Свиток фараона

Говард Картер еще дома, в Норфолке, считался бедным, как церковная мышь. Он был нищим, он был никем — совсем не то состояние, к которому хочется стремиться. Но археолог никогда не страдал от этого и не считал каким-то недостатком. По крайней мере, до того дня прошлой осенью, когда у него с лордом Карнарвоном произошел серьезный разговор.

Поводом стал небольшой роман Картера с Эвелин — дочерью его светлости. Эвелин впервые сопровождала отца, который, увлекшись раскопками, дважды в год приезжал в Луксор, чтобы проверить состояние дел.

Девушке как раз исполнилось двадцать. Она была маленького роста и необычайно красива. Картер, словно ученик средней школы, страстно влюбился в ее живые черные глаза, забыв о том, что девушка годилась ему в дочери. Впрочем, Картер никогда бы не решился даже подойти к ней, если бы Эвелин не проявляла своих чувств, нежно касаясь его, и не стала потом писать археологу удивительно пылкие письма, которые могут сочинять только влюбленные девочки.

Конечно, для его светлости эти платонические отношения так и остались бы незамеченными, если бы Эвелин неожиданно не заинтересовалась египетской историей и раскопками в Долине царей, забросив журналы о моде и общественные обязанности, которые, казалось, до этого момента были смыслом ее жизни.

Союз между Картером и Карнарвоном и без того был колоссом на глиняных ногах. Картер презирал Карнарвона из-за денег, а тот, в свою очередь, пренебрегал археологом из-за бедности, о чем неоднократно говорил ему в лицо. Даже во время вышеупомянутого разговора о «мимолетных девичьих увлечениях», как выразился лорд Карнарвон, и о слишком большой разнице в возрасте, что Картер вынужден был признать, в целом речь шла о деньгах или, лучше сказать, об имуществе. Этой темы никак нельзя было избежать в солидном английском обществе.

Картеру не стоило питать напрасных надежд, ему это следовало знать. И археолог, как последний олух, извинился, будто совершил самую непростительную глупость в мире, и написал Эвелин прощальное письмо. Она должна была оценить ситуацию реально и признать, что они больше не могут видеться. Спустя день лорд вместе со своей дочерью уехал.

Но то, что было воспринято Картером как конец романтического флирта, оказалось, как это часто бывает в действительности, лишь началом. Не ставя отца в известность, без надежды на ответ Эвелин регулярно, раз в неделю, отправляла письма в Луксор. Это было слишком опасно. Искренние послания растрогали Картера до слез, и каждое письмо он таскал с собой целую неделю, чтобы читать его снова и снова, пока по примеру древних египтян не помещал его в глиняный кувшин и не получал новое.

С тех пор Картер продолжал раскопки лишь из утешения, отчаяния и надежды, что сможет совершить великое открытие и прославиться на весь мир, как знаменитый пират сэр Френсис Дрейк. Подобно большинству одиноких людей Картер находил отдохновение в своих снах, которые были реальны и часто преследовали его. Ему снилось, как он откапывает гробницу, полную сокровищ, сундуков с золотом, служивших фараонам дорожным сбором в их далеком путешествии в вечность.

Ночью, перед тем как найти загадочную стену, Картер увидел сон, отличавшийся от тех, которые ему снились до сих пор. Смутные ранее очертания он разглядел теперь отчетливо, в красках. А еще в этом сне с ним говорили на понятном языке.

Анубис с головой шакала и светящимися глазами, который во время суда мертвых кладет сердце на весы, спускался вниз по какой-то нескончаемой лестнице. За ним следовала длинная вереница белых, в виде мумий маленьких ушебти со скрещенными на груди руками. Они должны были стать помощниками фараона в мире мертвых. Они пронзительно выкрикивали:

— Я здесь! Я здесь!

Потом Картер увидел себя спящим на лежанке, увидел, как к нему приблизилась пересохшая пасть Анубиса, и археолог даже почувствовал его зловонное дыхание.

— Тутанхамон, — хрипло произнес Анубис, — покоится в земле в десяти шагах к западу, а потом еще в десяти шагах к северу. Но ты должен остерегаться и не нарушать его покой, потому что тот, кто нарушит покой фараона, встретит месть Осириса, бога мертвых. — После этого божество отсчитало шестнадцать мелких черных камешков, вложило в руку Картера и сказало, что каждый последующий камень, который найдет археолог, станет преступлением против богов загробного мира. И, прежде чем Картер успел задать вопрос, Анубис и вся его длинная процессия растаяли в воздухе. Археолог проснулся.

Десять шагов на запад и десять шагов на север. С тех пор как Картер нашел стену с печатью, этот сон не выходил у него из головы. Были ли шестнадцать камешков, которые передал ему Анубис, намеком на шестнадцать ступеней, ведущих к запечатанной стене? Для такого человека, как Картер, который всю жизнь провел в поисках сокровищ прошлого и изучил подземные лабиринты гробниц, слово «страх» было неведомо.

Страх скорее был свойственен таким людям, как Карнарвон, бесчувственным и самоуверенным, не обращавшим внимания на других. Археолог пренебрег предупреждением Анубиса не нарушать покой фараона.

Попугай Дженни уснул, и Картер, прихлебывая чай и жадно глотая засохшие куски лепешки, стал думать, как же ему вести себя в такой ситуации. Следуя условиям договора на проведение раскопок, заключенного с Управлением древностями в Каире, и договоренности с Карнарвоном, он должен был немедленно сообщить о своем открытии.

Рекс Энгельбах, главный инспектор управления из Англии, и Карнарвон настаивали на личном присутствии. Но, с другой стороны, кто обвинит его, если он сейчас тайком отправится в Долину царей? Это была его гробница, его открытие, стоившее ему многих лет жизни.

Он уже давно понял, что есть лишь два сорта людей — победители и проигравшие. Он относился к последним.

Вот уже много лет ему попадались лишь проигрышные лотерейные билеты, и даже те люди, кто вначале стоял ниже его, теперь встречали Картера с сочувствием.

Беспокойство, которое охватило Картера, когда он подумал о запечатанной стене, было вполне понятно. Он по-прежнему сомневался, что полоса неудач, сопровождавшая его всю жизнь, вдруг внезапно прервется. Неужели он, Говард Картер из Норфолка, вдруг станет счастливчиком? А может, он навсегда запятнает себя позором, может, станет посмешищем или объектом издевок, если за этой стеной в очередной раз будет обнаружена пустая пещера?

Все эти мучительные мысли подтолкнули Картера, и он, резко сорвавшись с места, оседлал осла и при бледном свете луны поскакал в Долину царей.

Долина, каменистая впадина между крутыми обрывистыми утесами, наверное, выглядела точно так же, как и тысячи лет назад. Возможно, нет в Египте места, где ландшафт так напоминал бы о вечности. И, конечно, в этом крылась причина, по которой фараоны Нового царства выбрали именно эту долину, чтобы соорудить себе последние пристанища. Днем над утесами постоянно кружили стервятники, ночью каменистая дорога превращалась в тропу шакалов.