Свистопляска с расследованием

– Ну и тяжелая же ты, Галина. – Ко мне приблизилась Танька с мокрым полотенцем в руках, которое немедленно положила мне на лоб. – Еле-еле смогла заволочь тебя на диван.

– Это я у тебя на даче, что ли?

– У меня, у меня!

– Это я в обморок грохнулась, что ли?

– Грохнулась, грохнулась.

– Ну, надо же! В моих книгах эти расследования… они как-то иначе там проходили.

– Это верно! Твои героини там сознание при виде крови не теряли. И что им была какая-то там кровь! Они через пачки трупов переступали, причем легко и непринужденно.

– Ох! Помоги мне подняться. Что-то во всем теле такая слабость оказалась…

– Может, еще полежишь? Или, хотя бы, присядь пока, не надо резко подниматься. Второй раз мне тебя на диван, подозреваю, уже не поднять.

– Ох! Надо шевелиться. Время не ждет. У меня еще помимо этого расследования дел на сегодня невпроворот. А я здесь, того и гляди, зависну…

– Какие это у тебя еще планы на вечер, интересно мне знать? Я думала, что станем вплотную место трагедии изучать, потом выводы делать, потом…

– Сейчас и станем… это самое…

– Нет, ты даешь, все в одну кучу свалила: и мое дело, и еще какие-то планы.

– Может, мне Петров сегодня предложение сделать собрался. А ты тут вся раскипятилась. Я все могу успеть сделать, если хочешь знать. И расследование проводить, и …

– Как, Петров?! Как, предложение?! А подробнее?

– Нет никаких подробностей. Только приглашение в ресторан сегодня вечером. И еще намек, что ему важно, чтобы я непременно пришла.

– Ну, надо же! – Она всплеснула руками и опустилась на диван рядом со мной. – Не прошло и ста лет!

– Хватит! Вы что, сговорились?! Близко мы с ним только семь лет дружим.

– Я и говорю… А кто это еще на срок давности намекал?

– А вы не намекаете, вы сразу в лоб гадости говорите.

– И все же, кто так же, как и я, за тебя переживать может?

– Кто, кто?! Титова! – Я приподнялась и спустила ноги на пол. – Стоп! Куда следы исчезли?

Не обнаружив около дивана кровавого пятна, я чуть не подпрыгнула на месте, совершенно забыв, что сил во мне было совсем ничего. Вскочила и стала вертеться по комнате, обозревая чистый пол и аккуратно расставленную по своим местам мебель. Имела в виду стол и стулья, до этого, точно помнила, стоявшие как ни попади.

– Что ты так разволновалась? Это я успела прибраться до твоего пробуждения от обморока. Решила, что ни к чему тебе новые стрессы.

– Разве можно было… Ты что?!

– Не волнуйся ты так. Ну, пятно. Ну, кровь. Что с того? Боже, сядь! Ты снова побледнела. Вот видишь! Значит, я правильно сделала, что прибралась.

– И как же теперь? – Плюхнулась я на прежнее место, на диван рядом с ней.

– Ищи где-нибудь в другом месте.

– Точно. Как это я забыла. Диван ты, конечно, не трогала, раз я на нем лежала.

– Конечно. Я тебя еле-еле подняла на него, а уж и тебя и его… А что ты задумала?

– Вставай. – Я вскочила сама и тянула за руку ее. – Давай его передвинем.

– Куда? Предупреждаю, он тяжелый.

– Просто в сторону. Это нам по силам.

Она ухватилась за один подлокотник, я за другой, поднатужились и смогли немного отодвинуть диван от стены.

– Этого мало. Хватайся еще. Раз, два, взяли!

Мы своего добились. Тяжеленный плюшевый монстр оказался на середине комнаты. А мы склонили головы над тем местом, где он только что стоял. Глазам представилось удручающее зрелище. Наблюдать могли только толстенный слой пыли.

– И что теперь? – С сомнением покосилась на меня Танька.

– Как что, неси веник, подметать будешь. Зря что ли, мы его тягали?

– Никакого толку от твоего расследования! – Успела она мне выговорить, пока разворачивалась в сторону кухни, где хранился тот самый веник.

– Отчего же? Вот, чистоту тут у тебя заодно наведем.

Подруга только фыркнула. Но спорить не стала, потопала туда, а потом оттуда, и вернулась с веником в руке и с совком.

– Мети аккуратно. Вдруг, под слоем пыли что обнаружится…

– Что?

– Все, что угодно. Улики имею в виду.

Она орудовала веником, а я осуществляла руководство и еще контроль, действуя по принципу: два глаза хорошо, а четыре лучше. Но ничего существенного обнаружить не удалось. Так, какие-то окаменевшие предметы дачной жизнедеятельности: костяшку от домино, черную пуговицу и сухое печенье десятилетней давности.

– Не помню, чтобы у вас играли в домино. – Разогнула я спину и принялась вертеть в руке находку. – Твой папа любил шахматы, бабушка баловалась картишками, а мама твоя, помню, уважает лото.

– Так и есть. Мы в него и не играли. Но оно у нас есть. Вон, на этажерке стоит коробка.

Пока Татьяна пошла выбрасывать мусор и ставить на место веник, я принялась изучать этажерку и конкретно коробку с домино. Костяшка была из именно этого набора. В комплекте не хватало только ее. Я глубоко задумалась и в результате горько пожалела, что варварски хватала возможно важную улику. Дала себе слово впредь быть осторожнее, а найденную костяшку не вернула к остальным. Я ее положила в пакетик и убрала к себе в сумку. Потом еще немного подумала, достала резиновые перчатки, надела их и кинулась догонять Таньку.

– Ты что? – Удивилась она мне, когда я не дала ей ссыпать содержимое совка в мусорное ведро, а потом еще выудила из пыли пуговицу и у нее на глазах бережно опустила ту в новый пакетик.

– Улика! – Округлила я глаза и думала, что это у меня получилось убедительно.

– А! – Подруга, все же, не впечатлилась. – И что дальше?

– Пошли снова в ту комнату. Чует мое сердце, что мы на верном пути.

– Как скажешь.

Мы вернулись, и я стала многозначительно смотреть на старинный платяной шкаф. Танька поняла намек и стала верещать, что нам его ни за что вдвоем не поднять.

– А если, все же, получится сдвинуть, так он может и рассыпаться. Ему знаешь, сколько лет?

– Не знаю. Сколько?

– И я не знаю. Когда я была крошечной, он уже был. Только не здесь, а в московской квартире. Это, вообще, бабушкино приданное, а ей досталось от ее бабушки. Соображаешь? И сделан он из дуба. Знаешь такое дерево?

– Я прониклась к его возрасту и антикварной ценности, но попытаться сдвинуть, все же, надо.

– Только чтобы ты потом не говорила, что это я тебя втягиваю в истории. Если он на нас рухнет и придавит, ответственность станешь нести ты.