Своей судьбы хозяйка. Беглянка

– Сами виноваты, - парировала я, невозмутимо наблюдая за медленно впадающим в ярость герцогом.
– Нечего было молодую жену кидать на растерзание придворным кобрам. Развели у себя в близком окружении гадюшник, позволили плести интриги, довели молодую девчонку до смерти, а потом удивляются, чего их прокляли!

– Что ты об этом можешь знать! – окончательно рассвирепел герцог.

– Да уж побольше вашего! Мне на протяжении последних месяцев всё это в кошмарах снилось. Сами разбирайтесь со своими проклятиями. Я к ним никаким боком, можно сказать, жертва обстоятельств. Вы вообще не имели права хватать меня и тащить, как медведь в берлогу!

– В берлогу...! – мне кажется он даже слегка растерялся, услышав последнее. Я вдруг осознала, что перегнула палку. Не следует в таком тоне разговаривать с власть имущими, они к такому не привыкшие.

– Невоспитанная нахалка!

– Вы тоже не образец галантности, - плюнула ядом в ответ, ожидая положенных кар. – Напали, чуть не убили, притащили к себе, ещё и раздели. Зачем спрашивается?

Но герцог уже успел взять себя в руки и ответил почти спокойно, с толикой язвительности.

– Разумеется, чтобы полюбоваться на ваши прелести!

– И как? Понравилось? – полюбопытствовала я. Если этот гад думал, что я засмущаюсь или мне станет неловко, то он просчитался. Это он на наших пляжах ещё не бывал.

– Не очень, - скривился герцог. – У меня служанки красивее.

– Ну так в чём проблема? Женитесь на любой из них. Не откажутся. А меня отпустите. Не думаю, что вы опуститесь до надуманных моей мачехой обвинений. И замуж за вас я не собираюсь!

Герцог снова хмыкнул.

– Ваша мачеха в одном точно была права, вы, леди Анрисса, невозможная нахалка.

– Благодарю, ваша светлость, для меня ваши слова звучат как наивысшая похвала.

И снова герцог впал в ступор. Он думал, что меня смутят его обзывания? Так я согласна с каждым словом, но справедливости ради, герцог сам не образец для подражания.

– Пойдёмте!

Его светлость быстро поднялся со своего места, и навис надо мной, протянув руку.
– Ну же!

– Куда вы меня собираетесь вести?

Я, не торопясь поднялась, вложив ладошку в протянутую руку. Про себя отметив, какие изящные, но при этом сильные пальцы у его светлости. И ладонь красивой формы. Даже засмотрелась на пару минут. Потом подняв голову, утонула в слегка насмешливом бирюзовом взгляде.

– Хочу вас познакомить кое с кем.

Его светлость шёл быстрым шагом. Я едва поспевала за широко шагающим мужчиной, постоянно путаясь в многочисленных юбках. Пару раз едва не наступила себе на подол. Наконец, пройдя через анфиладу комнат и переходов, мы попали в небольшую гостиную. У окошка с вышиванием сидела пожилая женщина. Перед ней на столике стояла корзинка с разноцветными клубочками. В тоненьких пальцах споро мелькала иголка, создавая на шелковом полотне растительный узор.

– Как она?

– Ох, ваша светлость!
– от неожиданности женщина укололась, и теперь с укором смотрела на нежданных гостей. Никакого подобострастия или страха. Спокойная уверенность и какая-то умиротворённость во взгляде.

– Сегодня получше, ваша светлость. Только недавно уснула.

Я удивлённо крутила головой по сторонам, пытаясь сообразить, куда меня притащили. По всему выходила, что это детская. И занимающаяся вышивкой женщиной — это няня.

В комнате, куда меня притащил герцог, разметавшись на кровати, спала маленькая девочка. И сходу так и не скажешь, сколько ребенку было лет, потому что выглядела она измождённой. Тонкие ручки-веточки, темные круги под глазами, и бледность. Я могла бы ей дать и пять лет, и десять. Настолько болезненно выглядел ребёнок

– Её зовут Ариника. И она умирает, - глухо проговорил Рейрин Готаррский. – Её жизнь в твоих руках. Посмотри на этого ребёнка и скажи, что тебе её не жалко, что ты отказываешься помочь. Посмотри!

Меня дёрнули и вынудили повернуться к зашевелившейся девочке. Видимо, наш с его светлостью разговор потревожил детский сон. Глядя на малышку, сердце защемило от жалости. А ещё меня обуял гнев. Герцог действует нечестно, используя ребенка в качестве самого убойного аргумента.

– Откуда вы знаете, что ваше проклятие снимается именно так? – я говорила уже просто из чистого упрямства, в душе понимая, что соглашусь со всем. – и что будет, если я откажусь?

– Тогда я тебя убью!

Рейрин Готаррский бросил на меня нечитаемый взгляд и развернувшись, быстро покинул детскую.

Как вернулась к себе, я не запомнила. Настолько была потрясена силой ненависти, проскользнувшей в голосе герцога. Долго сидела у окна, бездумно глядя на раскинувшийся внизу город. Потом достала переданную лекарем записку.

“Девочка моя, я сглупил. Проявил неосмотрительность. Сейчас расплачиваюсь за свою самоуверенность. Я практически уверен, что герцог не станет затягивать с обрядом. Не противься. Этим ты ничего не добьёшься, только усугубишь своё положение. В храме во время проведения обряда брось на алтарь смесь первоцвета и герцеры. И то, и другое легко отыскать в замковом саду. Зови Амсет, проси помощи. Боги равнодушны. Они должны оберегать мир, защищать и направлять, но в основном они остаются бездушными наблюдателями. Но не в этом случае. Амсет заинтересована в снятии проклятия с рода Готаррских. А ты к нему ключ…”

Ободряющие строчки наставника немного подняли мне настроение. Немного позабавила его наивная вера в лучший исход. Слова ритуала я старательно запомнила, не рискуя оставлять записку у себя. Сожгла в камине и пепел растёрла. Мало ли. Делала вид, что смирилась. Выходила к обеду и ужину, старательно улыбалась, равнодушно подмечая, что не все рады предстоящему браку его светлости с какой-то неизвестной всем пигалицей, к тому же и не красавицей. Точно так же равнодушно встретила швею, доставившую сшитое подвенечное платье. Только про себя удивилась, когда успели снять мерки и кто выбирал фасон?

Впрочем, мысли об этом меня не сильно заняли. Куда больше я думала о том, как всё провернуть, чтобы мне не помешали? А время бежало. Когда пришло время идти в храм, у меня уже был готов приблизительный план. Но правду говорят, хочешь развеселить богов – расскажи им о том, что задумал.

С первых же мгновений всё пошло не так. Как только мы с его светлостью переступили порог, запястье мне обожгло болью. И буквально на глазах золотистая витая вязь начала превращаться в совершенно другой узор – шире, сложнее, более рельефный и самое главное, с запястьем герцога происходило тоже самое. Я поняла по мелькнувшему в его взгляде торжеству, что ни клятвы, ни вмешательство жреца нам уже не нужны. Боги нас поженили, едва мы переступили порог. И это стало последней каплей, разрушившей стену моего кажущегося спокойствия.

Рывком выдрала руку из захвата Рейрина и бросилась в сторону алтарного камня. Швырнула на его поверхность, до этого зажатую в кулаке травяную смесь. Нужные слова сами слетели с языка, пока я прожигала взглядом замершие в нишах статуи богов. Меня вел гнев и безысходность.

– Вы не боги, вы шулеры! Обманщики! Вы меня обманули! Вы обещали мне дать выбор! Где он?

В глазах резко потемнело. Я попыталась за что-нибудь ухватиться, найти опору, в последний момент ощутив на талии тепло человеческой руки. И уже не увидела, как молния, сорвавшаяся с руки одной из статуй, тюкнула меня точно в макушку.