Священная тайна
Шрифт:
— Джил! Это ты, старик?
— Да, Джи-Джи. Это я.
— Блин, Джилли Родригес! — радостно воскликнул его старый приятель. — Я слышал, что тебя замели святоши из Божьего эскадрона.
— Не-е… старик. Мне просто пришлось смыться из города…
Повисла пауза. В прошлой жизни Родригесу приходилось «смываться» только тогда, когда ему грозили крупные неприятности с законом.
— А где ты сейчас, старик?
— В Квинсе… Надо уладить кое-какие дела. Просекаешь?.. Вот только не с чем работать…
— Да… — Голос Джи-Джи очень напоминал голос его матери. — А что тебе нужно?
Во время полета Родригес коротал время,
— Мне нужно кое-что… специфическое… — наконец произнес Родригес.
— Я могу достать тебе все, что захочешь. Лишь бы были бабки.
Родригес улыбнулся.
— Отлично. — Выйдя через вращающуюся дверь, монах попал на холод нью-йоркского утра. — Бабки у меня есть.
85
Латунная табличка на входе сообщала, что в здании находится редакция «Itaat Eden Kimse». Водитель такси не хотел рисковать, и Лив оставила ему в залог свой телефон.
— Я сейчас к вам кого-нибудь пришлю, — пообещала она. Пожилая секретарша в приемной провела Лив в международный отдел, располагавшийся на первом этаже.
Войдя в просторное помещение, журналистка почувствовала себя как дома. Все редакции, в которых ей доводилось бывать, выглядели одинаково: низкие натяжные потолки, лабиринт столов, отделенных друг от друга невысокими перегородками, неоновые лампы, которые освещают помещение и днем и ночью… Лив всегда удивляло, что сосредоточием современной журналистики с ее критикой правительства, Пулитцеровскими премиями, жизненными материалами, ежедневно затопляющими газетные киоски, является такое вот банальное место, в котором вполне можно было заниматься продажей страховых полисов.
Осматривая офис, Лив заметила энергичную женщину, быстро шагающую в ее направлении. Черные волосы незнакомки были уложены в прическу, модную в сороковых годах прошлого века. Идеально подведенные губы расплылись в широкой улыбке. Энергия била из нее ключом. Лив не удивилась бы, если бы женщина вдруг начала петь или пустилась в пляс.
— Мисс Адамсен?
Женщина взмахнула ухоженной, с идеальным маникюром рукой в приветственном жесте, отдаленно похожем на фашистский салют.
Удивленная, Лив протянула руку для рукопожатия.
— Ахла, — пожимая протянутую руку, словно компостируя билет, представилась женщина. — Я офис-менеджер.
Ее глубокий голос резко контрастировал с кукольной внешностью.
— Я только что получила согласие на то, чтобы выдать вам определенную сумму.
Развернувшись, турчанка уже хотела провести Лив вглубь офиса, но упоминание о деньгах вывело журналистку из ступора.
— На улице стоит такси. У меня совсем нет денег, и водитель взял мой мобильник в залог. Не могли бы вы послать кого-нибудь расплатиться с ним?
Губы турчанки сложились бантиком.
— Без проблем, — сказала она таким тоном, что у Лив не осталось сомнений: все как раз наоборот. — Садитесь сюда.
Женщина указала на незанятый стол.
— Сегодня он ваш, но если вы задержитесь, то придется «подселить» к вам еще кого-нибудь. Сейчас к нам в город прибыло много журналистов. Все интересуются скандалом вокруг Цитадели. Вы тоже пишете об этом?
— Э-э-э… нет… — промямлила Лив. — Я пишу… о туризме.
—
А-а-а! Ладно… Здесь все, о чем вы просили. Деньги я принесу, как только получу необходимую подпись, а сейчас пойду и расплачусь с таксистом.Женщина элегантно развернулась на высоких каблуках.
— Кстати, — бросила она через плечо, — ваш босс просил ему позвонить. Внешние звонки у нас через девятку.
Лив провела ее взглядом. Не женщина, а воплощение целеустремленности.
Журналистка оглядела выделенный ей стол: светлый компьютер, стационарный телефон, кактус, который слишком часто поливали, заключенная в рамку фотография мужчины лет тридцати пяти. Рядом женщина обнимает сидящего на ее коленях мальчика лет трех. Малыш — уменьшенная копия отца. Лив решила, что стол наверняка принадлежит мужчине. Он производил впечатление дотошного человека. Для настоящего журналиста порядок на столе казался подозрительным.
Лив поймала себя на том, что завидует мужчине.
Она смотрела на застывшее мгновение счастливой семейной жизни. Фотография излучала положительные эмоции. Этих людей объединяли невидимые крепкие узы. Лив почувствовала себя человеком, листающим рекламную брошюру великолепного курорта, который ему вряд ли когда-нибудь удастся посетить.
Отведя взгляд от фотографии, Лив взяла старомодный блокнот, листы которого скреплялись спиральной пружиной. Откинув обложку, девушка записала вверху на первой странице дату и место. Из собственного журналистского опыта она знала, насколько это важно — точно знать время и место написанного.
Затем Лив схематично нарисовала человеческое тело и по памяти перенесла на рисунок расположение шрамов, увиденных ею на фотографиях. Закончив, она окинула взглядом свидетельство перенесенных братом мук и перевернула страницу.
Потом Лив записала выцарапанные на яблочных зернышках буквы и символы, добавила все слова, которые получила, переставляя буквы то так, то эдак, и задумалась. Чаще всего выходило «SAM», по понятным причинам, и «АCК» [33] . Из нескольких глаголов, которые получались из букв, этот был, пожалуй, единственный, похожий на приказ.
33
Спроси (англ.).
Когда Лив училась в колледже, ее преподаватель говорил, что глагол «спрашивать» является ключевым в журналистике. Разница между хорошим и плохим репортером заключается в умении сформулировать правильный вопрос. Работая над трудным репортажем, надо задать себе пять вопросов, начинающихся с большой «W», и сосредоточить все силы на поиске ответов.
Перевернув лист, Лив записала:
Who (Кто) — Сэмюель.
What (Что) — совершил самоубийство.
When (Когда) — вчера утром (около 8:30 по местному времени).
Where (Где) — Цитадель, город Рун.
Why (Почему) —…
Последний вопрос остался без ответа. Почему он покончил с собой? При обычных обстоятельствах она взяла бы интервью у тех, кто общался с жертвой незадолго до рокового шага, но Аркадиан сказал, что это невозможно. Цитадель не поддерживает связей с внешним миром. В центре бури царит молчание.
— Вот, — сказала офис-менеджер, внезапно появившись возле Лив.
В руках женщина держала ее телефон и толстый конверт с деньгами.