Сводная сестра бандита

Когда выходим из подъезда, я сразу вижу Виктора и ещё четверых незнакомых мне мужчин. Они, вытянувшись и явно признавая авторитет, что-то докладывают помощнику Ивана.

— Садись в машину, — Грозный снимает сигнализацию, а сам подходит к компании мужчин возле машины Виктора.

Я плюхаюсь на переднее сиденье и открываю окно. Но как ни напрягаю слух, все равно до меня доносятся только обрывки мужского разговора, и только тогда, когда кто-то из них повышает голос.

Спустя минут пять Иван возвращается к машине и садится за руль.

— Если ты ещё раз попытаешься подслушать, то что знать твоей неокрепшей психике не положено, — Грозный подворачивает ключ в зажигании, — я просто заблокирую машину и прижму тебе нос стеклом. Пристегнись!

Я недовольно пыхчу и вставляю ремень в пресс.

— Адрес пешечной называй.

Да ладно!

Я объясняю, как проехать, а Иван кидает на меня раздражённые взгляды, как только количество машин, стоящих перед нами, переваливает за обозримое количество. Но, слава Богу, причина их не пробки, а обычные светофоры. Иначе…

— …Я тебе тогда пончики эти знаешь куда засуну! — Угрожает Грозный.

Украдкой рассматриваю его, пока выезжаем на многополоску, а он увлечён дорогой.

Мамочки! Может, я где-то головой ударилась и не заметила, но я чувствую, как внутри все трепещет, когда Иван рядом. Мне нравится в нем все. Щетина, острая линия подбородка, его шея, на которой играют мышцы, и то, что он такой большой, а я рядом с ним маленькая…

Грозный резко поворачивается. Я захлопываю веки, чтобы он ничего не увидел в моих глазах, и отворачиваюсь.

Больше не смотрю на Ивана, пока машина не паркуется возле тротуара.

— Ну пошли, — он глушит мотор и, посмотрев в зеркало заднего вида, выходит из машины.

Я спрыгиваю с подножки внедорожника и захлопываю дверь. Мажу взглядом за плечо, невольно передергивая плечами. Следом за нашей машиной остановилось ещё три. И из них, делая вид, что вышли покурить, «высыпаются» деденьки сурового вида. Двух из них я узнаю — были вчера с нами в квартире.

— Иван, — я хватаю его за рукав, — почему нас охраняют?

— Потому что, когда все внешне спокойно, и ничего не понятно, контроль безопасности умножается на десять.

— Это все из-за рукописей? — Я распахиваю глаза. — Не верю, что там могло что-то быть. Мне кажется, что твой отец никогда не подставил бы мою маму.

— Очень надеюсь, что ты права…

Дверной колокольчик звенит над нашими головами. В помещении кафе жарко.

На небольшой открытой кухне женский смех и суета. Перед нами в очереди только женщина, которая набирает тройную порцию пончиков. Количество готового продукта на витрине уменьшается, и я начинаю беспокоиться, боясь, что нам не хватит. А ждать Иван не станет.

— Ой, извините, пожалуйста, — я протискиваюсь поближе к кассе, — а можно мне, оставить три порции готовых, — я умоляюще смотрю на продавца, а потом на тетку, что уже стоит с двумя бумажными пакетами. — Как неудавшемуся покупателю. Помните меня? — Скидываю с головы платок.

— Ох! — Всплескивает руками кассирша. — Тебя горемычную забудешь. Как побелела, как глаза закатила… Я ж сама тебе скорую вызывала. Народу перепугала нам. Зато потом неделю у нас очередь стояла аж до перекрёстка. Журналисты бегали, репортажи снимали. Им только повод дай. Директор сказала, как появишься, выдать тебе бесплатно два пакета, как вознаграждение.

— Ого! — я польщенно улыбаюсь и не собираюсь отказываться от предложения. Ибо денег личных у меня немного, а купить сладости старшему Грозному мне хочется именно на свои. — Спасибо большое. Только мне нужно три. Я доплачу… — достаю из сумочки кошелёк и получаю легкий шлёпок по попе от Ивана.

— Убрала… — шипит на ухо.

— Рассчитайте меня, пожалуйста, — недовольно гундосит покупательница, что стояла передо мной.

— С вас полторы тысячи, — отвечает ей кассирша, а мне подаёт три ароматных пакета, — Берите три в подарок.

— Спасибо большое, — сияю ей в ответ улыбкой и быстро смываюсь к выходу, потому что недовольство покупательницы передо мной начинает расти.

Перед тем, как сесть в машину, я резко меняю курс и подхожу сначала к Виктору. Он сидит в салоне, и я стучу в окно. Оно опускается.

— Слушаю? — Его брови удивлённо взлетают вверх.

— Это вам, — я, смущаясь, протягиваю ему пончики. — Очень вкусные, правда.

— Спасибо, — хмыкает Виктор и кидает многозначительный взгляд за мое плечо.

— В машину садись, благодетельница! — Рявкает Иван.

Распахивает мне дверь машины, видимо, чтобы я снова не ошиблась и не прошла мимо.

За руль он садится ещё мрачнее, чем был.

— Это тебе, — говорю тихонько. — Достаю из шуршащего бумажного пакета жирный пончик в сахарной пудре, и пачкая в ней пальцы, протягиваю Ивану. — Попробуй ради чего мучился.

Мне кажется, что воздух в машине начинает трещать от напряжения, и я не понимаю почему.

Грозный поворачивается ко мне лицом и хмурясь, кивает головой на булку в моей руке.

— Сначала ты…

— Ладно, — хихикнув, откусываю кусочек и театрально подкатываю глаза, — О, Господи, как вкусно! Ммм!

Иван шумно выдыхает воздух и, перехватив меня за запястье, подносит пончик вместе с моей рукой к своему рту и кусает.

— И как? — Тянусь с салфеткой в руке к его лицу, — Ты весь в пудре…

Я вижу, как напрягаются шейные мышцы Ивана, он будто сдерживается от чего-то. Так раздражаю?

— Извини… — осекаюсь и в самый последний момент убираю руку от Ивана, так и не коснувшись, — Вот, — подаю салфетку, — вытри сам.

Прячу пончик в пакет и облизываю свои пальцы.

— Оля… — Он будто сдаётся и со стоном прикрывает глаза, вдалбливаясь затылком в подголовник. — Ты правда не понимаешь, что творишь? Или играешься?

— Не понимаю… Ты о чем?..

Он в порыве наклоняется ко мне, а я перестаю дышать. Сердце ухает и ускоряется. Губы покалывает в ожидании его поцелуя, вкуса…

Но, в самый последний момент Иван тормозит. Выругавшись, дёргает ремень безопасности и просто меня пристёгивает, отстраняясь.