Свободная любовь
Шрифт:
– Мы знаем писателей-врачей, актриса-врач – уникальный случай…
– Медицина – пограничная область понимания человека, философии… Думалось: если бы не такая беспечность Саши Абдулова, такое наплевательское к себе отношение, такой темп жизни!.. Но Олег Иванович всегда казался очень разумным!.. А что-то не сложилось.
– Как вам работалось с ним на площадке?
– Мы снимались вместе в картине «Храни меня, мой талисман», в картине «Тургенев», которая не закончилась, прервалась, и в «Анне Карениной». Эту картину можно было бы назвать «Каренин». И я так понимаю, это было сознательное прочтение Сережей Соловьевым романа Толстого. Янковский сыграл гениально. Захватывает дух от его исполнения роли Каренина. Все акценты в фильме смещены в эту сторону…
– Такая крупная фигура?
– Очень крупная. Такая, как была у Толстого написана. Большой человек,
– А момент самоубийства?
– Он есть, но финал – Каренин с дочкой и сыном в доме. Общаясь лет пять на тему Карениной со многими людьми, читающими и не читающими, я встречала упрощенное представление: мол, это история о том, как женщина изменила мужу и в итоге оказалась под колесами поезда. Роман, конечно, не об этом. И кино не об этом. Кино о любви. Многосложной. Анны к Вронскому, Анны к Каренину. Потому что она любила мужа…
– Ваши сцены с ним – что это было? Если человек, о котором вы говорите, что он гениален, и вы, которая о себе не может так сказать…
– Ну да, я еще в здравом уме…
– Или в нем была простота?..
– Вы верное слово нашли: простота. Из всех моих партнеров, с которыми доводилось сниматься, а это большие артисты, не в обиду и не в укор им будь сказано, с Олегом Ивановичем было проще всего. Саша Абдулов – удивительный партнер, он, как футболист, всегда пас дает. Он командный и очень быстрый. Он много умел брать на себя, очень себя по-мужски вел. А Олег задавал такой уровень, что я не могла прийти, например, на съемку, не зная текста. С Сашей – импровизация, азарт, хулиганство, веселье. Олег Иванович тоже очень остроумный человек, но другой, у него такой тонкий юмор, англичанин во всем – в манере одеваться, держаться, общаться. У него была очень высокая актерская школа, и рядом с ним нельзя было быть шпаной. Этот корсет, который на меня надевали в роли Анны, он и внутри меня существовал. Я себя часто неуверенно чувствую на площадке. Всегда помню, что я не профессионал, по наитию многие вещи делаю. Сережа как-то не работает со мной как с профессиональной актрисой. Но Анна Каренина – это же не просто девочка в сложившихся обстоятельствах. Особенно рядом с мужем-Янковским. Надо было соответствовать…
– Я помню свое первое зрительское ощущение: девочка не отсюда, какая-то глубокая таинственная жизнь внутри. И я как-то не могу сопрячь девочку «не отсюда» с женщиной «очень отсюда». Когда мы договаривались о встрече, и у нас несколько раз не получалось, меня поражало, насколько вы… как английский джентльмен, всегда дозванивались, такой деловой, собранный, энергичный человек…
– Мне трудно себя оценивать со стороны. Но как-то я воспитана так. Мне папа с детства говорил: лучше прийти на два часа раньше, чем на две минуты позже. Может быть, это семейные ценности. Я уважаю ваше время – это, наверное, во мне доктор говорит. Хотя с журналистами я сложно общаюсь. А насчет «отсюда», насчет предпринимательства – людям всегда интересно, на что человек живет. И вопрос денег всех очень волнует. Я вижу по Интернету, где многое неправильно – и дата рождения, и образование…
– А эротическая фотосессия в журнале «Плейбой»?..
– И в журнале «Плейбой» я не снималась. Я сложно к Интернету отношусь. Это абсолютная, тотальная доступность для всех, без всякой внутренней цензуры для себя!.. Правда, что в 91-м году я открыла клуб «Актовый зал», но он просуществовал всего два месяца. Я поняла, что это настолько не мое! Народ был совершенно не готов к проведению досуга. То, что я за два месяца получила, я за всю жизнь не получала: бандиты, разборки… Я взялась за голову и сказала: не хочу, не могу. Мои наивные благие намерения были – сделать место для своих. Потому что в 90-х, когда были все эти малиновые пиджаки, золотые цепи, у них было, куда прийти, а у наших не было. Дом кино только. Я ни о чем не жалею. Опыт был ни с чем не сравнимый. А насчет бизнеса – тоже от беспечности получилось. Я работала доктором. И начали иностранные компании возить гуманитарную помощь. Я участвовала в программе помощи детям, больным лейкозом, то, чем сейчас занимается Чулпан Хаматова. И, поработав с немецкой фирмой, получила предложение стать их партнером здесь. Я не очень понимала, чего от меня хотят. Я так воспитана, что нельзя спрашивать: а сколько это стоит? Неловко, стыдно…
– Пришлось освоить?
– Да, я все узнала, все прошла. Я помню начало, когда капитала не было, я продала свою машину, восьмую модель «Жигулей». С этого начала. И вот уже шестнадцать лет продолжаю. Но я отдала свои акции в управление. Потому что нельзя работать в бизнесе и сниматься в «Анне Карениной».
– Вы продолжаете медицинское дело, это вас оправдывает…
– Это меня не оправдывает. Меня оправдывает то, что есть реальная жизнь. Я просто стараюсь делать так, чтобы
себя не корежить. Я так расставила свои приоритеты, что деньги идут не в начале, а пятым-шестым пунктом. Что сначала моя мама, которая, слава богу, жива, и у меня есть время на нее. Моя дочка, музыкант, она написала музыку для «Анны Карениной», великолепную, большое спасибо Сергею Александровичу, что он ей дает шанс для реализации. Моя внучка, которая родилась в феврале, и я стараюсь ей нравиться…– Есть еще одна Таня Друбич, о которой кто-то знает, кто-то нет: больные дети Чулпан Хаматовой, хоспис Веры Миллионщиковой…
– Я приехала к вам сейчас промокшая, потому что была на субботнике в хосписе. Я вхожу в попечительский совет фонда «Вера». Вера Васильевна Миллионщиков а – абсолютно уникальный человек, сумевший пятнадцать лет назад создать хоспис – место, название которого пугает, потому что там умирают. Но если туда попадаешь, то уже от этих людей не хочешь уходить, хочешь сделать все, чтобы им помочь. Со мной в Попечительском совете Ингеборга Дапкунайте, удивительный человек, Татьяна Арнтгольц, молодая девочка, которая просто меня поражает своей самоотдачей. Сегодня на субботнике были Эдуард Лимонов со своими ребятами, Илья Ценципер, главный редактор «Афиши», Софико Шевардандзе, внучка Шеварднадзе… А в один из дней, когда мы не могли с вами встретиться, мы проводили с Чулпан Хаматовой ежегодный концерт в пользу детей, больных лейкозом, он неделю назад транслировался по второму каналу.
Я горжусь знакомством с Чулпан, она невероятная какая-то девушка. Я просто поражаюсь тому, что они с Диной Корзун делают. И я вижу, какие они уже заложники этого, и как им тяжело, и как много на их пути ужаса…
– На вашем пути то же самое.
– Самому всегда легче. Действительно, это моя обязанность, которая теперь на мне лежит и которая очень раздвигает горизонты жизненные. Собирать деньги на хоспис трудно. Люди не понимают: человек все равно умрет, зачем деньги закапывать в землю? А то, что испытываешь, когда стоишь над ребенком, который до крови прокусывает себе губы, потому что его не могут обезболить, потому что нет средств… В Москве еще более или менее, а в провинции совсем ужасно. И родители готовы с себя кожу содрать, чтобы ему помочь. А Вера Васильевна умеет это делать. Там люди, которые уходят, и они говорят: мы так не жили, как мы уходим.
– Говорят: прожиточный минимум. А у вас есть выражение: прожиточный максимум – что это значит?
– Это то, что тебе позволяет жить и ощущать себя человеком. С каждым годом жить труднее. Жить всегда тяжело, если ты человек. Но внутренние силы кончаются и ресурсы исчерпываются. Человеку свойственна усталость. Вот мы с Сережей расстались… Что-то происходит, что мешает, отчего люди устают. И нужно максимально делать то, что ты можешь. Заработки – это такая иллюзия. Человеку кажется, что если он заработает денег, к нему придет счастье. На любые деньги есть следующие деньги. Они не дают той кажущейся свободы, которая кажется, когда их нет.
– Вы верующий человек?
– Я думаю, все люди верующие. Нет неверующих людей. Есть совесть и выбор.
– Спасибо вам, Таня.
– Вам спасибо, что позвали и что мы смогли поговорить об Олеге Ивановиче. Мне звонили, спрашивали, а мне совсем не хотелось, не могла… Хорошо, что сейчас смогла.
Татьяна ДРУБИЧ, актриса
Родилась в I960 году в Москве. В семнадцать лет потеряла отца. Актрисой быть не хотела, попала на съемочную площадку случайно в двенадцать лет. Окончив школу, отказалась поступать во ВГИК, где ее ждали, и пошла учиться на врача. Работала в районной поликлинике, продолжая сниматься. «Сто дней после детства», «Спасатель», «Избранное», «Асса», «Черная роза – эмблема печали, красная роза – эмблема любви», «Асса-2», «Анна Каренина» – картины Сергея Соловьева, в каких она сыграла главные роли. Ее снимали также Роман Балаян («Храни меня, мой талисман»), Станислав Говорухин («Десять негритят»), Эльдар Рязанов («Привет, дуралеи»), Александр Зельдович («Москва») и др. Была замужем за Сергеем Соловьевым. Имеет дочь Анну Соловьеву. Живет в Москве.
Сергей Соловьев
Очень краткий курс молодого бойца
Автора почти двух десятков фильмов, сплошь знаменитых, Сергея Соловьева называют культовым режиссером.
– Сережа, а что такое культовый режиссер?
– А я не знаю. Я учился в 60-е годы, и все, связанное со словом «культ», адресовалось культу личности Иосифа Виссарионовича Сталина. Так что когда мне говорят «культовый», я сразу вздрагиваю, думая, что меня каким-то образом заподозрили в тайных связях со сталинским режимом. Сейчас много дурацких терминов. Нет, я понимаю, что культовый режиссер – картины которого смотрят, и каждая следующая картина не повергает этого культового персонажа в некий ужасный медный таз, когда все говорят: о, да он в тазу! А вроде если не в тазу, то культовый. На самом деле, конечно, ерунда…