Свободу медведям

Долой из ванны, жизнь продолжается

Пресловутый Графф, Повелитель Ванн, Где плещутся нимфы. Ловкач Графф, Таящийся в Ванной лев, Ведет к погибели невинных дев. Бездонный Графф, Злой Демон Ванн, Поклонник зверей и нимф, Ужасный Графф, Спрятавшийся в Ванной петух, Превращает девственниц в шлюх. О, Графф! Порочный, развратный Графф, Подставляй хворостине свой белый зад, Она научит тебя быть добрей.

Так пишет Зигфрид Явотник, бездарный поэт и тугой на ухо певец — собиратель лепестков форситии в одолженную им вазу с водой.

Никто до этого не посвящал мне стихов, поэтому я сказал:

— Мне кажется, у тебя не все в порядке с рифмой.

— Тебе не следовало вылезать из ванны, — заметил Зигги. — Ведь ты мог запросто поскользнуться и разбить вдребезги свою глупую башку.

— Цветы просто великолепны, Зиг. Я хочу поблагодарить тебя за них.

— Ну, на самом деле они не только для тебя, — сказал он. — Они для нашей комнаты.

— Это очень красивая комната, — сказал я.

У нас было большое, забранное железной решеткой окно с глубоким выступом; распахнутое настежь, оно впускало в комнату шум водопада. Окно выходило во двор замка, из него мы могли видеть свой мотоцикл, припаркованный под самым пышным кустом форситии, — великолепный остов совершенного механизма, такого нелепого в желтых цветах сада.

В комнате стояло две отдельные кровати, отгороженные друг от друга резной подставкой для журналов. Одна постель была разобрана: простыня откинута без единой морщинки, подушки высоко взбиты.

— Это ты разобрал мне постель, Зиг?

— Нет, Графф, не я. Я уверен, это твоя нимфетка или ее добрейшая тетушка.

— Ее тетушка и вправду добра?

— Премилая старушенция, Графф, — сама доброта. Ты только глянь, она одолжила мне вазу для цветов!

— Это хорошо, — сказал я.

— Почти задаром, — кивнул Зигги. — За сущий мизер.

— Какой мизер? — удивился я.

— За мое терпеливое отношение к ее вопросам, — пояснил Зигги. — Откуда мы да как мы сюда приехали. И почему мы сюда приехали. И чем мы зарабатываем себе на жизнь.

— Зарабатываем?

— Зарабатываем, Графф. Именно так.

— Это еще тот вопрос, да?

— И не самый заковыристый из тех, что интересовали ее, Графф. Она хотела знать, кто из нас положил глаз на Галлен.

— Да, — протянул я, — она и впрямь добрейшая душа.

— Так что мне пришлось успокоить ее на этот счет, — добавил Зигги. — Я сказал ей, что мы законченные гомики и что ей незачем волноваться на этот счет.

— Черт тебя побери! — воскликнул я. — Ну и что она после этого сделала?

— Одолжила мне свою вазу, — ответил Зигги, — так что я смог набрать для тебя цветов.

Сбить со следа

— Я фрау Тратт, — представилась тетя Галлен. — Мы с вами не познакомились, поскольку вас сразу внесли внутрь.

— Как невежливо с моей стороны, фрау Тратт, — повинился я.

— Как ваши ноги? — спросила она.

— Они получили надлежащий уход, — ответил я.

— Я как следует позаботился о моем Граффе, — сказал Зигги.

— О, я вижу, — протянула тетушка Тратт и покинула нас, оставив изучать меню.

Столовая в гастхофе «Шлосс Вассерфал» [6] выходила окнами на плотину, что придавало тошнотворный, вызывающий приступ желчи привкус еде и питью. Громадный водопад изрыгал на окна слюну, которая размытым потоком стекала по стеклу. В моем желудке все перевернулось и едва не вырвалось наружу.

— Что-то не видно Галлен, — сказал я.

— Наверное, она в нашей ванной, Графф. Ждет тебя.

6

«Замок у водопада» (нем.).

На улицах зажглись фонари, хотя до наступления темноты оставался еще серый вечерний час. Уличный свет окропил пятнами водопад, проникая сквозь поток там, где он изгибался дугой и падал вниз; река удерживала мириады крошечных разноцветных очертаний отраженного города.

— Если только она не узнала от тетушки, что ты не интересуешься девушками, — продолжил Зигги.

— За что я должен быть благодарен тебе, — сказал я. — Теперь мне придется все объяснять.

— А, Графф! Ты увидишь, что объясняться по такому щекотливому вопросу не так-то просто.

— Она все равно этому не поверит.

Мерцающие огни магазинов перекрывали реку; башни раскачивались ниже по течению и опрокидывались в водопад.

— Вы не голодны? — спросила тетушка Тратт.

— Я сыт одним лишь здешним воздухом, — откликнулся я.

— Ах, фрау Тратт, — произнес Зигги. — Когда ты влюблен, то аппетит пропадает.

— Ну-ну, — проговорила тетушка Тратт и забрала от нас меню.

— Мне кажется, тебе не следует перегибать палку, Зиг.

— Но, Графф! Я хочу сбить почтенную мадам с твоего следа.

— Но она выставит нас на улицу из своего гастхофа.

— Мы не можем этого допустить, — сказал он. — И твоя крошка Галлен тоже не может этого допустить.

Изножье твоей кровати

Но в ванной комнате моей Галлен не оказалось, поэтому Зигги решил принять ванну.

— Если ты ничего не имеешь против, — съязвил он.

— Буду счастлив за тебя, — парировал я.

Я сидел у оконного выступа, пока он нежился и что-то напевал в ванной; он шлепал по воде ладонью, производя резкие всплески.

Двор был полон нежно-желтых и зеленых красок; сумерки все еще оттягивали свой приход и не торопились сгущаться. Водопад окутывал замок таинственным туманом, и я ощущал на лице влажный воздух.

— Спускайся вниз, Графф, — позвала меня Галлен.

— Где ты? — крикнул я в сад.

— На твоем мотоцикле, — ответила Галлен, но я видел лишь мотоцикл, нескладный и грубый, как старый бык, под кустом форситии. Он угрюмо таился в волшебном вечернем свете. Моей Галлен поблизости не было.