Свинячья победа

– Естественно, – ответила Саша Коновалова. – Страх за жизнь – нормальная реакция здорового человека.

– А как же свадьба? – не понял Влад.

– В другой раз.

– И столы накрывать в другой раз?

– Если выбирать между уткой по-пекински и жизнью, я выбираю второе.

– Потому что тебе плевать. На мои деньги и на мои усилия.

– Попроси официантов сложить еду в коробки и можешь взять их домой. Отвези своей полоумной мамаше и полоумной дочке.

Владимир молчал какое-то время, потом сказал спокойно:

– Я ждал, когда ты начнешь… и дождался. Ненавидеть больных и старых только за то, что они больные и старые, – знаешь, как это называется?

– Естественный отбор…

– Это называется фашизм, – уточнил Влад. – В Японии отводили старых на гору Нарайяма, чтобы их расклевывали птицы. А в Спарте сбрасывали больных детей со скалы, чтобы они не занимали место на земле. Фашисты хотели очистить планету от людей второго сорта. По-вашему, жить должны только молодые, сильные и красивые. А остальных – скидывать в пропасть и отводить на Нарайяму. Тебе наплевать на всех, кроме себя. А знаешь почему? Потому что ты мало читала книг. Или вообще не читала. Фашизм – это прежде всего серость и бескультурье плюс душевная бездарность.

– А что же ты на мне женишься? – спросила Саша.

– Уже не женюсь. Капитан! – Влад торопливо подошел к капитану. – Если вы найдете террориста, который подложил бомбу, передайте: пусть мне позвонит. Я дам ему вознаграждение.

Саша Коновалова повернулась и пошла прочь. Села в чью-то машину. Машина попятилась, выруливая. И ушла. Скрылась за поворотом.

Владимир сел на скамейку рядом с Викой. Смотрел перед собой. Потом обернулся и посмотрел на Вику. Она сконфуженно улыбнулась набитым ртом.

– Хотите есть? – вдруг спросил Влад.

Вика промолчала.

– Пойдемте…

Владимир встал со скамейки, ожидая, что Вика тоже поднимется.

Виктория, конечно, хотела подпортить веселье, но не в такой же степени. События развивались так стремительно, как при землетрясении. Только что стояло – и уже руины.

– Ну, пойдемте, пойдемте, – поторопил Владимир.

Вика поднялась, и они вместе двинулись к ресторану «Золотой дракон». Дорогу им преградил капитан.

– Капитан Рогожкин, – представился он и отдал честь. – В ресторан нельзя. Бомба.

– Мы поедим быстро и уйдем, – пообещал Владимир.

– Придется подождать. Бомба, – повторил капитан.

– Да нет там никакой бомбы, – сказала Вика.

– Это надо проверить. Наши собаки специально натасканы на тротил.

– Да нет там никакого тротила, – повторила Виктория.

– Откуда вы знаете?

– Это я позвонила.

Владимир Петров развернулся к Вике и уставился на нее.

– Тогда придется вас задержать, – строго сказал капитан.

– Пожалуйста, – согласилась Вика. – Я никуда не денусь.

Рогожкин что-то сообщил по рации. Подошел старший лейтенант.

– А зачем вы это сделали? – очнулся Владимир, глядя на Вику.

– Это долгая история, – уклонилась Вика.

– А вы покороче. В двух словах.

– В трех. Я вас люблю.

– Фанка? – догадался Владимир.

Виктория не знала, что это значит. Может быть, от слова «фанат». Фанатизм, в чем бы он ни выражался, – это всегда ограниченность. Вика догадалась, что быть фанкой – не очень почетно. Эти фанки как дуры гоняются за кумиром, визжа от восторга и отдирая кусок рубахи или штанов, как повезет. А потом целуют этот обрывок и молятся на него.

Вика любила тихо, тайно и священно. «Раскрылася душа, как цветок на заре, под дыханием зефира…»

Капитан Рогожкин и старший лейтенант тихо переговаривались.

– Старлей, капитан, я приглашаю вас на праздничный ужин, – торжественно произнес Владимир Петров. – Берите солдат – и за стол. Все равно пропадет. Правда, Петя?

Хозяин ресторана Петя мелко закивал. Торопливо проговорил:

– Очень хороший меню. Очень хороший повар. Из Китая. Настоящая китайская кухня.

– А что, товарищ капитан? – спросил старлей. – Перекусим по-быстрому и по домам. Ложный вызов.

Капитан молчал. По его горлу прокатился кадык.

Весь милицейский наряд сидел за столом. Молча и вдохновенно поглощали еду – настоящую китайскую кухню.

Вика и Владимир сидели рядом. Владимир глядел в пространство, а Вика увлеклась трепангами. Еда была ни на что не похожа, и даже трудно сказать – вкусно это или нет. Как будто ее доставили на НЛО из соседней галактики.

Милиционер-грузин обратился к капитану:

– Товарищ капитан, нельзя без тамады. Неорганизованное застолье получается. Едим, как млекопитающиеся.

– А мы какие? – спросил капитан.

– Мы – люди. Это другое.

– Ну ладно. Назначаю тебя тамадой.

Грузин встал и постучал вилкой по тарелке.

– Первый тост: за нашего Всевышнего… – провозгласил тамада.

– За Путина, что ли?

– Кто такой Путин? Раб Божий. За Господа Бога, нашего Создателя…

Милицейский наряд дружно выпил и закусил. Владимир Петров налил водку в фужер из-под шампанского и выпил до дна.

Наступило молчание. В молчании был слышен перестук вилок.

– Следующий тост – за Георгия-победителя! – провозгласил тамада.

– А это кто? – поинтересовался старший лейтенант Демин.

– Это наш святой, – объяснил грузин.

– А наш?

– Ваш – не знаю. Это вы должны знать.

– Выпьем за всех, – распорядился капитан Рогожкин. – Сначала за вашего, потом за нашего, а потом за ихнего. – Рогожкин обернулся к китайцу Пете. – У вас кто? Будда?

Петя не понял, о чем речь, и торопливо заверил:

– Настоящий китайский повар. Мы ему две тысячи в месяц платим. Хороший специалист. Надо хорошо платить. Конкуренция.

Официанты поставили на стол утку по-пекински. Она выглядела превосходно: золотисто зажаренная в темном кисло-сладком соусе.

– Это действительно вы звонили? – тихо спросил Владимир.

– Да… Действительно. – Вика мелко закивала, как китаец.

– А зачем?

Вика задумалась: как сказать одним словом? И нашла это слово:

– Ревность…

– А при чем тут ревность? – не понял Владимир.

– Я вас давно люблю. С восьмого класса…

– Ну, молодец… – Влад покачал головой. – Вообще-то надо было у меня спросить. А потом звонить в милицию. Если любишь человека, надо жить его интересами.

– Она вам не подходит, – твердо сказала Вика.

– Я знаю, – согласился Влад. – Но мы любим не тех, кто нам нравится. Ты мне нравишься. Ты смешная. Но я тебя не люблю. Понимаешь?

– Не совсем. – Вика действительно не понимала: как можно любить человека, который тебе не нравится?

– Очень жаль, – произнес Влад. – А впрочем, все равно.

– Выпьем за молодых! – провозгласил тамада. И повел бокалом в сторону Влада и Вики.

– А где здесь молодые? – остановил Рогожкин.

Тамада понял, что ошибся, но тут же выкрутился:

– Здесь все молодые! И у всех когда-нибудь будут семьи и дети! Молодые, встать! Весь милицейский наряд поднялся, держа в руках рюмки с водкой и бокалы с вином. Веселье набирало обороты.

Хозяин ресторана Петя о чем-то договаривался с капитаном. Менял крышу. Милицейская крыша нравилась ему больше, чем просто бандитская. От бандитов непонятно, чего ждать. А милиция – адекватна и адаптирована к условиям. Они учитывают интересы предпринимателя. А бандиты не учитывают ничего. Только деньги.

Владимир Петров играл на рояле. Играл неожиданно хорошо. А Вика пела. Без слов. Просто мелодию. Ее голос струился как будто с неба. И она была красива в этот момент: нежная кожа, сверкающие глаза. Молодые менты слушали и мечтали. Водка подняла порог чувствительности. У некоторых в глазах стояли чистые слезы.

Старлей Демин подошел к капитану и спросил:

– Не будем ее забирать? Напишем ложный вызов, да и все.

– А зачем она звонила? – спросил капитан.

– Свадьбу остановить, – догадался старлей.

– А ей-то что?

– Значит, была причина…

Капитан смотрел на поющую Вику. Видимо, сравнивал с невестой.

– Красивых много, – изрек капитан. – А такая – одна.

Влад доиграл до конца. Снял руки с клавиш.

– Как вас зовут? – спросил он Вику.

– Виктория.

– А фамилия?

– Поросенкова, – созналась Вика.

– Это не пойдет. Нужна нейтральная фамилия, какое-нибудь явление природы.

– Огонь. Огнева, – подсказал молоденький старшина.

– Такой есть. Литературный критик, – заметил тамада. Он оказался образованным, что случается среди интеллигентных грузин.

– Лужок. Лужкова, – подсказал другой солдат.

– Такой тоже есть.

– Камень. Каменева, – включился старлей.

– Такой был, – отмахнулся Влад.

– Ветрова, – предложил капитан.

– Может быть, Ветер? Или Ручей… Голос звенит, как весенний ручей. Сочетается с именем: буквы «р» перекликаются – Виктория Ручей. Замечательно! – одобрил Влад.

Хозяин ресторана услужливо включил музыку. Она оказалась китайская. Влад встал из-за рояля и пригласил Вику на танец.

– Танцуем все! – скомандовал тамада.

Милицейский наряд в мгновение образовал хоровод. Положив руки друг другу на плечи, трясли ногами, как в греческом танце «Сиртаки». Для них было едино – что Греция, что Китай.

Влад остановился передохнуть. Они стояли в центре хоровода и смотрели друг на друга.

– Вы где работаете? – спросил Влад.

– На птицеферме.

– Кому же вы там поете? Курам?

– Цыплятам.

– На самом деле? – не поверил Влад.

– Ну конечно. А что тут особенного?

– Безголосые поют на всю страну, а Монтсеррат Кабалье поет курам.

– Цыплятам, – поправила Вика.

– Ну да… Сумасшедший мир. Сумасшедшая страна. И я тоже сумасшедший.

Влад возобновил свой танец, задвигался под китайскую пентатонику. Протянул руки к Вике. И Вика вплыла в эти руки – каждой клеточкой. Вот оно – счастье. Слышать его энергию, его запах. Видеть, слышать, чувствовать, вдыхать… После этого можно и умереть.

Милицейский наряд плясал слаженно, будто они до этого долго репетировали.

Работники кухни высыпали в зал. Смотрели как завороженные. Потом не выдержали и образовали свой круг. А в центре нового круга – китайский повар в черных брюках, белом переднике и белом колпаке.

Два круга вращались один подле другого, потом один в другом. Просто ансамбль Моисеева…

Повар и Влад сложили руки скамеечкой. Вика села на переплетенные руки, обняв обоих за шеи. Они ее раскачивали, и рыжие волосы летели вслед.

В дверях появилась Саша Коновалова.

Ее взору предстал разоренный свадебный стол в объедках и окурках. И ее жених, держащий на своих руках молодой пышный зад.

Недавняя невеста стояла, раздувала ноздри. Музыка смолкла.

Владимир Петров убрал руки. Вика едва успела подставить под себя ноги. Иначе грохнулась бы с метровой высоты.

Нависла зловещая пауза. Невеста хотела что-то сказать, но передумала и пошла прочь.

Владимир Петров хотел остаться на месте, но не вышло, и он побежал за ней следом, бормоча:

– Я тебе все объясню…

Саша села в машину и рванула вперед, возмущенно фыркнув выхлопной трубой.

Владимир остался стоять.

Вика подошла с сочувственным лицом.

– Вова… – Она не знала, что сказать дальше, и замолчала.

Владимир повернул к ней голову. Его уже давно никто не звал Вова. Только мама в далеком детстве.

– Хотите, я с ней поговорю? – предложила Вика. – Я скажу, что это я виновата. Вы ни при чем…

Владимир вытащил мобильник, торопливо набрал номер Саши. Передал свой мобильник Вике.

– Да?! – зло и отрывисто отозвалась Саша.

– Здравствуйте… Это я, Вика… – растерянно сообщила Виктория. – Нам надо поговорить.

– Какая еще Вика? О чем говорить?

– О вашем женихе.

Саша настороженно молчала, и Вика не была уверена, слышат ее или нет. Но это не имело значения. Она заговорила в пустоту:

– Вы красивая. У вас этих женихов – навалом. Какая вам разница, тот или этот? А мне – только он. Понимаете? Я его люблю с восьмого класса. Он для меня первый и последний. И единственный.

Саша Коновалова нажала отбой. В телефоне забились короткие гудки.

Владимир Петров ошеломленно смотрел на Вику.

– Вы сумасшедшая? – спросил он.

– Нет. Я нормальная. Просто у меня рушится судьба. Сейчас. В эту минуту. Не кричите на меня, если можете.

– Да я не кричу. Но у меня тоже рушится судьба. Почему вы считаете, что можете распоряжаться моей жизнью?…

Он повернулся и пошел.

– Вова! – отчаянно окликнула Виктория.

– Два условия… – Владимир Петров остановился на мгновение и выбросил перед собой два пальца. – Первое – чтобы я вас больше не видел, второе – чтобы я вас больше не слышал. А сумасшедшая вы или нет – мне все равно.

Владимир ушел. Вика заплакала.

Подошел капитан Рогожкин и приложил руку к козырьку: – Разрешите вас препроводить домой на нашей машине. А товарищ жених не прав. Но задержать его мы не можем.

* * *

Вика лежала на диване. Дед смотрел мексиканский сериал. Эта мизансцена продолжалась пятый день. На работу Вика не ходила. Депрессия не пускала. Дед беспрепятственно залезал по утрам в ванну и совершал свои утренние прогулки.

Дед видел: с внучкой что-то творится. Вика не ела и не разговаривала. Но он ей не мешал. Ждал, когда само отпустит.

В дверь позвонили.

– Поди открой, – велел дед.

Вика не отозвалась, как будто не слышала.

Дед кряхтя поднялся с кресла. Болели все кости, должно быть, заржавели от времени.

Дед открыл дверь. Вошли Вера и Варя. Разгрузили сумки. Достали вино и копченых кур.

Вика не реагировала. Дед увеличил в телевизоре звук, чтобы лучше слышать.

– Нанду! Это ты, любовь моя? – загрохотало из телевизора.

– Николай Фомич! – заорала Вера. – Сделайте потише!

Дед не слышал Веру. Вика никак не реагировала.

– Прямо как в курятнике, – откомментировала Варя.

– Да ладно… – простила Вера.

Подруги расставили еду на журнальном столике. Принесли тарелки и стаканы. Разлили вино.