Свиток Всевластия
Шрифт:
– Прошу великодушно простить меня, сударь… – Командир отряда изогнулся в поклоне. – Однако получен приказ…
– Этот человек утверждает, будто бы на вас, виконт, поступил донос! – гневно прервал его граф д’Эрикур. – И что вы на это ответите?!
– Если утверждает, значит, действительно поступил… В наше время это обычное явление… – виконт старался говорить как можно более холодно и высокомерно, но ему уже рисовались самые страшные перспективы. – К счастью, у меня уже есть опыт пребывания в Бастилии. Пользуясь случаем, еще раз благодарю вас за это ценнейшее приобретение, батюшка… Что ж, господин начальник, мне разрешат по крайней мере одеться?
– Прекратите паясничать! – рявкнул отец.
– Господин виконт
От сердца у д’Эрикура сразу же отлегло.
– Могу я узнать, что вы ищете? – спросил он.
– К нам поступили сведения о вашей причастности к смерти госпожи де Жерминьяк…
– Дожили! – закричал отец, снова не дав полицейскому договорить. – До чего вы докатились, виконт?! Сначала порочные связи, азартные игры, недостойный образ жизни, дурные книги, и вот теперь… Боже мой, неужели вы запятнали себя убийством?!
Мачеха в коридоре разразилась рыданиями. «Интересно, она плачет из-за меня или просто уже не в силах выдерживать отцовские вопли?» – подумалось д’Эрикуру.
– Уверен, что скоро это недоразумение прояснится, – ответил он вслух. – Однако не смею задерживать вас, господа. Приступайте к работе. Моя спальня в вашем распоряжении. Если вы ничего не найдете, в чем я не сомневаюсь, можете осмотреть остальные покои.
Полицейские рассеялись по комнате. Первым делом начальник отряда сорвал с постели одеяло, под которым прорисовывалось что-то объемистое. Голая актриса, прятавшаяся все это время от визитеров, отчаянно завизжала. Отец недовольно сверкнул глазами. Командир смутился. Его подчиненные отозвались сдавленными смешками.
– Надеюсь, эта ценная улика не свидетельствует обо мне как об убийце? – сострил виконт.
– Я бы не был так весел на вашем месте, – тихо ответил ему отец. – Судя по всему, у вас завелись могущественные враги. Быть может, вы и не совершали убийства. Но те, кто написал на вас донос, могли подбросить вам доказательства!
– О чем вы?! – удивился виконт, думая про себя: «Старый дурак совсем уже выжил из ума».
– Я говорю о том, что сегодня ночью, пока вы изволили развлекаться, я обнаружил незваного визитера!
– Как?
– В наш дом проник какой-то нищий. Я обнаружил его в покоях вашей мачехи. Уверен, что ему заплатили за то, чтобы он подкинул в наш дом некие очерняющие вас вещи. Так что благодарите Бога за мою бдительность: этот прохиндей сидит сейчас на нижнем этаже под замком.
«Уже не сидит…» – с грустью понял виконт.
Не успел он признаться отцу в том, что выпустил «заключенного», как тот решительно заявил:
– Думаю, самое время заняться этим типом! Пойду отопру его! Думаю, будет полезно, чтобы наш «гость» встретился с господами из полиции!
Не успел отец договорить, как в коридоре зазвучали шаги.
– Это еще кто?! – оторопел граф.
«Оборванец вернулся!» – радостно подумал виконт.
Спустя две секунды в дверном проеме нарисовался измученный барон Пальмароль.
– Виконт! – сказал он. – Я рад, что отыскал, по крайней мере, вас! Ваш дом как будто специально построен так, чтобы в нем все терялись! Клянусь, за последний час я заблудился тут уже раза три!.. Вы не знаете, где Флорина?
– …Представьте же мое удивление, когда эти господа действительно извлекли из моего секретера некое ожерелье! – рассказывал виконт спустя неделю. – Я клялся всем святым, что первый раз его вижу!
– Разумеется!
– Еще бы!
– Даже представить себя не могу в такой ситуации! Просто кошмар!
– Нет, дамы, это еще не кошмар. Настоящим кошмаром было то, что это ожерелье подошло под описание украшений, похищенных у убитой…
– О, Господи!
– Бедный
виконт!– И как же вам удалось вырваться из лап этих злодеев?!
О том, как ему удалось вырваться, д’Эрикур повествовал уже в восьмой раз. Его, из рядового вертопраха неожиданно превратившегося в жертву угнетения и произвола, буквально завалили приглашениями во все салоны Парижа. Виконт едва успевал переезжать из одной гостиной в другую, удолетворять любопытство сочувствующих и принимать комплименты от восхищенных дам. Казалось, он рассказал историю злополучного обыска уже всем, кому только можно: и скандальному политику де Кабру, и чудаковатому математику Кондорсе, и едкому остроумцу Риваролю, и престарелой, но по-прежнему блистающей умом герцогине де Лавальер, и шведскому посланнику де Сталю, и его экзальтированной жене, приходившейся дочерью генеральному контролеру финансов, и ее матери – просвещенной мадам Неккер, и вдове философа Гельвеция, окруженной ее кошками, и знаменитой художнице Виже-Лебрен, и либеральному маркизу Лалли-Толандалю – сыну несправедливо казненного губернатора французской Ост-Индии, и писателю Шамфору, и уродливому, как черт, развратнику графу де Мирабо, и откупщику налогов Лавуазье, тратившему деньги на химические опыты, и хозяйке салона мадам де Бово, и даже ее маленькой арапке, привезенной кавалером де Буффле из Сенегала…
Но, сколько ни рассказывай, все равно найдется кто-то, кто еще не слышал. Вот и теперь, в очередном салоне на улице Сен-Жермен, вокруг д’Эрикура собралась компания дам, уже что-то слышавших о его годовом заключении в Бастилию, разрушенном полицейскими особняке и двенадцати подброшенных ожерельях, но желавших знать подробности из первых уст.
– …К счастью, отец и мачеха видели человека, проникшего ночью в наш дом с целью подбросить мне украшения. Его даже удалось задержать и отобрать у него браслет мадам Жерминьяк, который мерзавец не успел запихнуть в мой секретер. К сожалению, злоумышленник сбежал. Однако свидетельства моих родителей и части прислуги, кажется, произвели впечатление на этих церберов…
– Слава Богу!
– Теперь вы свободны!
– Боюсь, не вполне. Окончательно полиция нам все-таки не поверила. Недавно мне доложили, что я все еще нахожусь под подозрением в убийстве…
– Что за вздор?!
– Но кто мог донести на вас, виконт?
– Кто осмелился подбросить вам свидетельство преступления?!
– У Разума и Просвещения всегда было и будет достаточно врагов в этом мире… – уклончиво произнес д’Эрикур.
Дамы дружно вздохнули. В их вздохе чувствовался восторг.
– Так вас хотели упечь в темницу за несогласие со двором?
– Против вас интригуют враги философии?
– Виконт! Да вы настоящий мученик за свободу!
– Что вы, что вы… – с удовольствием скромничал д’Эрикур. – Не стоит преувеличивать! Я всего лишь отстаивал взгляды, которые считал верными. Всего лишь стремился к тому, чтобы солнце Разума осветило нашу многострадальную землю, изнемогшую под бременем деспотизма и мракобесия! Всего лишь мечтал о том, чтобы однажды Франция вкусила радости естественных законов, справедливых гражданских прав, народного представительства…
– Вы истинный философ, д’Эрикур!
– Вы истинный просветитель!
– Конечно, в нашем мире много несправедливости…
– Как будто им недостаточно было продержать вас в Бастилии столько времени!
– Чем благороднее помыслы человека, тем больше ему приходится претерпеть…
– …от власти предержащей!
– Ну, я бы не стал разбрасываться обвинениями, – продолжал виконт, – того, кто подбросил улику, надо еще найти… Уважение к правам человека не позволяет мне назвать виновным кого-либо без суда. А уж подозревать двор… наше дорогое правительство… нашу Святую церковь… слуг любимого всеми Его Величества… Нет, дамы, нет! Я не способен поверить в их злонамеренность!