Своя Беда не тянет

— Тело таскали, — грустно сказал Питров и намотал на палец длинную нитку из джемперочка. — Там такие странные следы волочения! Они затоптаны, но они есть. Физрук крепкий парень, высокий, поднять его мог только физически сильный человек.

— Вы на что намекаете?

— Ни на что, — Питров улыбнулся, потом засмеялся. — Я перечисляю факты.

— А зачем вы мне их перечисляете?

— А затем, что вы потрясающе нелюбопытны, дружище! Другой бы уже завалил вопросами: что, где, как, почему?

— Вы же следователь, а не сосед по подъезду! Я думал, что следователь сам задает вопросы. — Я почувствовал, как кровь застучала в висках.

— Ну, знаете, человек обычно не в силах совладать с любопытством, особенно, если дело касается убийства.

— Я в силах. Я не любопытен, и особенно, если дело касается чужой смерти. На вашем месте я бы не тратил зря времени. Я бы обратил внимание на то, что второй раз одним и тем же способом убивают молодого, здорового, парня. Светловолосого и могучего. Вам не кажется это странным?

— Кажется. Поэтому я и пришел к вам. Жаль, что вы ничего не видели и ничего не слышали. Жаль, что у вас опять кончилась заварка. — Он встал, быстро напялил свой пуховичок, шапку-ушанку с опущенными ушками, и стал похож на ребенка-детдомовца. — До свидания, — сказал он.

— Прощайте, — сказал я.

Когда дверь за ним захлопнулась, я почувствовал себя так, будто разгрузил вагон кирпичей. Разгрузил, а потом опять загрузил. Я открыл кабинет, подошел к сейфу и достал папку с надписью «ПЖ». Я изучал верхнюю бумагу, когда дверь кабинета открылась, и на пороге возник сияющий от счастья Питров.

— Ай, как неосторожно! Зачем вы находитесь в протравленном помещении?

От возмущения я подавился и закашлялся.

— У меня последний вопрос, — вещал с порога Питров, и мне показалось, что уши от шапки хлопают его по щекам, как это случается у спаниелей. — А откуда вы знаете, что физрук из десятой гимназии — молодой, могучий парень со светлыми волосами?

— Мы, знаете ли, учителя, иногда между собой общаемся, — прошипел я как злобная баба.

Он рассмеялся:

— Не думаю, что вы успели пообщаться. Василий Иванович устроился работать в гимназию неделю назад. Он приехал из другого города и устроился! Ха-ха-ха! Все-таки вы осторожней с отравой, а то надышитесь, неровен час, заболеете и помрете, до свидания!

— Мышиная отрава меня не возьмет, — сказал я, сжимая кулаки.

— Тараканья! — воскликнул он. — Запомните, вы травите тараканов!

Он захлопнул дверь, а я обессиленно рухнул в кресло.

Пять минут медитации с закрытыми глазами, и я почувствовал, что снова могу вернуться к бумагам в папке. Первым оказалось письмо на имя директора школы Троцкого В.И., отправленное из районо. В письме сообщалось о том, что нашей школе по представлению Управления образования Управление финансов мэрии выделяет миллион рублей на обеспечение противопожарной безопасности школы. В том числе на установку противопожарной сигнализации. Я присвистнул. Миллион рублей! Хорошие деньги. Пожалуй, хватит на то, чтобы бассейн пристроить к школе, а не только чтобы оборудовать здание сигнализацией. Ильич ничего не говорил мне об этом, укладываясь в больницу. Мои размышления по поводу огромности суммы подтвердили другие бумаги. Это были прайсы фирм, занимающихся установкой оборудования, и цены в них разнились от двухсот пятидесяти тысяч до трехсот. Ничего себе вилочка, в семьсот тысяч рублей! Кажется, это тысяч двадцать пять долларов. Пришло время навестить Ильича в больнице. Последним в папке лежал прайс, где красным фломастером была обведена самая низкая цена на установку и оборудование — двести тысяч рублей. Прайс принадлежал фирме «Эталон» и содержал уточнение, что в эту сумму входит еще одна услуга — страхование здания и имущества на сумму два миллиона рублей. Странно, что Ильич ничего не сказал мне об этом. Я хоть в темных делишках его и не участвовал, но он всегда пытался получить у меня совет.

Я отыскал в мобильнике телефон Нэльки, но позвонить не успел. Телефон запиликал у меня в руках. На дисплее высветился домашний номер Ильича.

— Жаль, что мой телефон остался в доме у цыган, — сказала мне в ухо Элка. — Как ты думаешь, по мобильнику не вычислят, что я причастна к расправе над наркоторговцами?

— Скажешь, что у тебя его украли, — усмехнулся я. — Слушай, раз ты так послушно сидишь дома, может, сварганишь какую-нибудь еду к вечеру? Суп, например.

— Суп? Я?!

Я сильно рисковал, предложив это Элке. У нас только наметился позитив в отношениях, слабый, нестойкий мир…

— Бизя, я звоню тебе сказать, что я позвонила в редакцию и заявила в план цикл статей-расследований об «откатах». Бизя, ты не представляешь как это сейчас актуально!

— Представляю, — буркнул я. — Ты опять за свое? Ты деньги со счета сняла? Тебе нужно сделать визу, загранпаспорт и заказать билеты.

— Я хочу быть лучшим журналистом года! Бизя, где кейс?!

— Ты будешь лучшим покойником года! — я начал терять терпение и то, что у нас называлось миром, опять дало жирную трещину. Мне захотелось нажать отбой раньше, чем я услышу ее ответ.

— Бизя, а какой суп ты любишь? — спросила Элка так, будто всю жизнь сидела дома в халате и пекла пироги.

— Борщ! — заорал я и все-таки нажал отбой.

* * *

Нэлька без тени сомнения сдала мне отделение и номер палаты, где лежал Ильич.

— Только паспорт возьми, там охрана сидит, — предупредила она.

Кажется, шеф хорошо позаботился о своей безопасности.

В школьном дворе тарахтела «Ока». Ритка сидела за рулем и пыталась сдвинуться с места. «Ока» буксовала, Ритка психовала, и вместо того, чтобы пытаться вылезти из сугроба враскачку, давила со всей силы на газ, отчего машина ревела, но с места не двигалась. Я подошел сзади, приподнял «Оку» и вытолкал из сугроба. Удрать я не успел.

— Мерси! — вылезла из машины Ритка. Я еще не отошел от разговора с Питровым и не был готов к новым неожиданностям. Но передо мной стояла прежняя Ритка. Вместо шубы на ней была легкая куртка, глаза блестели, а не сверлили.

— Зря приехала, — сообщила она. — В школе никого нет.

— Похороны.

— Да. Я знаю. И новое убийство. Просто маньяк какой-то завелся.

— Я, слава богу, раньше ушел. Лилька милицию вызывала. Слушай, забываю тебе сказать, — нужно было срочно уходить от скользкой темы, — я тогда на крыше допросил немного Глазкова. Он признался, что в банду Грибанова, которая охотилась за бомжами, входили Малявин, Сорокин и Башмаков из мужского одиннадцатого, как ты и предполагала. Еще трое из шестой гимназии, но фамилий он не знает.

— Знаю, — кивнула Ритка, — допросила уже Ваньку в психушке. Он все рассказал. Я всех прошерстила, все признались. Так как парням больше четырнадцати, на всех завели уголовное дело. Грибанов их здорово обработал. Он называл больных и нищих «лишние люди». Парни свято верили, что делают правое дело. Грибанов и наркотой-то торговал, чтобы очистить землю от слабаков и уродов. Только сам Ванька на траву и подсел, слава богу, до героина еще не дошел. Психика у него слабая, наследственность не очень…

— Как он там?

— Лечится.

Она села в машину, махнула мне рукой и уехала. Похоже, мне все померещилось в прошлый раз. Ритка «свой парень» и настоящий друг.

Я забежал в киоск, купил пачку виноградного сока, бутылку водки, и поехал в больницу.

Ильич в больнице шикарно устроился. Одноместная палата была укомплектована хорошей мебелью, телевизором, холодильником, душевой кабиной и больше напоминала дорогой гостиничный номер. Охранник на вахте платного отделения был при оружии, и шутить с ним совсем не хотелось. Он тщательно проверил мои документы, попросил надеть белый халат, бахилы, и выписал пропуск. У меня осталось впечатление, что мне разрешили посетить секретное химическое производство.