Свора - Зов крови

Ева все еще не решалась ответить, но я ждал. Точнее не так, я подозревал, о чем именно она может думать и мучиться. Ей нравилось все что происходило. И не потому, что она была плохой в душе, нет, просто таковыми были мы — вампиры. Нам нравилось зло, даже когда мы шли по линии света, темнота привлекала нас. В ней мы могли быть одновременно людьми и отличающимися от них. Потому что темнота укрывала нас от людских глаз. Быть особенными и ничтожными, как песчинки на берегу океана. Потому что темнота поглощала нас слишком быстро, что даже мы со своей силой становились бессильными против ее искушений. Мы могли быть коварными, соблазнять, добиваться власти. А могли защищать тех, кто был нам дорог теперь и до нашей новой жизни. И чем быстрее Ева примирится с этой темнотой, тем ей будет проще. Однажды Грема или кого-то из нас может не оказаться рядом, придет жажда, и ей придется предстать перед выбором. Я надеялся, что такого не случится, но знал — ей не избежать подобного. Все мы прошли через это, и каждый смог вернуться. Я знал, что даже Прат сожалел о многих не нужных смертях. Все это было в наших памятях, как бы мы не боролись с собой.

— Не объясняй, я понимаю, — лучше прекратить потуги Евы выразить то, что она еще не понимает. Станет легче все осознавать, как только наступит жажда. А она непременно наступит, и все переосмыслится. Только у нее, к сожалению почти не было стимула отказываться от крови людей — только принципы. Но они понемногу стали уступать со времени ночных охот Теренса и Бет, когда она ходила с нами. Теперь Ева почти без зазрения совести убивала животных. Это предполагало только один выход для отца — уехать с ней. И я ждал, когда он захочет поговорить об этом. Также я чувствовал, что время разговора приближается. Это будет не завтра и не через неделю, но на следующий год точно — он не сможет долго тянуть, оставалось еще полгода, пока Ева будет полностью самой собой.

— Понимаешь? — Ева недоверчиво переспросила.

Это и понятно, почему ее мучили сомнения, но переживать не стоило. Все мы прошли через все подобные чувства. Возможно, кроме Прата.

— Понимаю. И знаю, что ты это переживешь.

Я знал, что толком ничего ей не объяснил, но для этого еще не пришло время. И я был точно не тем, кто должен с ней говорить о ее ощущениях.

Встав, я пошел в ту комнату, где, как мне казалось, мы еще совсем недавно лежали с Рейн. Войдя, я почувствовал знакомый аромат. Ее кожа, терпкие нотки крови, и еще что-то такое индивидуальное, чего нет ни у одного человека. Так для меня пахла Рейн, и ее запах оказался довольно болезненным ударом по моему самообладанию.

Я просто лег в кровать, и на мгновение мне показалось, что она рядом, но это всего лишь наволочка сохраняла запах ее волос.

Мы узнали о том, что комиссары рядом, еще задолго до звука машин. Прат в возбуждении влетел ко мне в комнату, разрушая призрачное наваждение того, что Рейн рядом. Я как никогда был близок в эту минуту, чтобы прибить его. Но я сдержался.

— Они здесь! — это было слишком уж радостным проявлением чувств, и объяснялось оно тем, что Прат чувствовал приближение битвы. Для него это была легкая кровь.

— Да, я знаю. Я тоже вампир, помнишь?!

Мой сарказм остался незамеченным. В это же время волки ступили на территорию дома, и нас обволокло запахом их зова крови и адреналина. Еще четверо настроившихся на битву. Но никакого явного присутствия глав семей. Хотя Рект вполне мог появится, чтобы проследить за всем. Вполне возможно, что ему не позволили. Главы Бесстрастных и Человечных должны были действовать в наших интересах. Пока что они с этим справлялись.

Я вышел вслед за Пратом и увидел троих никчемных молокососов, и одного более менее матерого волка. Ну что ж, хорошая компания, которая толком и моргнуть не успеет, как Прат перегрызет всю лутонскую свору. Хотя самый старший волк это тут же понял, только взглянув на Прата. Глаза того горели огнем и желанием битвы. И я понимал, что совсем не осуждаю Прата. Эти последние месяцы слишком сильно повлияли на ход моей жизни, и мне, как существу, живущему довольно давно, это не нравилось. И некоторые волки мне тоже не нравились. Эти оборотни, комиссары, нам ничего не сделали, но я знал, что они ждут битвы не меньше чем мы. И им все равно, что будет. Они здесь скорее чтобы наблюдать за нами.

Грем и Терцо довольно скоро решили с ними все вопросы, и мы смогли поехать. Еще несколько минут промедления и я бы придушил этих комиссаров. Я знал и чувствовал, что мы нужны Рейн, и тупое бездействие меня убивало, насколько вообще можно убить кого-то мертвого, но еще чувствующего.

Теренс, радостный от того, что ему, наконец, можно обратится, часть дороги проделал за пределами машины. Мы следовали за ним по дороге все время, наблюдая за тем, куда он движется. И никого из нас не удивило, когда мы приблизились вплотную к Лутону, а за тем, обогнув город, выехали к старой гостинице.

Здесь нас, словно окатив ведром воды, ожидал запах множества волков. Я едва мог усидеть на месте, завидев огни дома, но руки Прата неожиданно твердо схватили меня за локоть. Я угрожающе обернулся к нему в машине, пожалев, что сел вместе с ним на заднее сидение.

— Не стоит провоцировать меня Прат, здесь нет Рейн, и я, наконец, смогу надавать тебе по твоей наглой роже, чего мне уже так давно хочется.

Прат неожиданно широко улыбнулся.

— Ну вот, наконец, я вижу твою вторую часть, которую ты так отчаянно пытаешься скрыть от Рейн. Гнев вырывается наружу? Тебе трудно об этом со мной говорить?

— Пошел к черту, — медленно и с расстановкой огрызнулся я и вылез из машины, скинув руку Прата, надеюсь так сильно, что почти вырвал ее. Но он почти тут же оказался передо мной. А следом и отец с Евой.

— Сейчас не время, — Грем прикоснулся к моему плечу, но в порыве гнева я дернул плечом, избавляясь от его руки.

— Я и не собираюсь с ним разбираться здесь, но когда-нибудь… — это обещание я дал Прату приблизив свое лицо к его. Мы смотрели друг другу в глаза, и оба понимали, что я не кидал слов на ветер, и Прат ожидал этого. Как он этого хотел, и все же мы отступили друг от друга.

Отец оттолкнул Прата и встал лицом ко мне, я почти почувствовал вину, потому что повел себя грубо, но знакомый запах Рейн, уже доносился до меня. А может это просто так говорило мое сознание, заставляло верить в то, чего не было.

— Ты не пойдешь с нами. Ты слишком возбужден и боюсь, это для тебя же будет чревато последствиями. Иди и найди Рейн, и, если повезет, Бет. В любом случае Рейн для тебя приоритетнее.

Я все еще старался взять себя в руки.

Темнота вокруг нас начинала дрожать от возбуждения наших спутников волков, и вскоре я почувствовал запах крови, когда поймали сторожевых. А отец и я продолжали стоять и смотреть в глаза друг другу, рядом мялась Ева, не понимая, что ей делать, но Прат довольно быстро ее забрал. Ночь для волков начиналась, но мы двое пока не двигались с места.

— Я должен идти, и ты тоже. Нужно спешить. Просто возьми себя в руки.

Отец тут же скрылся, а я со злостью врезался спиной в дверцу машины, понимая, что больше ее уже не открыть. Я хотел пойти с ними, и я хотел пойти убивать, но Рейн, была более важной целью. И все же был один волк, которого я бы хотел найти лично. С собой у меня был пистолет Рейн с серебряными пулями, и я хотел бы, чтобы Изегрим помучился перед смертью.

Перед тем как пойти следом за всеми в дом, я просто постоял и послушал звуки, которые начали доноситься до меня. Крики — вот что это было, и внезапное отвращение к себе подтолкнуло меня на поиски Рейн. Я больше не такой, каковым был раньше, и не тот, кто несколько минут назад говорил с Пратом. Рейн, она изменила меня, и я хотел продолжать идти по пути, который всегда вел меня к ней.

Я не пошел прямо во входные двери, зная, что меня там ожидает, и боялся не выдержать обилия крови, существовала малая возможность того, что я могу не сдержаться и позабыть о своем обещании себе. Ну что говорить, я слаб, и это все мое достоинство.

Обходя вокруг дома, я спешил, не зная, что может предпринять Волчица, услышав звуки нападения. И чем ближе я приближался к заваленному снегом заднему входу, тем отчетливее ощущал кровь. Это было странно, учитывая, что битва началась где-то там, в середине дома. И стоило подойти ближе, я увидел того, кого так отчаянно хотел найти. Изегрим валялся на снегу. Все его тело сочилось кровью, словно кто-то специально надрезал кожу в более кровоточащих местах. Это заставило меня тяжело вздохнуть, прежде чем приблизиться к нему. Серебро. Вот чем сделали раны, серебром, и оттого он сильнее мучился. Его убивали не раны, а серебро, попавшее в них.