако спустя минуту мы остановились перед кустами.

– Не передумала?

– Нет, спасибо, - неуверенно проговорила я.

– Вылезай с обратной стороны, чтоб не заметили.

Я так и сделала, прошмыгнула за стриженную изгородь из самшита. Внедорожник неторопливо, словно давая мне шанс передумать, отъехал. А я, изнывая от страха и дурных предчувствий, пригибалась пониже и кралась к кустам, где видела Нику. Женский вскрик заставил меня вздрогнуть и припасть к земле. Тут же окатило мыслью, будто холодным душем: а если это Ника?! И я сама толкнула ее в руки того, кто ее обижал? Боже...

Я поднялась и побежала со всех ног на вскрик. В проклятой темноте ни зги не было видно. Надеюсь, бандитам по другую сторону Садовой меня тоже не разглядеть.

За кустами сирени никого не оказалось. Крик повторился, а за ним шум возни или драки. Кажется, с пешеходной дорожки. Я выскочила под свет фонаря, наткнувшись на подвыпившую пару бомжей. Прямо напротив подворотни, ведущей к служебному входу в клуб.

– Да вот же она!
– раздался издалека грубый голос.

Убийца?! Трое мужчин с оружием в руках бросились ко мне. Не помня себя и не чувствуя тела, я развернулась на пятках и пустилась наутек по боковой улочке. За спиной послышались хлопки. Ледяная от страха и бьющего в лицо ветра, я резво перепрыгнула через скамейку, завернула за угол, потом напролом через газон к покосившимся баракам. Мат, хлопки, топот, хруст веток - все это слилось в моих ушах в неразличимую кашу. Ясно было одно - меня догоняли!

Я выскочила на дорогу перед бараками. Знакомый внедорожник выехал со стороны Садовой и резко затормозил, преградив мне путь. Распахнулась дверь.

– Залезай, - рявкнул блондин с водительского кресла.

Я влетела на место пассажира и не успела захлопнуть дверь, как кто-то сжал мне горло и дернул обратно. Раздался выстрел. Хватка ослабла, и я полетела спиной на асфальт. Острая боль пронзила затылок. Ночной двор, бараки, квадратное лицо блондина мелькнули перед глазами. И всё исчезло в темноте.

Глава 4. Невероятно, но факт

Тьма отступала... Утро занималось неторопливо.

Преодолев сложные тропы Гималаев, караван из навьюченных лошадей и ослиц направлялся из Непала в город царя Ашоки, великолепную Паталипутру. Погонщики и охраняющие караван воины негромко переговаривались - можно было не спешить больше, ведь опасные районы, где свирепствовали разбойники, пройдены. И до города рукой подать.

Молодой ювелир Матхурава велел слугам после привала догнать его по дороге в город и поскакал вперед на гнедом жеребце. Ему не терпелось вырваться из унылых предгорий на окутанные благословенным теплом просторы Ганга, чтобы узреть позолоченные деревянные башни, белые ступы храмов и дворцы великой столицы маурьев. Там за изумруды и рубины, что вез Матхурава, удастся выручить целое состояние. Ювелир и так был не беден, но разве богатства бывает много?

А пока он, статный мужчина с черными пышными усами, кутался в богато расшитый кашемировый плащ и недобро зыркал на нищету очередной деревушки. Усталые женщины в выцветших сари и видавших виды платках, смуглые неопрятные дети, копошащиеся у хижин с соломенными крышами, сырой туман, растекшийся между улочками, всё это раздражало молодого человека, привыкшего к роскоши.

– Где можно напиться?
– спросил он у пучеглазого крестьянина, жующего бетель.

Оборванец поклонился и махнул рукой направо, к лесу.

– Источник там, почтенный господин.

Матхурава дернул за узду и пришпорил коня, направив его вдоль по тропинке. В этом захолустье даже трава казалась грязной, какова же вода?

Скоро он оказался у зеленых зарослей, окаймляющих небольшую скалу, из которой тонкими струйками стекали по камням хрустальные капли в округлую заводь. Матхурава поморщился, увидев женскую фигурку, накрытую старым коричневым платком. Услышав топот копыт, маленькая селянка обернулась, и молодой человек опешил. Он, поклонник любовных утех, коллекционирующий красоту соблазненных им женщин, не видел подобного: глаза, лучистые, как прозрачный черный бриллиант тончайшей огранки, огромные, миндалевидные, подведенные бархатом смоляных ресниц, высокий лоб над изогнутыми дугами бровей, прямой нос, пухлые, неестественно красные губы на идеальном овале лица, они не могли быть настоящими - настолько девушка была хороша. Будто небесная апсара, изгнанная из райских кущ за провинность. Однако, судя по бинди меж бровей, селянка относилась к самой низшей касте - к неприкасаемым. Нечесаные и, возможно, немытые, густые кудри, ниспадающие под платком на плечи, были гораздо более светлого оттенка, чем у столичных красавиц. Как и кожа девочки, какая бывает только у браминов. Это само по себе уже было удивительным. Каким образом среди бедноты и грязи появилась такая жемчужина?

Матхурава не мог оторвать глаз от девочки, еще не расцветшей полностью, но уже распускающейся, как бутон розы под утренним солнцем. Она смущенно отвела взгляд, поклонилась богатому господину и, обхватив тонкими пальцами глиняный кувшин, собралась уходить.

Ювелир спешился:

– Постой, красавица, не торопись меня покидать! Разве ты не напоишь усталого путника?

Девочка потупилась:

– Старейшины не велят невестам беседовать с посторонними мужчинами. За это следует жесткое наказание.

– Так напои меня молча, чужая невеста, - улыбнулся в усы Матхурава.

Девушка растерялась, замешкалась, но все-таки протянула ювелиру кувшин. Мужчина жадно припал к воде, не опуская глаз и смущая откровенным взглядом селянку. Она прикрыла лицо платком.

Зная, какая красота скрывается под грубой тканью, путник распалился еще больше. После долгого, трудного путешествия по недружелюбным Гималаям смущение юной красавицы раззадорило молодого сластолюбца и заставило его плоть взволноваться.

Он, наконец, опустил кувшин, опорожнив его на треть, и спросил трепетную, как лань, готовую спастись бегством девушку:

– Скажи мне только, как зовут тебя, чужая невеста, не позволившая умереть мне от жажды?

– Сона, о господин, - тихо и почтительно ответила она.

Вдруг Матхурава понял, что вступил в разговор и испил воды из рук той, которая, согласно дхармашастрам - закону предков, тем самым осквернила его, высшего по касте, вайшью. Необычный облик девушки словно околдовал мужчину, заставив забыть впитанные с молоком матери правила. Теперь ювелир отпрянул и с отвращением бросил кувшин на землю. Тот покатился по влажной от брызг траве, отколов черепок у горлышка и дав трещину при ударе о камень.