Свидетельства достоверности Библии

Питер ван Инваген считает, что «убеждения и утверждения, таким образом, соотносятся с миром так же, как карта соотносится с реальной местностью: карта может отобразить территорию правильно, но если она отражает ее неправильно, тогда это вина карты, но не реальной местности» (van Inwagen, М, 56).

Ван Инваген добавляет пример применения вышесказанного к реальной жизни: «Если ваш друг Альберт реагирует на ваше высказывание такими словами: “Для тебя, может быть, это правда, но для меня – нет”, то его можно понять следующим образом: “Может быть, ты так думаешь, но я так не думаю”» (van Inwagen, М, 56, 57).

По мнению Мортимера Дж. Адлера, некоторые люди строят свои утверждения на двух видах заблуждения. Они могут, например, заявить, что «в средние века это, может быть, и было правдой, но теперь положение дел изменилось». Или: «Такие вещи за истину могли принять примитивные люди, но не мы». Дело в том, что иногда истину путают с верой подавляющего большинства людей в конкретное время и в конкретном месте, как, например, в следующем примере: «Какая-то часть людей несколько веков назад верила в то, что земля плоская. От этого ошибочного представления теперь отказались все. Однако это ни в коем случае не значит, что изменилась истина и то, что когда-то было правдой, теперь перестало быть ею. Изменилась не истина, но мнение большинства, которое перестало быть преобладающим». Второй вид заблуждения возникает в результате нежелания принимать во внимание пространственный или временной контекст какого-либо утверждения: «Население страны растет, и его количество время от времени изменяется, но статистические данные на определенный момент времени остаются верными даже тогда, когда несколько позже количество населения увеличивается. Официальное заявление о количестве населения США на конкретный год позволяет этим цифрам оставаться верными навсегда, если они изначально были точными» (Adler, SGI, 43).

Даже агностик Бертран Рассел утверждает, что истина не может быть относительной для нашего разума: «Понятно, что ум человека не созидает истину или ложь. Он созидает убеждения, но как только эти убеждения сформировались, ум уже не может сделать их истинными или ложными, кроме особых случаев, когда они относятся к будущему, которое человек способен спрогнозировать, как, например, в случае, когда мы верим, что успеем на пое3Д. Убеждение становится истинным благодаря факту, а этот факт никоим образом не задействует (кроме исключительных случаев) разум человека, который верит в это» (Russell, РР, 129, 130).

«Истинность или ложность утверждения, – продолжает Адлер, – проистекает из его связи с фактами, в которых можно удостовериться, но не из связи с человеческим суждением. Я могу уверять в истинности утверждения, которое на самом деле ложно. Вы можете отвергнуть как ложное какое-либо утверждение, которое на самом деле истинно. Моя убежденность в их численности и опровержение их вами никак не смогут повлиять на истинность или ложность утверждений, о которых мы с вами имеем неправильное суждение. Принимая или отвергая те или иные утверждения, мы не делаем их истинными или ложными. Они остаются истинными или ложными независимо от нашего к ним отношения, нашего мнения или суждения о них» (Adler, SGI, 41).

Доктор Уильям Лэйн Крэйг говорит о постмодернизме следующее: «Утверждение, согласно которому “истина заключается в отсутствии истины” представляется мне спорным самоотрицанием. Ибо если принять это утверждение, одновременно придется и признать его неверным, поскольку истины нет. Так называемый деконструктивизм, таким образом, сам себя низвергает. У нас не больше оснований принять позицию постмодернистов, чем, скажем, концепцию западного капитализма, мужской шовинизм, расизм представителей белой расы и так далее, поскольку постмодернизм не более истинен, чем все эти перспективы» (Craig, PIS, цит. по: Phillips, CAPW, 82).

Крэйг показывает, какая опасность кроется в мировоззрении постмодернизма. Когда нет объективной истины, ничто нельзя назвать дурным или злым. То, что большинство людей считает ужасающим (например, убийство, кражи, а раньше и ложь), теперь некоторые могут счесть вполне приемлемым.

Джеймс Саер вскрывает еще один момент в связи со свойственной постмодернизму непоследовательностью: «Хотя ультрамодернисты (постмодернисты) могут сказать, что никогда не встречали повествования, которое бы им не понравилось, совершенно очевидно, что это не так. Они часто отвергают христианские повествования и евангельские истории именно по причине их исключительности» (Sire, BFCIN, цит. по: Phillips, CAPW, 120). Маккаллум утверждает:

Постмодернисты считают, что поскольку мы не можем выйти из себя и сравнить ментальные образы с реальностью, мы вынуждены отвергать мысль о том, что реальность познаваема объективно. На это следует возразить, что, напротив, хотя наше суждение о мире нельзя назвать непогрешимо точным, оно открыто для корректировки в ходе дальнейшего исследования. Только лишь отсутствие абсолютной уверенности во внешнем мире не означает, что мы ничего не можем познать о существующем вне нас. Нам нельзя поддаваться постмодернистскому скепсису.

Успех научных технологий – достаточно сильный аргумент в пользу того, что наше восприятие мира является относительно точным. Бесчисленное количество научных достижений подтверждает надежность человеческих знаний (McCallum, DT, 52).

Например, произведенные расчеты математиков для вычисления орбиты, траектории и ускорения оказались точными, что позволило осуществить высадку человека на Луну. Нейл Армстронг на самом деле ступил ногой на поверхность Луны!

Человек не смог бы ни действовать, ни жить достаточно долго, если бы он постоянно поступал в соответствии с тем, что истина, якобы, есть вопрос перспективы, а не объективной реальности. Он не смог бы получить деньги в банке, «как будто бы» положенные на его счет, и он мог бы выпить яд, если бы он «показался» ему лимонадом. Он мог бы провалиться сквозь тонкий лед, если бы он «показался» ему толстым, или попал бы под автобус, который «по его мнению» оставался стоять на месте и никуда не ехал. Для человека, который хочет видеть результаты своих действий, объективное соответствие истины и реальности должно иметь достаточно серьезное значение.

Но еще большую опасность для человечества представляют собой те люди, которые живут, восприняв истину так, что соотносят ее только только со своей морально-нравственной деятельностью.

И наконец, если постмодернизм верен, тогда заключение браков в принципе невозможно. Это значит, что муж не должен слушать и пытаться понять, что говорит жена. Он вполне может объяснить все сказанное женой по-своему. А такое решение, как многие мужчины выяснили за долгие годы супружеской жизни, может грозить ему очень большими неприятностями.

2Б. Мир восточной мистики

Поскольку многие мистики отрицают дуалистическое мировоззрение, подразумевающее противопоставление добра и зла или правды и лжи, для них очевидность веры человека не имеет никакого значения. Опасность восточного мистического восприятия заключается поэтому в попытке избежать любой информации, которая могла бы привести к истинному познанию Бога.

Одной из самых популярных форм восточного мистицизма в США, как и в других странах, является дзэн-буддизм.

Норман Андерсон дает такое определение мистицизму: «В самом общем смысле [мистицизм] представляет собой веру в то, что прямого познания Бога, духовных истин или полноты реальности можно достичь “непосредственно через интуицию или прозрение, и способом, отличным от обычного перцептивного восприятия или же восприятия с использованием логических рассуждений” (Webster’s New Collegiate Dictionary)» (Anderson, CWR, 37).

Андерсон поясняет, каким образом дзэн достигает подобного познания полноты реальности: «Дзэн-буддисты верят, что посредством жесткой дисциплины и строго регламентированной методики размышлений они смогут достичь уровня сатори – это японский термин, обозначающий “просветление”. Оно достигается посредством скорее эмпирического, а не интеллектуального восприятия, мгновенно, как учат некоторые, или постепенно, как считают другие» (Anderson, CWR, 88).