Сводные. Паутина лжи

— Кончи, малышка... кончи на меня... сожми мой член... да, сладкая... вот так... ещё...

— Не могу... не... а-а-а-а... да-а-а... боже мой... боже... а-а-а...

Хриплый крик. Громкие стоны. Яростные толчки.

Ника кончает, пытаясь вырваться, соскочить с члена, но я её крепко держу. Не успеваю вынуть его, кончая внутрь, но следующую порцию спермы изливаю на ягодицы.

Опустив голову часто дышу, всё ещё впиваясь до синяков в бедра Ники, член подрагивает, ему хочется ещё.

Ника поворачивается ко мне лицом, кладёт руки на плечи, сцепляя их замком за головой.

— Егор, я люблю тебя. Я никогда тебе не... — не дал ей договорить, скинув небрежно её руки со своих плеч. Ника, хоть и неопытна в отношениях, но как умаслить мужика знает. Услышав слова о любви, я должен, как щенок высунуть язык, завилять хвостиком и свернуться в клубок у ног хозяйки. Наверное, так бы и сделал, в другой ситуации, но не сейчас... не сейчас, когда, выпустив пар, злость снова поднимается, как ртуть в градуснике на лютой жаре.

Я прекрасно знаю, как всё испортить.

— Кто лучше трахает, я или твой общаговский ёбырь — спрашиваю, смотря прямо в глаза. Улыбка мгновенно спадает с лица Ники, она резко отступает, прикрываясь руками, опустив глаза в пол. — Оденься, пожалуйста, нам надо поговорить — собрал вещи, натянул боксеры, развернулся и вышел.

Глава 56: Ника

Так резко меня никогда не кидали с небес на землю. Было больно и обидно. Егор вышел, забрав свои вещи. По телу всё ещё бегут разряды тока, ноги дрожат, от усталости и пережитых эмоций. Осела на пол, опустила голову на колени, смаргивая слёзы обиды. Прокручиваю слова Егора в голове, начав перед собой его оправдывать и защищать. Он ведь считает, что я была ему не верна, злится на меня, от того такие слова. Он не знает всей правды. Я сейчас приведу себя в порядок, выйду, всё ему объясню, он поймёт... обязательно всё поймёт, иначе быть не может. Мы будущая семья, у нас ребёнок, мы должны быть вместе.

Поднялась с пола, встала под душ, вода смывала следы оргазма, но возбуждение, так и не проходило. Мне понравилось, то что он со мной делал. Организм наконец получил разрядку. Такое сладко-мучительное удовольствие от своих касаний не получить, я это точно знаю. Наша близость была наполнена такими фейерверками, что можно ослепнуть. Прикосновения, поцелуи... Они были невероятные. С полной отдачей. Всепоглощающей. Ненасытной. Неудержимой. Стоит закрыть глаза, я вижу его, чувствую кожей. Помню каждое касание, движение члена внутри меня и то удовольствие, что не испытывала никогда и ни с кем. Только с ним.

Выключила воду, взглянув на себя в зеркало. В отражении на меня смотрела странная девица. В глазах блеск, губы припухли, на щеках румянец, на шее, плечах и груди следы от поцелуев. Надела халат, сделала на голове тюрбан из полотенца, вышла из ванной комнаты. Егор сидел за столом.

— Ты голоден? Я приготовила лазанью и салат из кальмаров. Будешь, я подогрею.

— Не надо, — отмахнулся, — спасибо. Присядь, разговор будет серьёзный.

— Хорошо. Я тоже кое-что хочу рассказать. Очень важное.

— Давай сначала я, — пожала плечами. — У меня две новости, обе хорошие. Одну ты уже знаешь, мы не единокровные брат и сестра. Отец мне рассказал, что в год твоего рождения мы жили в Израиле. Как раз заболела мама, она проходила там лечение. Познакомиться с Ириной, он никак не мог.

— Это очень хорошая новость, просто замечательная, — улыбнулась, протянула руку, накрыв его ладонь своей, чуть сжав пальцы. — Спасибо, что во всём разобрался, — Егор смотрел на меня, его взгляд прожигал, заставлял сердце биться чаще, зарождая огонь внутри. Я прекрасно помню, чем раньше заканчивались такие гляделки. — Теперь давай я озвучу свою новость.

— Не торопись, — убрал свою руку, оставив мою лежать одиноко на столе. — Раз я начал, давай и вторую новость озвучу.

— Ну, хорошо, — согласилась, правда совсем не понимая, какую новость он может озвучить.

— Я стал отцом, — его слова прозвучали, как гром, среди ясного неба.

— Что?

— Да, у меня родилась дочь... — Господи, как? У Егора, что всё это время была девушка? — четыре месяцев назад, — посмотрел на меня, играя желваками на скулах, — а моя любимая, упорно говорит, что дочь не от меня. Как тебе такая новость, Ника?

— Егор, послушай, я как сегодня хотела сказать. Я не знала, как... я боялась...

— Ник, сейчас ничего не надо говорить, — встал из-за стола, — у тебя было много на это времени. Ты им не воспользовалась. Я одного не могу понять, как долго ты собиралась это скрывать? Если б я тогда не позвонил, ты бы мне никогда не показала дочь? Ты украла у меня возможность видеть её рождение, первую улыбку, услышать первое "агу". Я ведь даже не видел её ни раз, находясь рядом. Боялся на неё посмотреть. Четыре месяца я своего ребёнка презирал. Ты, это можешь понять, Ника! Неужели ты думаешь я такой толстокожий, что постоянно всё тебе буду прощать. Так вот нет... не буду и не хочу.

— Егор, пожалуйста, послушай. Понимаю, как тебе больно. Я не хотела тебе причинять эту боль, но я мать и прежде всего должна была думать о будущем ребёнка.

— С каких пор у нас стало плохо, когда у ребёнка, есть отец. Это, что новые правила такие?...

— Я не хотела, чтобы в моего ребёнка тыкали пальцем и говорили, что он дитя инцеста.

— Это чушь и только ты в это могла поверить, — ткнул в меня пальцем. — Как всегда, услышала херню, отключила голову и понеслась, куда глаза глядят. А со мной... со мной, почему нельзя было поговорить, обсудить всё.

— Я защищала тебя!... — начала плакать, сил не было сдерживать рвущийся поток слёз. — Не хотела, чтоб ты узнал правду о предательстве отца, разочаровался в нем. Ты ведь его очень любишь и уважаешь. Эта правда, она бы всё разрушила.

— А я тебя просил меня защищать. Мужчина здесь я, и я должен был тебя защитить. Вопрос бы решился по результатам одного телефонного разговора с отцом. Десять минут, Ника. А ты, как решила этот вопрос, а-а? — направил на меня взгляд, переполненный эмоциями. — Год... просто год, — махнул рукой и направился в комнату. Проследовала за ним.

— Егор, ты пойми я девять месяцев себя программировала, заучивала правду, что она не твоя, что нам не быть вместе. Ты думаешь мне легко было?... Да, я столько слёз выплакала, — Егор замер у шкафа спиной ко мне. — Сначала, когда узнала, что беременная, с вывихнутым плечом и сотрясением, в кошельке шиш, мама отказалась помогать. Ночами рыдала, боялась, что ребёнок больной родится из-за кровосмешения. Я даже об аборте думала, — рука Егора дрогнула, он вцепился в ручку шкафа, с такой силой, что суставы пальцев хрустнули. — Как немного приходила в себя, мама подпитывала историями о твоей любви со Светкой. И так постоянно, астматический приступ, угроза выкидыша, кража телефона, — перечисляла, вспоминая, что со мной произошло за эти девять месяцев. — Может в силу молодости и неопытности я приняла неверное решение, соврав тебе. Мы все совершаем ошибки. Порой мелкие. Порой крупные. И за каждую ошибку несём ответственность. Но я вряд ли когда-то догадывалась, насколько сильно ошибусь в родной матери. В той, что легко врала и предавала. Знала, что ничего не сделаю. Знала, что разрушает не одну жизнь, — подошла сзади, обняла, прижалась к его спине грудью, заскользила ладонью по телу. — Когда ты сказал, что всё это неправда, я словно ожила. Мне жить захотелось... по-другому, как мы мечтали... Вместе навсегда, — слёзы лились градом, скапливаясь на подбородке, а потом впитывались в футболку Егора, где образовалось огромное пятно. — Егор, прости... Прости меня пожалуйста, я правда очень сожалею, что так поступила. Когда ты уехал в командировку, сотни тысяч раз пожалела, что опять соврала, что побоялась сказать. Прости... прости любимый.