Свободный урок
Шрифт:
Зинаида Михайловна зашептала ему на ухо:
– Ну, честное партийное, никому не скажу! Честное партийное! Ты знаешь, что это такое - честное партийное!
– Ну... знаю...
– Ты мне веришь? А? Говори. Веришь? Я же для тебя стараюсь, глупый. Потом спасибо скажешь. Веришь, говори?
– Ну... верю...
– Не - ну, верю! А - верю, Зинаида Михайловна.
– Верю, Зинаида Михайловна.
– Не будешь реветь больше?
– Не буду.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Дай честное пионерское,
– Честное пионерское.
– Что, честное пионерское?
– Не буду реветь и никому не скажу...
– Ну вот. Ты наверное думал, что я смеюсь над тобой... думал, говори? Думал? Ведь думал, оболтус, а?
– тихо засмеялась она, качнув его за плечи.
– Немного...
– пробормотал Чернышев и улыбнулся.
– Глупый ты, Чернышев. Тебе что, действительно ни одна девочка это место не показывала?
– Неа... ни одна...
– И ты не попросил ни разу по-хорошему? Посмотреть?
– Неа...
– А хотел бы посмотреть? Честно скажи - хотел бы?
Чернышев пожал плечами:
– Не знаю...
– Не ври! Мы же на чистоту говорим! Хотел бы? По-пионерски! Честно! Хотел бы?!
– Ну... хотел...
Она медленно приподняла юбку, развела пухлые ноги:
– Тогда смотри... смотри, не отворачивайся...
Чернышев посмотрел исподлобья.
Она поправила сползшие на сапоги колготки и трусы, шире развела колени:
– Смотри. Наклонись поближе и смотри...
Шмыгнув носом, Чернышев наклонился.
– Ну, видишь?
– Вижу...
– А что же сначала испугался? А?
– Не знаю... Зинаид Михална... может не надо...
– Как тебе не стыдно! О чем ты только что говорил? Смотри лучше!
Чернышев молча смотрел.
– Тебе видно хорошо?
– наклонилась она к нему.
– А то я встану вот так...
Она встала перед ним.
Чернышев смотрел в ее густо поросший черными волосами пах. Над ним нависал гладкий живот с большим пупком посередине. На животе ясно проступал след от резинки.
– Если хочешь, можешь потрогать... потрогай, если хочешь... не бойся...
Зинаида Михайловна взяла его еще влажную от слез руку, положила на лобок:
– Потрогай сам... ну... потрогай...
Чернышев потрогал мохнатый холмик.
– Ведь нет же ничего странного, правда?
– улыбнулась покрасневшая Зинаида Михайловна.
– Нет? А? Нет, я тебя спрашиваю?
Голова ее покачивалась, накрашенные губы нервно подрагивали.
– Нет.
– Тогда потрогай еще.
Чернышев поднял руку и снова потрогал.
– Ну, потрогай еще. Вниз. Вниз потрогай. Не бойся...
Она шире развела дрожащие ноги.
Чернышев потрогал ее набухшие половые губы.
– Потрогай еще... еще... что ты боишься... ты же не девочка... пионер все-таки...
Чернышев водил ладонью по ее гениталиям.
– Можно сзади потрогать...
там ближе даже... смотри...Она повернулась к нему задом, выше подняла юбку.
– Потрогай сзади... ну, потрогай...
Чернышев просунул руку между нависающими ягодицами и снова наткнулся на влажные гениталии.
– Ну вот... потрогай... потрогай побольше... теперь снова спереди потрогай...
Чернышев потрогал спереди.
– Теперь снова сзади... вот так... потрогай посильнее... смелее, что ты боишься... там есть дырочка... найди ее пальцем... нет, ниже... вот. Просунь туда... вот...
Чернышев просунул палец во влагалище.
– Вот. Нашел... видишь... дырочка...
– шептала Зинаида Михайловна, сильнее оттопыривая зад и глядя в потолок.
– Нет... побудь еще там... вот... встань... что ты сидя.
Чернышев встал.
– Одной рукой сзади пощупай, а другой спереди... вот так...
Он стал трогать обеими руками.
– Вот так. А хочешь и я у тебя потрогаю? Хочешь?
– Не знаю... может не надо...
– А я знаю, что хочешь... я потрогаю только... ты же у меня трогаешь... мне тоже интересно...
Она нащупала его ширинку, расстегнула и пошарила рукой:
– Вот... вот... видишь... у тебя маленький такой... и когда ты подрастешь... то есть когда он вырастет... вот... то ты уже... потрогай еще, не бойся... вот... и ты можешь в дырочку войти... вот... а сейчас еще рано... зачем ты руку убрал... еще потрогай...
Зазвенел звонок.
– Ну хватит...
– она выпрямилась, быстро подтянула трусы с колготками, поправила юбку.
– Хватит... ну, ты никому не скажешь? Точно?
– Нет, не скажу...
– Честное пионерское?
– Честное пионерское.
– Ведь это наша тайна, правда?
– Ага.
– И ребятам не скажешь?
– Не скажу.
– И маме?
– И маме.
– Поклянись. Подними руку и скажи - честное пионерское.
Чернышев поднял надо лбом липкую ладонь:
– Честное пионерское.
Зинаида Михайловна повернулась к висящему над столом портрету Ленина:
– Честное партийное...
Звонок снова зазвенел.
– Это что, на перемену или на урок?
– пробормотала завуч, трогая ладонью свою пылающую щеку.
– На перемену...
– подсказал Чернышев.
Зинаида Михайловна подошла к окну, отдернула шторы, потом повернулась к Чернышеву:
– Я не очень красная?
– Да нет...
– Нет? Ну, беги, тогда. И постарайся больше не хулиганить...
Она стала отпирать дверь:
– Беги... постой! Ширинку застегни.
Отвернувшись, он застегнул ширинку.
– У вас что щас?
– Природоведение...
– В восемнадцатой?
– Да, наверху там...
– Ну иди.
Она распахнула дверь.
Чернышев шагнул за порог и побежал прочь.