Свой среди своих
Шрифт:
– Готовьте план, – резюмировал начальник управления. – С директором я согласую.
– А вот еще был случай [45] .
В ожидании приезда штурмовой группы РССН Мальков и Оленев устроились в пустом третьем салоне эконом-класса и пили привезенный старшим лейтенантом кофе, не забыв предложить его остальным «террористам». Наблюдатели отказались от своей порции в пользу остающихся на борту коллег, которым в скором времени светила встреча с агрессивно настроенными спецназовцами, а «заложникам» кофе не был положен по статусу. Да и не хватило бы небольшого термоса на полсотни желающих.
[45]Далее
– Году в девяносто четвертом… – Оленев разломил пополам маленькое печенье, пачка которого была его вкладом в совместную трапезу, и с видимым удовольствием начал жевать. – Разгул демократии, понимаешь… Приходит к нам группа творческой интеллигенции. Журналисты, писатели, парочка драматургов, даже искусствовед среди них затесался. Ну, только прошли пост внизу, встали у лифта, и тут одна писательница хвать проходящего прапорщика за рукав и как завопит: «А ну, мясорубку покажите!»
– Какую мясорубку? – не понял Егор.
– Вот! – Майор взмахнул руками, чуть не перевернув откидной стол со стаканчиками и печеньем. – И он не врубился. Тетка опять: «Где мясорубка?!» Прапор почесал репу и говорит: «Наверное, на пятом этаже, в столовой. Идите туда, вам покажут…» Писательница в крик: «Да вы издеваетесь! Да я все про вас знаю! Немедленно мясорубку показывайте!» Тут уже прапор злиться начал. «С головой плохо? – спрашивает. – Так у нас медслужба для таких буйных имеется!» В общем, скандальчик разросся до того, что прибежал комендант. Писательница к нему с теми же претензиями, тот ее тоже в столовую отправляет…
– А что за писательница? – поинтересовался Мальков.
– Нинель Катырли…
– Слышал, но не читал, – посетовал Егор.
– Что интересно – вроде умная женщина. – Игорь пожал плечами. – С точки зрения литературы очень недурственно пишет, язык богатый, сюжеты в рассказах и повестях интересные… Но как связанной с органами госбезопасности фактуры касается – всё, туши свет, сливай воду. Начинается поток неотягощенного логикой сознания.
– А мясорубка тут при чем?
– Мясорубка – конек Катырли, – вздохнул Игорь. – Где-то, видимо, услышала эту бредовую историю и теперь ее повсюду пропагандирует. Дело вот в чем: в среде диссидентов существовала легенда о том, что в наших «подвалах» есть огромная мясорубка, через которую пропускают трупы невинно убиенных и замученных, а кровь и перемолотые останки якобы спускают по специальному желобу в Неву. Благо та рядом… На Катырли эта легенда произвела неизгладимое впечатление, и, как только у нас разрешили издавать все что угодно, она стала впихивать упоминания о мясорубке практически в каждое свое произведение, где речь идет о Питере доперестроечных времен. Дошло до того, что она сама начала «свидетельствовать» о том, что лично видела, как ранним утром у набережной рядом с Литейным мостом расплывается кровавое пятно и как рыбы жадно хватают кусочки перемолотых трупов. Типа, много лет подряд по утрам ходила на то место, где этот пресловутый желоб выходит в реку, наблюдала эту картину и молилась за души погибших в застенках ЧеКа.
– Бррр, – скривился старший лейтенант. – Душераздирающее зрелище…
– И я о том же, – согласился Оленев. – Но ей же нормальным языком не объяснить… Комендант повел ее в подвал, включил свет, говорит: «Ищите!» Инженерша человеческих душ подвал облазала и погрустнела. Нет мясорубки и желоба, хоть тресни… Тут другой «великий диссидент» вмешивается. «Замуровали! – кричит. – Прямо перед нашим приходом! И вообще – тут восемь подземных этажей!»…
Мальков хихикнул.
Рассуждения о семи-, восьми-, иногда даже – о двенадцати подземных этажах здания на Литейном, 4 он слышал и читал многократно. Якобы в мрачном подземелье располагались пыточные камеры и «конвейеры»
для массовых допросов, боксы для медицинских экспериментов над задержанными, тайная библиотека Феликса Дзержинского, подпольный публичный дом исключительно для сотрудников НКВД-КГБ, могилы заслуженных чекистов и многое другое.Авторы публикаций старались переплюнуть друг друга в описании «ужасов Большого дома» и часто доходили до полного маразма.
К несчастью для сильно «демократизированных», но не всегда образованных акул пера, многоярусных подвалов в здании ФСБ не было. Было только бомбоубежище. Петербург стоит практически на болоте, поэтому углубляться в почву глубже, чем на десять метров, не рекомендуется. К тому же технологии строительства метрополитена в те далекие года, когда возводился дом номер четыре по Литейному проспекту, находились в зачаточном состоянии и при сооружении здания не использовались. Возможно, в одном из первоначальных проектов могли предусмотреть один-два подвальных этажа, но близость Невы и сложности гидроизоляции перечеркнули сии авангардистские планы.
– Комендант озверел окончательно, – продолжил майор, – сбегал в бытовку за ломом и вручил его экс-диссиденту. «Долбите, – говорит, – я разрешаю!» Ну, этот придурок пару раз тюкнул по бетону, но как-то вяло. «Тут, – молвит, – динамит нужен» Естественно, взрывать здание ему никто не дал. После чего, как ты понимаешь, в прессе появляется серия статей о том, как над делегацией правозащитников издевались «бериевские сатрапы». Описывались изощрённые насмешки над уважаемыми лидерами демократического движения, сокрытие нами многоэтажного подвала путем заливки бетона на люк, перенос мясорубки на пятый этаж и прочие прелести.
– А в той делегации что, так ни одного нормального не нашлось?
– Почему не нашлось? Нашлось… Только вот их материалы либо вообще никуда не поставили, либо изрядно подсократили и тиснули петитом на самые дохлые полосы.
– Вообще-то ситуация знакомая, – согласился Егор. – Меня Рыжиков тоже типа правозащитной прессой загрузил.
В проеме появился один из наблюдателей:
– Всё, ребята, счастливо!
– Ну вот. – Оленев поднялся из кресла. – Приехали наши орлы. Пошли, будем готовиться к «героической гибели»…
Ближайший помощник лидера одной из этнических преступных группировок, в невообразимом количестве расплодившихся в Питере после 1985 года, и одновременно с этим – заместитель руководителя отделения Союза правых сил в Гатчине, мнил себя излишне крутым, неуязвимым для сотрудников правоохранительных органов и спецслужб и потому на язык был весьма несдержан.
Что для человека, получившего гатчинскую прописку через фиктивный брак, имеющего весьма запутанные отношения с налоговыми органами и физически хилого было несколько неосмотрительно.
На одной из пресс-конференций, созванной по случаю очередного провала СПС на выборах в городское собрание и должной продемонстрировать решимость гатчинских монетаристов-либералов продолжать борьбу с «губернаторской кликой», заместитель крёстного отца невеликого масштаба наговорил достаточно о своих дружеских отношениях с северо-кавказскими бандитами, для того чтобы им заинтересовались и Служба экономической безопасности, и Служба по борьбе с терроризмом.
Все операции ФСБ начинаются с разведки обстановки.
В отличие от МВД и прокуратуры, где до сих пор в цене лишь выбиваемое разными способами «чистосердечное признание», секретная служба сначала старается по максимуму собрать прямые и косвенные доказательства участия подозреваемого в той или иной вредной для государства деятельности, а уж затем переходить к фазе обысков, арестов и работе непосредственно с задержанными. Хотя, конечно, бывают и исключения, когда в руки следователей попадают сырые дела.
Происходит сие в основном из-за пресловутого «человеческого фактора».