Священная книга оборотня
Шрифт:
Сев за компьютер, я задумалась. Моя интернационально-феминистическая составляющая требовала, чтобы ответ строился вокруг фразы «suck my dick», как у самых продвинутых американок. Но рациональная часть моего «я» подсказывала, что в письме, подписанном Александром, этого будет недостаточно. Я написала следующее:
Dear Lord Cricket,
Being extremely busy, I'm not sure that you can currently suck my dick. However, please feel encouraged to fantasise about such a development while sucking on a cucumber, a carrot, an eggplant or any other elongated roundish object you might find appropriate for that matter.
With kind regards,
Alexandre Fenrir-Gray
Я
– Ну? – спросил он.
– Примерно так, – сказала я. – Дорогой лорд Крикет, в настоящий момент я очень занят и не уверен, что вы можете сделать мне, так сказать, это самое. Однако не стесняйтесь фантазировать на эту тему в то время, как будете сосать огурец, морковку, баклажан или любой другой продолговатый округлый предмет, который вы найдете подходящим для этой цели. С уважением, Саша Серый.
– А можно без уважения?
– Тогда не будет аристократично.
– Ну ладно, – вздохнул он. – Посылай… А потом иди сюда, у Серого Волка есть дело к Красной Шапочке.
– Какое еще дело?
– Сейчас у нас будет это… Коллоквиум по психоанализу русских народных сказок. Мы будем кидать Красной Шапочке пирожки в корзинку. К сожалению, пирожок у нас всего один. Поэтому кидать его в корзинку мы будем много раз подряд.
– Фу какая пошлость…
– Ты сама подойдешь или мне за тобой сходить?
– Сама подойду. Только давай договоримся, быстренько-быстренько. Нам уже ехать пора. И сегодня мне ничего не перекусывай, а то я замучилась новые трусики покупать, хорошо? Мне же не всякие подходят.
– Угу.
– И еще, пока ты говорить можешь…
– Чего?
– Скажи, почему тебе каждый раз надо ввернуть в разговор эту апологию самодовольного воинствующего невежества?
– Это как?
– Ну как про Красную Шапочку и психоанализ. Мне иногда кажется, что ты пытаешься трахнуть в моем лице всю историю и культуру.
– С культурой – есть немного, – сказал он. – А при чем тут история? Ты что, Сфинкс? Сколько тебе, кстати, лет? Я бы дал лет шестнадцать. А сколько на самом деле?
Я почувствовала, как мои щеки становятся горячими-горячими.
– Мне?
– Да.
– Знаешь, – нашлась я, – я как-то читала стихи одного прокурора в малотиражке министерства юстиции. Там было стихотворение про юного защитника Родины, которое начиналось со слов: «Я не дал бы ему и пятнадцати лет…»
– Ну понятно, – сказал он, – сын полка. А при чем тут эти стихи?
– При том. Когда человек в твоей форме говорит «я бы дал тебе лет шестнадцать», сразу начинаешь думать, по каким статьям.
– Если тебя раздражает этот китель, – сказал он, – сними свое глупое платье, и скоро вместо погон будет мягкая серая шерстка. Вот так, хорошо. Какая ты сегодня умница…
– Слушай, а ты им сделаешь пропуск в храм Христа Спасителя?
– У-у-у!
– Нет? И правильно. Мы же только что этому Брайану ответ написали. Хотя… Хочешь вклеить ему так, чтобы вышло по-настоящему аристократично?
– Р-р-р!
– Если после этого письма, где ты ему все
объяснил, ты все-таки устроишь ему пропуск, будет действительно высший класс. А?– Р-р-р!
– Значит, сделаем?
– Р-р-р!
– Хорошо. Я тебе тогда напомню… Вот дурак, а? Я же сказала, не перекусывай! Купи себе пластмассовую кость в собачьем магазине и грызи на здоровье, когда меня здесь нет. Что у тебя, зубы режутся? Волчище… И давай быстрее, через час надо быть в лесу.
Машина остановилась на краю леса, недалеко от панельной шестиэтажки, которую я наметила в качестве начального ориентира.
– Куда теперь? – спросил Александр.
Он держал себя со снисходительным дружелюбием взрослого, которого вовлекают в бессмысленную игру дети. Меня это раздражало. «Ничего, – подумала я, – посмотрим, что ты скажешь через час…»
Взяв пакет с шампанским и бокалами, я вылезла из машины. Александр что-то тихо сказал шоферу и вылез следом. Я неспешно пошла к лесу.
В лесу уже было лето. Стояли те удивительные майские дни, когда зелень и цветы кажутся бессмертными, победившими навсегда. Но я знала – пройдет всего две-три недели, и в московском воздухе разольется предчувствие осени.
Вместо того чтобы любоваться природой, я глядела под ноги – мои каблуки-шпильки уходили в землю, и надо было следить, куда ставишь ногу. Мы дошли до скамейки, стоявшей между двух берез. Это был следующий ориентир. Отсюда до дома лесника оставалось всего несколько шагов.
– Присядем, – сказала я.
Мы сели на скамейку. Я протянула ему бутылку, и он ловко открыл ее.
– Хорошо тут, – сказал он, разливая шампанское по бокалам. – Тихо. Еще весна, а все уже зеленое. Цветы… А на севере всюду снег. И лед.
– Чего это ты про север вспомнил?
– Так просто. За что пьем?
– За счастливую охоту.
Мы чокнулись. Допив шампанское, я разбила бокал о край скамейки и острой стеклянной кромкой перерезала лямку платья над правым плечом. Он следил за моими действиями с хмурым неодобрением.
– Будешь изображать амазонку?
Я промолчала.
– Слушай, а почему ты вся в черном? И очки черные? Закос под «Матрицу»?
Я опять промолчала.
– Нет, ты не подумай. Черное тебе действительно идет, только…
– Дальше я пойду одна, – оборвала я.
– А мне что делать?
– Когда я побегу, можешь бежать следом. Только где-нибудь сбоку. И умоляю тебя, не вмешивайся. Даже если тебе что-то не понравится. Просто держись в стороне и смотри.
– Ладно.
– И соблюдай дистанцию. А то напугаешь людей.
– Каких людей?
– Увидишь.
– Мне все это не нравится, – сказал он. – Тревожно за тебя. Может, лучше не надо?
Я решительно встала.
– Все. Начинаем.
Я уже говорила, что целью охоты на кур является супрафизическая трансформация, и здесь очень важна правильная последовательность подготовительных действий. Чтобы трансформация началась, мы ставим себя в крайне неловкое положение – такое, когда от собственной нелепости перехватывает дыхание и хочется провалиться сквозь землю от позора. Именно для этого нужны вечернее платье и туфли на каблуках. Мы доводим ситуацию до такого абсурда, что нам не остается иного выхода, кроме как превратиться в зверя. А курочка требуется как биологический катализатор реакции – без нее трансформация невозможна. Крайне важно, чтобы она оставалась в живых до самого конца – если она гибнет, к нам быстро возвращается человеческий облик. Поэтому выбирать следует самую здоровую и сильную птицу.