Свой против своих

— В книжном он что-нибудь купил?

— В этот выходной — нет. Вообще последнее время новые книги он покупал редко: уже ставить некуда. А соблазнов много, сейчас прекрасные книги издаются. Поэтому Гриша любовался новинками, подолгу рассматривал их в магазине. Каждое новое приобретение обязательно показывал мне.

— На машине он в субботу ездил?

— По-моему, нет. Ничего об этом не говорил.

— Ну а «ракушка», в которой стоит ваша «девятка», из вашего окна видна? — допытывался Алексей Михайлович.

— Нет. Гаражи с той стороны дома, а окна выходят на подъезды.

— То есть теоретически, если бы муж куда-нибудь поехал на машине, вы могли это и не заметить?

— Да, только мне трудно представить, чтобы я этого не знала. Когда Гриша собирался куда-то ехать, это было очень заметно. Начиналось: где документы, где «секретка», еще что-нибудь. В общем, целый шурум-бурум.

— Чтобы мне еще у вас узнать? — в раздумчивости произнес следователь. — Скажите, вернувшись, в тот день Григорий Романович оставался дома?

— Да, занимался мелкими хозяйственными делами. По моей просьбе, разумеется.

— А в воскресенье он куда-нибудь уезжал?

— Нет, почти весь день был дома. Только вечером он пошел прогуляться со своим товарищем. В соседнем подъезде живет наш знакомый, Всеволод Леонидович Казовский. Они иногда встречались. Сейчас тот после инсульта, ходит плохо. Так что если и гуляет, то с кем-нибудь. Вот в воскресенье мой Гриша с ним выходил.

— Бывает, чтобы не тревожить супругу, муж что-то скрывает от жены. Зато может поделиться с приятелем. Хотелось бы поговорить с этим Всеволодом Леонидовичем.

Татьяна Григорьевна дала ему номер телефона Казовского, предупредив, что сегодня звонить уже поздно.

— Он всегда был ярко выраженным жаворонком, — сказала она, — а после инсульта вообще быстро устает и рано ложится.

Следователь пообещал сегодня его уже не беспокоить. Утром он созвонился с Всеволодом Леонидовичем, после чего поехал к нему, предварительно сообщив Александру Борисовичу показания супруги Лисицына.

— К одиннадцати я заеду поговорю с лисицынским соседом. А перед этим загляну в лабораторию. Может, уже готова экспертиза.

— Валяй, — хмуро кивнул «важняк».

Настроение у Турецкого менялось с катастрофической быстротой несколько раз на дню. После минут оптимизма, когда ему казалось, что следствие находится на правильном пути, вдруг опять сдавливало своими когтями уныние. Он даже не пытался скрыть это от сотрудников — пусть видят, что шеф недоволен имеющимися результатами. Может, тогда активизируют свои усилия. Хотя трудно было предъявить к ним претензии. Все старались, делали что могли. Но уж дело попалось больно заковыристое. Да и в мегаполисе, где у каждого человека миллион знакомых, где соседи не знают, что творится за стеной, где до нужного места приходится добираться часами, поневоле все происходит в замедленном темпе.

Дело же Пресняковой и ее охранника было еще отягощено тем обстоятельством, что некоторые фигуранты постоянно работали за границей, у них вся документация велась на иностранном. Пошли Поликарпова туда на экспертизу, тоже не очень-то разберется. Мало того что английский язык, так и формы другие, бланки отличаются от наших. Приходится идти на поклон к другим экспертам. А у тех свои дела — тоже не могут все бросить, чтобы активно помогать следствию.

Начальство Турецкого понимает ситуацию, не дергает его понапрасну. Только ему от этого не легче — сам себя казнит за медленное продвижение. Никак не удается крепко ухватить ниточку, которая позволит распутать весь клубок. Или это ему только кажется? Ведь Скворцовская наверняка знакома с заказчиком убийства, так же, впрочем, как и сама Преснякова знала его. Это люди одного круга.

Александр Борисович попытался вспомнить все те мелкие штрихи, которые вывели следствие на Скворцовскую. Формально ее сначала не в чем было обвинить, а в результате многое сошлось именно на ней. Вряд ли это можно считать случайностью. Масса мелких фактов всегда указывает правильное направление. Сейчас очень важно изолировать Людмилу Витальевну от своего повседневного окружения, обескровить и их, и ее. Если это удастся, то расследование станет сродни проводимому в лабораторных условиях эксперименту, когда полученную информацию можно считать достоверной. В противном случае работа следователей по-прежнему будет идти ни шатко ни валко.

Не удалось! Размышления Турецкого прервал телефонный звонок, который по наитию показался ему тревожным. Хотя, казалось бы, что тут можно почувствовать — металлический шарик всегда стучит по колокольчику с одинаковой силой и скоростью, находящимися в зависимости только от подаваемого электрического напряжения. Тут уже неважно, спешат тебе сообщить, что у тебя родился ребенок или сгорела квартира. Во всех случаях звенит одинаково. Почему же вдруг этот звонок показался ему тревожным?!

— Александр Борисович, это Курточкин. Вчера вечером была застрелена сотрудница банка «Орион» Чохонелидзе…

Следователь еще что-то продолжал темпераментно говорить, только Турецкий уже слышал его вполуха: противник опередил их. Самое обидное, что ненамного, на считаные часы. В результате же погибла молодая, судя по отзыву Поликарпова, прекрасная женщина. Тут уже и сомнений быть не может — убрали важную свидетельницу. Однако это вовсе не означает, что она была способна свидетельствовать против Скворцовской. Там же неисчислимое множество клиентов — юридических лиц, физических, все недовольные банком автоматически переносили свое недовольство на его сотрудников, в том числе и на такую ключевую должность, как заведующая операционной службой.

— И вы знаете, Александр Борисович, — продолжал Курточкин, — я пока даже не стал смотреть результаты экспертизы по Лисицыну. Боюсь спугнуть, простите за черный юмор, удачу. По первым внешним признакам это могла быть работенка утреннего убийцы. Такое впечатление сложилось у меня со слов дежурного следователя. Я сейчас поеду туда разберусь.

— Где это случилось?

— Далеко, в Теплом Стане, возле ее дома, рядом с подъездом. Я уже предупредил лисицынского соседа, что приеду к нему позже.

— Прямо не знаю, допрашивать сейчас Скворцовскую или повременить, — задумчиво произнес Турецкий. — Пожалуй, допросим. А вы, Алексей Михайлович, как только найдется нужная зацепка, сразу звоните. О гибели Чохонелидзе Скворцовской говорить раньше времени не станем.

Да, понедельник — день тяжелый, что и подтвердилось вчера лишний раз. Однако вторник, во всяком случае нынешний, тоже легким не назовешь.

Вскоре в кабинет следователя привели банкиршу. Разъяренная фурия сидела молча и бросала на следователя испепеляющие взоры. Турецкий вдруг подумал, что, улыбнись эта женщина, ее лицо могло бы стать привлекательным, даже красивым. Однако он-то видел ее первый раз на кладбище, второй раз здесь, на допросе. Оба раза Скворцовской было не до улыбок.