Свидетельства достоверности Библии

Наконец я начал осознавать, что готов совершить интеллектуальное мошенничество. Мой разум утверждал, что все свидетельства об Иисусе Христе истинны, но воля моя пыталась увлечь меня в другом направлении. Я приложил столько сил, чтобы отыскать истину, а теперь, найдя ее, не хотел за ней следовать. Призыв Христа из Откровения 3:20 воспринимался мною теперь как обращенный лично ко мне: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною». Но я боялся, что, став христианином, должен буду полностью сокрушить свое внутреннее «я», свое эго. Я ведь отдавал себе отчет, что мое обращение положит конец всем развлечениям и греховным удовольствиям.

Я понимал, что должен как-то разрешить этот внутренний конфликт, потому что уже не мог думать ни о чем другом. Я всегда считал себя здравомыслящим человеком, умеющим принимать ответственные решения. И вот однажды я все же решил испытать на собственной жизни обетования Христа. Это случилось поздно ночью в Юнион-Сити, штат Мичиган, когда я заканчивал второй курс университета. Я стал христианином. Меня могут спросить: «Почему ты так уверен, что стал христианином?» Но это действительно так! Я уединился с одним другом-христианином и помолился, причем в молитве провозгласил четыре момента, которые помогли мне установить личные взаимоотношения с Богом.

Во-первых, я сказал: «Господь Иисус, спасибо за то, что Ты умер на кресте вместо меня». Я осознавал, что даже если бы я был на земле единственным человеком, Христос все равно пошел бы на крест ради моего спасения. Можно предположить, что меня привели ко Христу неоспоримые доводы разума, основывавшиеся на свидетельствах, которые я собрал о Нем. Но это не так. Просто Бог использовал эти свидетельства для того, чтобы хоть немного приоткрыть дверь моего сердца. Я пришел к Богу, потому что осознал Его великую ко мне любовь, которая побудила Его умереть вместо меня.

Во-вторых, я сказал: «Я признаю себя грешником». Меня не нужно было убеждать в этом. Я знал, что в моей жизни были вещи, абсолютно несовместимые с требованиями святого, справедливого и праведного Бога. В Библии сказано: «Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды» (1 Ин. 1:9). Поэтому я сказал: «Господи, прости меня».

В-третьих, я заявил: «Прямо сейчас я открываю дверь моего сердца и моей жизни и доверяюсь Тебе как Спасителю и Господу. Иисус, руководи моей жизнью. Измени меня изнутри и очисти. Сделай меня таким, каким Ты хочешь видеть меня».

И последним моим провозглашением в молитве было следующее: «Спасибо за то, что Ты вошел в мою жизнь».

После моей молитвы не произошло ничего необыкновенного. Молнии не засверкали. Ангельские крылья у меня не выросли. Если честно, мне стало намного хуже, чем до молитвы, и я даже почувствовал тошноту. Я боялся, что впоследствии, разумно все взвесив, я пожалею о решении, к которому подтолкнули меня чувства. Но более всего я боялся того, что скажут мои друзья, когда узнают об этом. Я понимал, что совершил очень серьезный шаг.

Но в последующие полтора года жизнь моя коренным образом изменилась. Я стал иначе относиться к людям, и это, пожалуй, самое важное. Во время учебы в университете я распланировал всю свою жизнь на двадцать пять лет вперед. Моей

Иногда я заставал маму в коровнике скорчившейся в куче навоза за коровьими стойлами – отец жестоко избивал ее поливочным шлангом, так что она потом не могла встать. В такие минуты во мне закипала ярость, и я клялся себе, что, когда вырасту, убью отца.

главной мечтой было стать губернатором штата Мичиган. На людей я смотрел как на трамплин для достижения мной успеха на политическом поприще. Я вообще полагал, что люди существуют для того, чтобы их использовать. Но после того, как я доверился Христу, я стал думать по-другому. У меня больше не возникало желания использовать других ради моих целей – теперь я хотел служить людям. Моя жизнь перестала вращаться вокруг меня самого, в нее вошли чужие нужды и интересы. И изменение это было поразительным.

Еще одно изменение касалось моего раздражительного характера. Я мог вспылить от одного только неласкового взгляда. У меня до сих пор сохранились шрамы после драки на первом курсе, когда я чуть не убил человека. Вспышки ярости были для меня настолько привычными, что я даже не пытался как-то с этим бороться. Но однажды, когда все подталкивало меня к приступу ярости, я вдруг с удивлением обнаружил, что полностью контролирую свои эмоции и не испытываю никакого раздражения. До идеала, конечно, далеко, но разительные перемены в моем характере очевидны.

Но, пожалуй, самое серьезное изменение во мне касается ненависти и обид. Все мое детство было отравлено ненавистью по отношению к человеку, которого я ненавидел как никого на свете. Я презирал все, что он делал или говорил. Еще мальчиком я, бывало, лежал по ночам в своей постели и представлял, как убью его и полиция меня не поймает. Этим человеком был мой отец.

Отец мой был известным всему городу алкоголиком. Не припомню, чтобы когда-нибудь я видел его трезвым. Ребята в школе часто смеялись над тем, что мой отец валяется пьяным в придорожных канавах, выставляя себя на посмешище. Их шутки и насмешки глубоко ранили меня, но я и вида не показывал. Я смеялся вместе со всеми. Свою боль я таил глубоко в душе.

Иногда я заставал маму в коровнике скорчившейся в куче навоза за коровьими стойлами – отец жестоко избивал ее поливочным шлангом, так что она потом не могла встать. В такие минуты во мне закипала ярость, и я клялся себе, что, когда вырасту, убью отца. Когда отец напивался и к нам заходили люди, я хватал его за воротник, волоком тащил в коровник и там привязывал к стене. Затем я прятал его грузовик на заднем дворе и говорил всем, кто бы ни приходил, что отец отлучился по делам. Я связывал отцу руки и ноги, а конец веревки завязывал петлей и накидывал ему на шею. Втайне я надеялся, что он начнет вырываться и задушит себя.

За два месяца до окончания средней школы я вернулся домой после свидания с девушкой и услышал приглушенные стоны матери. Я вбежал к ней в комнату и увидел ее лежащей на постели. «Сынок, твой отец разбил мое сердце, – сказала она, обняв меня и крепко прижав к себе, – я больше не хочу жить. Мне бы только дожить до твоего окончания школы, а потом можно умирать».

Через два месяца после выпускного вечера моя мама умерла. Я верю, что она умерла от разбитого сердца. Я ненавидел отца за это. Если бы вскоре после похорон матери я не уехал из дома, я бы, наверное, убил его.