Сввпсу-"Ю". Часть 2

Ничего не вижу, ничего не слышу!

(Импровизация в троллейбусе N6)

Тщится в буднях трудовых народ.

Грешник падший грезит индульгенцией.

Падает вниз маслом бутерброд,

А культура -- вниз интеллигенцией...

(Леонид Авербух)

Чем опасна импровизация, скажу я Вам - это тем, что ты сам не знаешь, что и когда выкинешь и какие от этого, могут быть последствия. Ехали мы как-то втроем, в центр Симферополя в троллейбусе. Мы - это я и два Костика, Попов и Барсуков. Народу в салон уже поднабилось достаточно. Костя, который Барсуков, стоял, с головой погрузившись в мир внутренних переживаний, а нам с Поповым захотелось вдруг постебаться над массами, правда, мы еще сами не знали, каким образом.

Мы с Костей действительно нашли друг друга в этом нелегком деле. Например, стоя в салоне автобуса, или троллейбуса, сделав несчастные лица, начинали надрывно кашлять над ухом у какой-нибудь бабки, которая потом пробовала уступить нам место из жалости. Однажды, за наши проделки, нам чуть было не подпортили прически и изображения. Мы ехали откуда-то с Москольца на "Куйбышатник". Не помню уже, что мы там делали, но - ехали. Оттуда. На "Куйбышатник". Троллейбус был двухдверный, видимо в троллейбусном парке, за неимением троллейбусов трехдверных, городских, на маршрут выдали предназначавшийся для междугородных перевозок.

Итак, мы подъезжали и стали готовиться к выходу. Проход между сиденьями узкий. Спросили у стоявшего впереди мужика - "Вы будете выходить?" Он утвердительно кивнул. Встали на выход - из передней двери. На остановке - толпа. Мы выходим последние. Костян еще из салона - "Посадки нет, троллейбус идет в парк!" "Ах ты ж, ёпт..." - передние остались

стоять на остановке, задние зашли в салон и уехали. Услышав маты за спиной, дружно пришли к выводу, что нужно увеличивать темп, пока не пострадали. Вот так иногда забавлялись.

И вот, снова мы в троллейбусе и едем в центр. Барсук в своих мыслях, а мы снова готовы исполнять. Хоть что. Вспомнили о большом количестве глухонемых на Симферопольской мебельной фабрике, занятых на шумном производстве. Они ходили по территории и беззвучно беседовали между собой. Но иногда они начинали ругаться между собой и тогда ветер от размахивавших рук поднимал пыль с асфальта, под восторженные замечания Кости - "Во орут! Оглохнуть можно!"

Вспомнив, стали изображать глухонемых уже из себя, размахивая пальцами и изображая артикуляцию под сочувственные возгласы сердобольных бабушек о том, что - "Вот ребята... такие молодые и глухонемые... несчастные..." Несчастные в это время, как могли, сдерживали себя, чтобы не заржать в голос. В окружении такого количества сочувствующих, вдохновение пришло само собой. Мы уже и сами начинали понимать, что говорим друг другу языком жестов. А говорили мы примерно следующее - "Придурок, пора двигаться к выходу и выходить, пока нас не вычислили и не выкинули отсюда!"

Как назло, в момент наивысшего нашего вдохновения, Барсук вышел из своего внутреннего мира в мир внешний и решил обратиться к нам, чтобы узнать, который сейчас час и не опаздываем ли мы. "Пацаны, сколько время?" - спросил Костян, глядя на нас. Попов, встав к нему в пол-оборота и не переставая жестикулировать, рассказывая что-то непонятное мне, сквозь зубы процедил, закрывая рот ладошкой - "Барсук, отъ.бись!" Костян на какое-то время успокоился, однако - ненадолго. Видимо потребность в знании времени была непреодолимой, а может быть, тяга к импровизации передалась от нас и к нему.

Мы продолжали нашу тихую, но в то же время, довольно эмоциональную беседу, как Барсукова снова придолбило узнать время. "Пацаны, сколько время?" - спросил Костян уже немного громче, глядя в упор на нас. Тут уж не сделаешь вида, что говорят не нам. Попов сделав страшное лицо, снова, не прерывая своей жестикуляции и закрыв рот ладошкой, процедил - "Барсук, отъ.бись!"

Тогда Костян сделал то, чего от него не ожидали ни Попов, ни я. Он просто взял и довольно чувствительно похлопал по плечам каждого из нас, а когда мы обернулись к нему - похлопал по своему запястью, примерно по тому месту, где у среднестатистического обывателя находятся наручные часы. Мы дружно ткнули ему в нос свои часы. "Я - слепой!" - на весь салон сказанул Костя. "Гы-ы-ы-ы..." - ответили оба глухонемых... Хорошо, что троллейбус подъехал к остановке и нам не пришлось выслушать все, что о нас думают ранее сердобольные бабульки...

За веру!

Увы, недолго, плачь не плачь,

сердца поэтов в мире живы.

– - Как я люблю, -- сказал палач, --

душить прекрасные порывы!

(Дмитрий Саклаков)

Выпуск уже был не за горами. Мы давно уже жили на съемных квартирах и ходили в Училище каждый день к подъему, как на службу. Через некоторое время, на тропах массовой миграции курсантов, стали попадаться милые девушки, раздающие прекрасно распечатанные журналы под названием "Сторожевая башня". "Мы принадлежим к "Свидетелям Иеговы" - говорили они первым делом. Наверное, Вы помните тот чудесно и качественно напечатанный журнал, в котором было много картинок, где люди с придурковато - счастливыми лицами куда-то идут, или что-то делают с надеждой на царство Божие и прочие заманчивые вещи. Причем все это напечатано на такой бумаге, или ее заменителе, которым просто бесполезно растапливать костер - не горит!

И все бы ничего. И, может быть, мы бы постигли это самое царство, или согласились постигать его в компании одной из этих милых девчонок, заведя весьма многообещающее знакомство и "забив" перед этим стрелку... Кто знает... Если бы не один маленький нюанс. Они появлялись на нашей дороге в аккурат тогда, когда нужно было спешить в Училище. Когда время уже поджимало. Закон подлости ведь, никто не отменял. Вот нужно было успеть просто позарез! А отбрехаться от них не было никакой возможности - пристанут, как банный лист к заднице и все! Не оторвешь, не порвав!

Идешь бывало себе в Училище, "на службу", никого не трогаешь... Что называется - "на своей волне". То есть - меньше всего думаешь о Царстве Божием. И вдруг хлоп! Из кустов, где-нибудь, на перекрестке дорого между аркой Парка Шевченко и улицы Севастопольская, выныривает целая толпа симпатичных девчат и начинает тебе что-то рассказывать о столь высоких материях. А тебе - не до этого. Мало того, что успеть нужно "на службу", так еще и "госы" на носу.

Некоторые из курсантов, тем временем, довольно добросовестно освоили "учебную программу" этого религиозного течения и могли вести богословские споры на достаточно высоком уровне. Однако это ни в коей мере не мешало им носить военную форму одежды и проходить впоследствии действительную военную службу в рядах Вооруженных Сил многих государств - бывших советских республик. Религиозные убеждения, как говорится, религиозными убеждениями, а кушать хочется всегда.