Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Омара арестовали в Джебель эль-Касре и под конвоем двух вооруженных солдат доставили в Исмаилию. Полковник Солт обвинил его в измене. Полковник не поверил Омару, который убеждал, что заговор готовился за его спиной и что он совершенно ничего о нем не знал. У Солта, правда, не было доказательств, но он заявил, что представит свидетелей на военном суде.

В камере в десять шагов в длину и пять в ширину у одной стены стояли нары, от которых исходил такой отвратительный кисловатый запах, что Омар сначала даже не мог дышать. В первые дни, проведенные в одиночестве в этой гнетущей атмосфере, у него появилось чувство неминуемой

гибели. Он знал, что такое военный суд, знал и то, что каждый обвинительный приговор означал расстрел. В отчаянии и ожидании неизбежного, когда пропадало всякое желание сопротивляться, Омара охватывало некоторое подобие безумия. Он начинал громко произносить защитительные речи, сопровождая их театральными жестами, читать суры из Корана, в которых говорилось о справедливости Аллаха, как его научил Тага. Еду он получал дважды в день, миску просовывали через окошко в двери, но Омар отказывался от нее не из упрямства или протеста. Он просто не мог есть в такой ситуации.

На четвертый день, когда его разум уже готов был помутиться, к Омару неожиданно подселили сокамерника. В скудном свете, проникавшем через молочно-белое стекло окна, он различил горестные черты лица какого-то египтянина, конечно, не крестьянина или пастуха, а скорее, какого-то чиновника из органов власти.

Омар дружелюбно протянул руку и представился:

— Меня зовут Омар.

Но сокамерник отверг попытку познакомиться и молча отвернулся от Омара.

Ночью Омар неожиданно проснулся. Он ничего не мог разглядеть, но почувствовал, как новичок схватил его за руку и сильно встряхнул.

— Эй! — тихо позвал сокамерник. — Эй, проснись, ты несешь какую-то околесицу.

Омар пробормотал извинения и испуганно уставился в темноту.

— Что ты там плел про динамит? — раздался голос из темноты. — Ты кричал: «Я взорву вас всех!»

— Я не знаю, — соврал Омар.

— Меня зовут Нагиб эк-Кассар, — сказал сокамерник.

— Омар Мусса, — еще раз представился парень, после чего наступила долгая пауза. Наконец Омар набрался смелости и тихо произнес: — Британцы обвиняют меня в саботаже. Они считают, что я виноват в подрыве новой железнодорожной ветки на Синае…

Нагиб присвистнул сквозь зубы и с уважением осведомился:

— И что?

— Что?

— Я имею в виду, что ты натворил?

— Разумеется, ничего! — возмущенно воскликнул Омар, и в тот же миг у него возникла мысль, что сокамерник может быть подосланным шпиком. — А ты? — с любопытством спросил он в ответ.

— Шпионаж, — проворчал эк-Кассар, и снова наступила бесконечно долгая пауза.

— И за кем ты шпионил? — поинтересовался Омар.

— Да я вообще не шпионил! — Эк-Кассар разволновался. — Я рисовал карты в Рашиде и Саккаре, археологические карты. Я и не знал, что британцы вот уже несколько недель следили за мной.

— Археологические карты, говоришь?

— Да, я археолог. Я учился в Берлине. Когда началась война, мне пришлось вернуться на родину, в Египет.

Омар сел на нары и, напряженно вглядываясь в темноту, подумал, можно ли довериться этому незнакомцу и рассказать, что он работал у профессора Шелли. Но подозрения не отпускали его, и парень смолчал.

— Они не имеют права так обращаться с нами! — закричал сокамерник. — Свора колониалистов! Но придет время, и тогда…

— Тише! — предостерег его Омар. — Охранники наверняка подслушивают у дверей.

Во время разговора,

который продолжался всю ночь, у Омара сложилось впечатление, что эк-Кассар говорит правду, что он не британский шпик. Но Омар все равно решил быть максимально осторожным. Ненависть, с которой Нагиб говорил о британцах, могла завести в ловушку.

После недели, проведенной в одной камере, Омар и Нагиб начали доверять друг другу. Каждый осторожно прощупывал нового знакомого, и для этого как нельзя лучше подходили бесконечные темные ночи, когда невозможно было увидеть собеседника. В темноте не видны жесты и мимика, а слова приобретают неожиданно большой вес. И как только наступала ночь, Нагиб каждый раз на чем свет поносил британцев и прочих колониалистов. Он приводил при этом такие убедительные аргументы, что у Омара отпали все подозрения в неискренности сокамерника.

Казалось, Нагиб, в отличие от Омара, который часто терял присутствие духа, набирался сил от своих радикальных речей. Его позиция очень удивляла Омара. Нагиб успокаивал Омара и уверял его, что не следует бояться будущего, что он знает многих людей, которые никогда не оставят друга в беде, что ни о чем не стоит волноваться. Хотя Нагиб убеждал Омара, что тот может полностью положиться на него, юноша не верил успокоительным словам, он считал их дешевой отрадой в безвыходной ситуации. Но однажды ночью произошел странный случай: Омар проснулся от того, что ему послышалось, как кто-то стучит в зарешеченное окно.

— Нагиб, Нагиб! — зашептал Омар. — Ты слышишь?

— Да, — ответил Нагиб.

— Что это значит?

— Я похож на Аллаха? — произнес тот в ответ.

Стук стал громче.

— Вставай, — прошептал эк-Кассар. — Прислонись спиной к стене и скрести руки.

Омар нащупал в темноте стену и сделал так, как ему сказали. Таким образом Нагибу удалось достать до окна и открыть задвижку.

— Что там, Нагиб? — нетерпеливо спросил снизу Омар, когда услышал, как створки распахнулись наружу. От веса сокамерника у него болели пальцы. Чувствуя, что Нагиб возится с чем-то, он робко поинтересовался: — Долго мне еще так стоять?

Нагиб хихикнул, но ничего не ответил, и Омару вдруг захотелось разжать руки, чтобы сокамерник грохнулся на пол. Но потом послышался голос:

— Не так-то просто просунуть бутылку через железную решетку. Давай вниз!

— Что случилось? — спросил Омар, когда Нагиб соскочил обратно на пол.

— Кое-кто принес нам выпить!

— Что?

— Да, перед окном на веревке висела эта бутылка. — Он сунул ее в руки Омару.

— Бутылка? Что это значит? — Омар вернул бутылку.

Вынув пробку зубами, Нагиб самоуверенно произнес:

— Я же тебе сказал, что у меня много друзей.

В темноте было слышно, как Нагиб пьет из бутылки.

— Виски, — довольно пробормотал он, — ирландский виски.

Омар просто онемел. И даже когда Нагиб вручил ему бутылку и предложил сделать глоток, юноша не проронил ни слова. Омар понюхал бутылку, но от ее содержимого его чуть не стошнило. Омар вернул ее, так и не отхлебнув, и улегся на свою койку. Нагиб наслаждался виски, как запретным наркотиком, довольный, он издавал хрюкающие звуки и вел беседы сам с собой, потому что молчание Омара явно ему мешало. Он безудержно расхваливал дружбу и восторгался будущим Египта. Когда в приступе эйфории он говорил слишком громко, Омар призывал его утихомириться.

Поделиться с друзьями: