Свингующие
Шрифт:
Вот от подобных нелепых недомолвок он предупреждал собственным опытом своих смешных клиентов. Которых, кстати, ни одного в обозримом будущем. Еще и какой-то малокультурный Шлык посылает в суд. В суде было прохладно и спокойно, в отличие от прочих заведений, – город накрыло поздней сентябрьской жарой. Арбитражные судьи в массе своей, под стать своему заведению, тоже были медлительны и холодны, но удивительно покладисты. Их помощники выдавали Каспару стопку дел, из которых он – якобы! – выбирал интересующие его. Шлыков объяснил, что интересоваться надо прежде всего суммой иска, и чем она крупнее – тем интереснее. Каспар надувал щеки, изображая погруженность в юридическую казуистику, и постепенно его одолевала дрема. Просыпаться в суде было немного странно: мимо ходили деловитые помощники судей,
Но главное – было страшно неловко пустить сонную слюнку на дражайший документ. Однако Каспаровых безобразий деликатно не замечали. Особенно уютно было в приемной у помощницы Наташи. Ее начальником был полноватый беззаботный господин, резко отличающийся от своих коллег. Он слушал у себя в кабинете «Европу-плюс» и выглядел как человек накануне отдыха где-нибудь в Антибе. Уверенное предвкушение чего-то приятного дано не каждому. Например, Каспар всегда тревожно сомневался в переменах к лучшему и тщательно скрывал подобные ожидания. Но есть на земле смельчаки, которых не пугают ни сглаз, ни удручающие форс-мажоры. Они уверены, что радужным планам ничто не помешает.
Хотя, быть может, дело не планах, а в избытке эндорфинов, который случается даже с «судебным организмом». Дверь у весельчака вечно была открыта, а в уютной приемной с зарослями аспаргуса и прочей буйной растительности заседала Наташа с лейкой и чайником. То ли она заражалась оптимизмом босса, то ли, напротив, сама являлась стойким источником позитива, как и запаха дезодоранта «Импульс», но у них сложилась явная гармония.
«Импульсом» когда-то пахла Зоя, неспетая песня… Но долой лирические отступления! Просто одинаковые запахи – всегда признак похожих натур. С Наташей, как и с девушкой, чье имя в переводе значило «жизнь», можно было возвышенно болтать о житейском. С ноткой возбуждающей игры интеллекта. Она была в том возрасте, когда опыт уже есть, а морщин еще нет. И это было прекрасно. Она интересовалась, как платят в газете. Каспар отмахивался: мол, суд и газета – все суть одно: сливки слизывают только очень важные персоны, а те, что не очень, получают гроши. Ну и довесок в виде хемингуэевского осознания бренности материального мира. Но это для особо впечатлительных… Наташа была согласна: она мечтала сменить амплуа, но в женской логике ей было не отказать: мечтала попробовать себя в роли судебного обозревателя в той же газете.
– Так ведь шило на мыло! – смеялся Каспар.
– Не совсем. А как же радость печатного слова? – парировала Наташа.
Каспар обещал сделать протекцию – как только сам утвердится на своем причудливом местечке. Причудливом, потому что Шлыков страдал утомительным раздвоением начальственной личности. До шести-семи вечера он требовал от новичка подчиненного невыносимых экономических обзоров, сенсационных судебных сюжетов и полемического заострения проблемы природных ресурсов. А вот потом начиналось самое интересное: Роман Шлыков из яппи превращался в дружественного хлыща-сквернослова и начиналась разработка темы «Брачное агентство «Белая лилия». Списались с австралийской пленницей Аксиньей – она загорелась, только не ленилась в каждом письме поправлять: я не Аксинья, а Аксиния!
– Въедливая девушка! – заметил Каспар.
– Да просто тоска по учебнику Розенталя, – принижал риторику барышни Шлык. – Ты в тропической глуши тоже от тоски мизинец оттопыривал бы и Карамзина почитывал… лучше бы она не за грамотностью следила, а башкой думала!
Аксиния предлагала начать дело легко и непринужденно, с невинного обмана. Уговаривала, чтобы Рома дал объявление в своей газете по поводу абстрактного гражданина Австралии, который ищет русскую подругу без вредных привычек. Но Шлыков не торопился. Во-первых, газета специфическая, бесплатных объявлений там нет, а за платные, извините, кто будет раскошеливаться? А во-вторых…
– Ну, положим, не в деньгах смехотворных дело, – логично размышлял Рома. – А в методе. У девицы совершенно несерьезный подход! У нее до недавних пор не было
ни одного кандидата, она только завтраками кормила. А ведь от нас потребуется достойный банк данных! По крайней мере штук десять должно быть этих скунсов австралийских на все вкусы: молодых, старых, интеллектуалов, фермеров, усатых, полосатых, сечешь? А хорошо у меня получилось: скунс – на любой вкус! – простодушно отвлекался Шлык.– А сейчас что слышно? – зевая, интересовался Каспар.
– Ну, теперича Аська пишет, что одного мужика таки нашла, но что же это за скудость?! Куда мы с ним? Разве что на панель за соседним перекрестком понесем его анфас, как члена политбюро! Нас сочтут кустарями-сводниками, если мы будем трясти в воздухе одним-единственным экземпляром мужескаго полу! Одна дождинка – еще не дождь. И смотри, что она мне на это отвечает: Шлык, тебе не хватает здорового авантюризма! Видали! Может, хоть ты объяснишь ей, что у ней мозжечок протекает…
– Как же я объясню? Она ж меня не знает, скажет, что это еще за хрен с горы, – пятился Каспар.
– А мы напишем, что ты мой ассистент и почти штатный психолог! Растолкуй ей, что так с клиентурой не работают. Совсем одичала в своих джунглях…
Так завязалась переписка Каспара с Аксинией. Ему удалось наладить с ней контакт, опровергнуть всю ту шелуху, которую сообщил о нем тщеславный Рома, и вызвать доверие личной заинтересованностью в успехе предприятия. Это были еще те времена, когда личной заинтересованности было вполне достаточно, мало кто жонглировал чужеродными словами «резюме» и «портфолио», а диплом о высшем образовании казался трогательным анахронизмом. Но это касалось лишь трудоустройства и коммерческих авантюр – а для трепетного таинства брака необходима была тщательная проверка обеих сторон на добросовестность намерений.
Аксиния согласилась и выслала анкету первой ласточки. Ласточка была грустной и гладко выбритой со всех сторон продолговатого черепа. Фотография пришла важным толстым письмом – по волшебным электронным каналам она не прошла. Не те были еще мощности. Письмо пришло куда быстрее, чем этого можно было ожидать от края света. Ласточку звали Вячеслав Варанавичус. Странное имя для Австралии. Но чего не бывает! Аксиния написала о нем несколько теплых слов: мол, наш соотечественник, чьи родители когда-то эмигрировали… папа литовец, но семья жила где-то на Урале, и как их занесла туда жизнь, не так уж важно… Дальше прочитали бегло. Все внимание отцов-основателей было сосредоточено на поэтичном фото: голая, беззащитная голова с голубыми глазами на фоне какого-то несерьезного белоснежного домика, почти беседки. А вокруг розы, розы – алые, бордовые – на длинных ножках. Воплощенное ожидание дамы сердца, которая должна приплыть из-за океана. В роли Грея – Ассоль, в роли Ассоли – Грей.
Анкетные данные какие-то абстрактно приличные – кроме экзотического происхождения, разумеется. Работник крупной фирмы, занимающейся поставкой электронного оборудования. Сорок лет. Женат не был. Романтик. Ждет свою единственную. Рост, вес… Хобби – велосипед. И еще любит собак. И мечтает создать семью, в перспективе обязательно большую, с девушкой из далекой России. Говорит на русском, что немаловажно.
Помимо анкеты Аксиния прислала свои личные рекомендации. Мол, хороший, застенчивый мужик, играет на гитаре. Энциклопедически образован. Но вот не повезло ему с местными женщинами, и он стал мечтать об уроженках его исторической родины. Но конечно, обращаться в брачную контору никогда бы не стал, не тот характер. Благоговеет перед божественным промыслом. В общем, благодаря личному знакомству Аксиния уговорила скромника составить досье.
И конечно, наказывала друзьям найти романтику очень порядочную девушку. Писала, что пока пусть пошерстят по знакомым, чтобы надежно. В общем, с газетными объявлениями велено было подождать.
– Эй, я что-то не понял: а что мы с этого будем иметь? – воскликнул Шлык после того, как оцепенело насытился информацией.
– Видимо, первому клиенту льгота, – предположил Каспар.
Он не волновался из-за денег. Ему в голову не приходило относиться к «Белой лилии» как к статье дохода. Это Рома в пароксизмах предприимчивости рисовал будущий логотип и мечтал о рекламе на целую полосу в популярном журнале.