Свиток Хевреха

Голуби, сидевшие в большой железной клетке, забили крыльями, затрепыхались, роняя сизые перья и почти по-человечьи ворча. Сивилла разожгла огонь в широкой бронзовой чаше. Гладко выскобленный череп со скошенным лбом и массивными челюстями, скалился с колченогого стола. В углу валялась груда тряпья и тощая подушка. Похоже было, что старуха так и спала в этой душной комнате, охраняя свои колдовские сокровища. Полки из неструганных досок тянулись вдоль прокопченной стены у очага. Зловещего вида амулеты, связки свечей и сушеных трав были свалены на них беспорядочной грудой. Кникия порылась в этой куче, достала коробочку с мутными серыми кристаллами. Бросила несколько кристаллов в огонь — пламя загудело, окрашиваясь цветом крови. Лохмотья черного дыма разлетелись по комнате, и Давпер закашлялся. Старуха глянула на него с ухмылкой.

— Подойди сюда, — попросила она. — Ну? Выбери птичку.

— Вот этот, — Хивс указал на молодого голубка, белого с бурыми пятнами. — Нравится мне.

— Одобряю, — Кникия открыла клетку и ловко поймала будущую жертву костистой рукой. — Думай, Давпер, думай, что будет, и что тебя волнует. И не отходи от меня.

Она повернулась к алтарю — ровной глыбе мрамора, исчерканной неясными знаками, и спохватилась:

— Ох, черепушку забыли. Давай ее скорее сюда.

Давпер был уже хорошо знаком с ритуалом и, подняв череп, аккуратно положил его в выемку в алтарной плите. Черные глазницы теперь смотрели прямо на пирата, и он, слыша шипение огня позади и отчаянные трепыхания птицы, подумал: «Неужели символом всего, что будет, есть эта безобразная голая кость. Впрочем, так оно и есть. Смерть и прах — итог всему. Остается только торопливо заботиться о мясе, покрывающем эти, пока подвижные кости. Ублажать его при каждом случае. Тешить его минутами славы, утверждать величие маленькими победами и пьяным зрелищем падения, смерти других».

Один взмах изогнутого ножа — и брызнула горячая кровь, омывая череп, растекаясь по рельефу каменой плиты. Голова птицы упала на алтарь, маленький янтарный глаз смотрел с ужасом в неведомую тьму, а тело еще билось на полу, разбрасывая перья и хлопая крыльями. Неожиданный порыв ветра бросил пригоршню пепла из очага, закружился по комнате, приподнимая тяжелые занавеси. Запах тлена заполнил помещение, словно внезапно открылась дверь в древний склеп.

Закрыв глаза, сивилла зачитала заклятия, склонилась над алтарем, разглядывая потеки и капли крови, пометившей знаки на камне, разлившейся замысловатым рисунком, в котором было столько всего. Едва не касаясь плиты зазубренным желтым ногтем, старуха водила им над кровавыми письменами и бормотала что-то голосом, похожим шорох огня.

— Что видишь Кникия? — нетерпеливо спросил Давпер.

— Не спеши, — она оттолкнула ногой обезглавленную тушку птицы. — Молчи. Сейчас молчи.

— Вижу твою удачу, — наконец заговорила сивилла. — Да… большую удачу. Там, где другой бы пропал, сгинул без пользы, ты выкарабкаешься. На южный же остров дорога?

Давпер кивнул.

— Вижу безумный огонь, руины древние дрожат, сыплются прахом… и могучего чудовища рев… Мэги черноволосая, совсем молодая… Она поможет тебе. Поможет хитро, что ты и вообразить не можешь, — Кникия убрала с глаз седые пряди и наклонилась ниже. — Только не мешай ей. Не будешь мешать — она поможет. Или все будет прахом, и корабль твой утонет, и море будет в крови! Прошу, не мешай! Она сделает все сама, волей богов или дряней некроновых, но сделает. Вот клянусь тебе! Наберись терпения и тогда все получишь. Все, что пожелаешь, вынесешь из их шетова храма, но прежде не мешай!

— Странно, Кникии? Ты бы внимательнее смотрела, — Давпер помнил давние предсказания старухи, и все они были точны. Но то, что она говорила сейчас, казалось каким-то хмельным бредом. — С чего ей помогать мне?

— Враг она тебе. Это уж понятно, — глянув на него косо, сивилла оскалила зубы. — Запомни, на острове твоя и ее цель едины. Ты главное не противься, послушай старую Кни. И сам не лезь в пекло. А после всего и девчонка будет твоей. Будет птичкой в клетке — только руку протяни…

— Старая ведьма, вот как тебе не верить, после Сагель-Аля или заварухи с «Чайкой»?! Нет, я тебе верю, Кни, — он усмехнулся в ответ и положил ей руку на худое плечо. — Верю и боюсь.

У Кникии задержался ненадолго. Вышел от нее около часа Береса и, размышляя о столь нелепом, но приятном пророчестве, направился в Суд Архора. Переговорив со знакомым гиленом, оставив там немалый вес кошелька, Давпер вернулся в таверну, где его ожидал Морас, и сказал:

— Капитан, а кое-что изменилось. Изменилось так, что… нет, я не буду сейчас вам ничего говорить, — решил он, нервно потянувшись к отпитой кружке с элем. — Готовьте к отплытию «Гедон». Завтра или не позже чем послезавтра мы должны быть в море. Плывем на Карбос, шет его порви!

— Давпер, вы уверены в том, что говорите? — недоверчиво спросил Морас.

— Да, да, кэп, я уверен в том, что я говорю. Снаряжайте «Гедон». Все барахло с «Нага» по списку пусть грузят туда. Не забудьте бочки с порошком Бугета. Если самого этого мерзавца ваши люди не найдут до отплытия, значит не судьба. Перепоручите его поиски доверенным Пери — он нам все равно потребуется после Карбоса.

— Как скажите, господин Хивс. Надеюсь, для этого серьезные основания, — Морас встал с дивана, опираясь на трость, прошелся по комнате до окна. — Мы наняли в команду только шестерых. Нужно хотя бы еще человек десять — двенадцать. Если храм придется брать приступом, у нас не хватит людей.

— Так найдите их. По кабакам полно всякого сброду. Что вы так разборчивы, Морас? Мне плевать из кого состоит команда, которая нужна только на месяц. И вот еще, — он смягчился, вытащив свиток с гербом ланерийского суда. — Это деликатное дело. Как стемнеет, пошлите толковых людей на шлюпке к Гарунской крепости. Там все будет договорено. Вот распоряжение. Пусть они заберут мэги и доставят ее на «Гедон».

— Отказываетесь от семисот штаров, Давпер? — Морас медленно повернулся, морщина на его лице стала глубже, круто изогнулась к губам. — Понимаю ваше нетерпение. Магистр будет много ворчать, но это не мое дело.

* * *

Уже стемнело. На небе появились звезды, такие далекие, что их тусклый блеск казался обманом усталых глаз. Лишь по-прежнему реальна была черная решетка на окне и стены — их не видно в сгустившейся тьме, но власть их ощутима сильнее хватки пальцев стального голема.

Днем было легче. Прячась от мыслей, похожих на скользких ядовитых змеек, Астра царапала знаки на камне и подолгу размышляла над их многосложной сутью, нашептывая слова Нумбуса, когда-то говорившего много об этой сути — теперь слова его были просто словами. Еще она пыталась понять таинственное назначение кольца Керлока, которое прятала, едва заслышав шаги в башне.

«Оно силу имеет — многие за ним гонялись. В чем сила — не скажу. Ведь ты хорошая мэги — сама разберешься… когда-нибудь» — вспоминая слова призрака, Астра разглядывала маленький мутный топаз, оправленный в серебро, старалась рассмотреть тонкую инталию, понять ее смысл — разобраться. Но смысл растворялся в полумраке тяжких стен. Наверное, она была плохой мэги. Да и не мэги была теперь — жалкой пленницей, без сил и надежды.

Третий вечер подряд появлялась высокая худая старуха в сопровождении тюремщиков. Она вливала Астре в рот несколько глотков отравы Хеф, потом, трогая ее лицо сухими, как ветхий пергамент, руками, разглядывала ее глаза. Астра чувствовала, что еще пять, может, шесть таких дней, и связь с эфиром оборвется для нее навсегда. Магическое тепло, к которому она привыкла с детства, которое было продолжением ее рук, ее изменчивого настроения и безумных чувств, станет таким же далеким, непонятным, как блеск тусклых звезд в окне. Теперь мэги понимала, отчего гибнет быстро пойманная рыбка в банке, и почему умирали анрасские ведьмы. Когда старуха и тюремщики уходили, она падала на колени в углу тесной темницы, засунув пальцы глубже в горло, пыталась вырвать отвратительное питье — не получалось ничего, отрава слишком быстро растворялась в теле.

Лязг решеток и звон ключей снова насторожил ее. Астра не могла привыкнуть к этим звукам: они напоминали треск тонкого льда под ногами, от которого замирание сердца и страх, что еще шаг — и неизвестно, что будет дальше. Шаги на лестнице приближались. Скоро ржавый засов заскрипел, и дверь ее камеры отворилась.

— Идем, госпожа ведьма.

В красном блеске факелов, Астра разглядела лицо тюремщика, навещавшего ее в первый день.

— Куда? — она поднялась с подстилки, зажав кольцо в кулаке.