Своё никому не отдам
Шрифт:
С другой стороны — труды военные — не бабского ума дело, как говаривали мужи сугубые и нарочитые. И, прежде чем делиться с подругой сомнениями, Гриша почуял в себе мощную волну внутреннего протеста. И так его это озадачило! Ведь не случалось с ним раньше такого. Переборол он своё естество, да всё и выложил.
— Гришенька, давай сразу отбросим стыд, и скажем себе, что мы уже проиграли. То есть, имеем один-единственный выход — убраться отсюда подобру-поздорову как можно скорее. Ведь сдаваться на милость победителю ты не желаешь?
— Не желаю. И как мы это проделаем? Порт недоступен. Остались лодки рыбаков и казачьи струги, если их не спалили сельджуки. Ха! А ведь что-то в этом есть. Остатки войск можно привести на помощь папеньке, влиться
На этом и расстались. Гриша уселся за писанину и расчёты: предстояло произвести много непростых действий. Нет, на самом деле оставлять остров он не собирается, но знать об этом должны немногие.
Уже через час первые гонцы с приказами отправились в путь. Некоторые из них вели за собой лошадей под вьюками: порох, синец и сухари оставлять противнику смысла не имело. В конце концов, у рыссов есть время организованно отступить, потому что никто им на пятки не наступает.
Разумеется, об изменении планов (хотя, собственно, планов никаких и не было) раньше всего постарался уведомить прапорщика Тыртова. Его семь десятков пехотинцев — самая ценная и боеспособная часть на острове — так и осталась в крепи огромного лесного массива, получив поддержку продовольствием. Воевод уведомили о том, что боя не предвидится, а будет бегство на столичный остров из одного небольшого рыбацкого посёлка, куда и следует прибыть к указанному сроку — уже завтра.
Пластуны принесли весть о том, что резни в городе не наблюдалось, хотя население победители пограбили и обычные в таких случаях безобразия учинили, после чего колонна численностью до полка выступила в направлении дома боярина Проскурина — ближайшему от захваченного порта крупному поместью.
А потом и стрельцы со своими пушками, и регулярные солдаты, и подтянувшиеся казаки снялись с места, и тоже тронулись на восток к проходу через гряду высоких холмов туда, куда сейчас стягивались рыбацкие лодки и свозились огневые припасы с боярских имений. Началась сложная и многоходовая транспортная операция, помешать которой, даже имей они крупные корабли, сельджуки не в состоянии — у восточного берега мелкие островки так и кишат, и небольшой лодке тут укрыться легче лёгкого. Тем более — ночью. Военных же кораблей, доставивших корпус вторжения, давненько не видно в водах острова. Видимо, они после высадки пехоты отправились за новыми полками.
Сельджуки деловито и последовательно заняли все поместья, в том числе и царское, а их разъезды сновали по дорогам, как у себя дома. Оккупация Ендрика прошла быстро и бескровно задолго до завершения жатвы, которая продолжалась, как ни в чём не бывало.
Единственное, что немного смущало командира экспедиционного корпуса, это то, что остатки рысского войска от него ускользнули. Особенно царевич, выкуп за которого теперь никак не возьмёшь. Зато можно доложить о полной победе и ждать от султана изъявления удовольствия и щедрых пожалований. Естественно — из захваченных земель, так удачно населённых совершенно нераспуганными крестьянами, которые именно сейчас собирают урожай. И собирают они это зерно как раз для него, Аскера-эфенди.
Аскер-эфенди не такой дурак, чтобы кормить за свой счёт несколько тысяч солдат собственного экспедиционного корпуса. Для них, да и для него есть немало дел на других рысских островах. Там, конечно, придётся заплатить за победу кровью правоверных воинов, ведь всё имеет свою цену, в том числе и будущая добыча. А осознавать, что его добро поглощается ненасытными чревами стрелков, обидно. Особенно после столь хитроумно подготовленной и проведённой операции. Так что пусть скорее убывают туда, где их ждёт воинская слава и почести. А в оставляемом гарнизоне достаточно и трёх сотен ртов.
Крестьяне и мастеровые тут покладисты. Кроме раненых, что стонут от увечий в деревне неподалеку от бывших царских теремов, ни одного вражеского солдата ни один разъезд, ни один
патруль тут не видел, зато об уходящих лодках, куда, как сельдь в бочку, набивалось убывающее с острова незадачливое рысское воинство, лазутчики доносили несколько ночей подряд. Что же, противник признал своё поражение в этом пункте и ретировался.Топот копыт конного разъезда за спиной стал отчётливым, и Гриша поспешил сойти с дороги. Остановился, пропуская десяток верховых сельджуков, и склонился в поклоне. Босоногий мальчишка в запылённых портах и драной на локтях рубахе не вызвал у патрульных никакого интереса. Впрочем, замыкающий вытянул плетью по согбенной спине. Лениво и без особого старания, но больно и очень обидно.
— Сахид! Опять ты портишь работников нашего командира, — попенял ему старший, обернувшийся на звук.
— Наоборот, я приучаю их быть покорными и терпеливыми.
Послышались смешки, и шуточки. Скучающие воины немного оживились и даже перешли с шага на рысь. А может быть, просто заторопились в город, где их ждёт отдых. Собственно, царевич спешит туда же. Только что удалось довести до конца первую часть его задумки — все подразделения ушли в заповедный лес, в самый его глухой уголок. Малые группы, отойдя от берега на лодке, огибали островок, и снова высаживались, после чего отправлялись к месту сбора звериными тропами, таясь не только неприятельских глаз, но и крестьян. Крались, а не шли. Но, кажется, сумели всё сделать скрытно.
Теперь враг должен начать вывозить отсюда войска — ну не надобны они ему на завоёванной территории, потому что население покорилось. А на других островах идут военные действия. Теперь неплохо бы выведать планы этого самого вывоза. Пластуны видели издалека, что корабли в заливе не появлялись, но вот, вроде какие-то мачты в стороне причалов вчера стали видны, поэтому про то, что творится в порту надо выведать наверняка.
Застава у бывшей стрелецкой слободы его не остановила — ясно же, что за чем-то послали пацана. Да и у пристани ему никто никаких препятствий не чинил. Пузатый барк, явно с пустыми трюмами — испский купец — ждал погрузки. Гриша зашел перекусить в кабачок, куда обычно наведывались моряки, и послушал разговоры. Потом побродил по торжищу — кое-какие лавки уже открывались. К крепости подходить даже не попытался — караулы кругом, редуты починяют, около казарм солдаты в чувяках и широких шароварах занимаются шагистикой.
Купил, хорошо поторговавшись, хомут, да и отправился восвояси. Главное он выяснил. Этот старенький барк пришёл сюда за зерном прошлого урожая, что припасено в амбарах воеводы. Но вместо этого плотники поспешно готовят стойла для лошадей, а экипаж вычищает трюмы. То есть судно готовят к перевозке воинской части. Возможно — целого полка. Конечно, поедут в тесноте, но ведь путь не так уж далёк. Даже этот тихоход вряд ли больше суток потратит на дорогу.
Хорошо, что войска уходят. Чем быстрее покинут эту землю строевые части, тем скорее он восстановит свою власть над островом. Но и отпускать отсюда боеспособные полки не очень хочется. Он ведь навалится на батюшкины войска.
Барк «Сунсьон» вышел из Ендрикского залива ранним утром. Полк пехотинцев для такого корабля — не очень большой груз, поэтому опытный капитан принял в трюм дополнительный балласт — камни. А что делать? Солдаты ведь обязательно вылезут наверх, а вес пяти сотен человек — это серьёзно. Так что по палубе станет невозможно пройти, но, по крайней мере, опрокидыванием это грозить не будет.
День прошел спокойно. Офицеры загоняли личный состав вниз, но сидеть в духоте и потёмках никто не желал и бойцы просачивались на вольный воздух, используя для этого любые возможности. А, когда солнце уже склонялось к горизонту и ветер затих, три рысские галеры появились с востока. Канониры приготовились к бою, но до наступления темноты расстояние оставалось слишком большим для начала пальбы. А потом ночью уже просто ничего было не видно.