Священное сечение

— Маньяк очень умен и силен. — Она тщательно обдумывала свои слова. — Он знает методы нашей работы. Даже похвалил меня за умение надеть наручники на девочку. Как какой-то инструктор. Можете вы в такое поверить? Вел себя так, будто ему известно, что я хорошо работаю.

— Ты об этом ничего не говорила, Эмили, — тихо промолвил Перони с ноткой недоверия в голосе.

— Я сама только сейчас об этом подумала.

— Ну разумеется, — проговорил Фальконе. — Вы многое пережили. Вам еще предстоит кое-что вспомнить.

— Придется, — вздохнула она.

— Мы тоже сможем об этом услышать? — спросил Перони.

— Договорились, — ответила она ледяным тоном.

Фальконе изобразил на лице подобие улыбки.

— Извините, агент Дикон. Вы много пережили. Я не хотел вас обидеть. Допрос также не входил в мои намерения. Просто сегодня я провел много времени в компании вашего коллеги и хочу сказать, что этот человек просто достал меня.

Она не клюнула на приманку.

— Вы понимаете, в чем заключается моя проблема? — добавил он.

Эмили не сразу ответила. Помолчала, потом взглянула на Косту:

— Ник, мне надо быть в офисе. Я обещала.

— Вы должны понять. У нас общая проблема, — настаивал Фальконе. — Если Липман врет вам и нам, у него должна быть на то причина. Вы не догадываетесь, в чем тут дело?

Эмили уже терялась, к кому обращаться.

— Я не знаю методов вашей работы, инспектор. Но свои проблемы мы решаем строго между собой и не обсуждаем их с людьми из другой организации. Тем более с иностранцами.

— Ах вот кто мы для вас, — вопрошал Фальконе. — Кучка любопытных иностранцев, которые случайно встали на вашем пути.

— Нет. Вы представляете местную полицию и имеете право знать все, что известно нам. Мы обо всем договорились. Постараюсь с уважением относиться к нашей договоренности.

— Ловлю на слове. — Фальконе передал ей копию паспорта. — Можете отдать бумаги ему, если они имеют для него какую-то ценность. Хотя вряд ли он ими заинтересуется. Агент Липман опережает нас на несколько шагов, да и вас тоже, о чем вы, по моему мнению, догадываетесь. Подумайте хорошенько о сути происходящего.

Эмили быстро встала из-за стола, ей не терпелось покинуть дом. Фальконе тоже поднялся и положил руку ей на плечо:

— В такие времена, Эмили, нам лучше работать вместе. Если мы вам понадобимся…

Она уставилась на его руку, и он убрал ее. Эмили Дикон не легкодоступная женщина, как бы неуверенно она себя ни чувствовала в том положении, в которое поставил ее Липман.

— Буду иметь в виду, инспектор. Ник, поехали, что ли?

Перони смотрел, как они покидают комнату.

— Еще кофе, Лео? — обратился он к шефу.

Фальконе с неприязнью посмотрел на чашку.

— У Ника в самом деле нет ничего лучше?

— Тереза ведь сказала, что он живет один, по-холостяцки. Какой же мужчина будет готовить хороший кофе только для себя?

Ответ был написан на лице инспектора.

— Ладно, — буркнул он, наполнил электрический чайник водой и включил его.

Разговор с Эмили Дикон взволновал Фальконе. Удалось выведать у нее почти всю нужную информацию, однако он не мог отделаться от впечатления, что она рассказала не все. Его беспокоило, каким загадочным стало выражение лица Эмили, когда он упомянул о происшествии на Кампо…

— Ты должен в таких ситуациях обо всем сообщать мне, Перони. Наши отношения становятся уж слишком легкомысленными.

— Извини. — Здоровяк грустно улыбнулся. — Просто мы в доме Ника. Для меня он становится чем-то вроде придорожной могилы. Что мне делать с моим напарником?

— Он постоянно задает мне тот же вопрос в отношении тебя.

— Самоуверенный пацан…

Перони посмотрел в окно. Тереза Лупо и девочка продолжали лепить снеговика во дворе. Он уже достигал метра в высоту. Неплохо они потрудились за такое короткое время.

— Ты не зря потратил десять евро, — обратился он к шефу.

Фальконе наблюдал за тем, как они трудятся над холодной белой фигурой, вспоминая свои ощущения, когда ребенком часами в одиночку занимался этим возле дачного домика отца, стоящего в горах у швейцарской границы.

— Точно.

— Почему тебе в голову пришла такая мысль?

— В детстве я любил лепить снеговиков. Что тут странного?

— Нет, все нормально, — пробормотал Перони. — Просто… Ладно, забудем.

Фальконе вынул купюру из-под тарелки и протянул ее здоровяку:

— Отдашь ей. Ты лучше меня умеешь ладить с детьми. А потом поговори с ней вместе со своей подругой. Серьезно.

Перони моргнул.

— Серьезно?

— Моретти торопит меня, ему нужны результаты. Необычная спешка. Не спрашивай, в чем там дело. Мне надо отчитаться, а девчонке есть что рассказать нам. Нам необходимо знать о том, что произошло в Пантеоне.

Перони почувствовал прилив крови к голове.

— Мы знаем, что там произошло!

— Но нам неизвестны детали. Она все видела.

— Ей тринадцать лет — практически ребенок! Ты хочешь, чтобы я криками вытянул из нее всю правду?

— Да! — рявкнул в ответ Фальконе. — Если потребуется. Именно за это тебе платят. Ты не забыл?

Перони молчал. Фальконе знал, что перед ним хороший полицейский, один из лучших.

— Есть кое-что еще, — продолжал Фальконе. — Почему этот урод хочет убить девочку? По той причине, что она все видела? Тут мало смысла. Наши сведения о нем противоречат этому. Убийство лишь задержит его в городе, а ему надо бежать отсюда, и как можно скорее. Не понимаю.

Чайник закипел и выключился. Фальконе посмотрел на часы.

— О кофе придется забыть, — проговорил он. — У меня не остается времени. После того как я уеду, приведи сюда девочку и заставь ее говорить.

Перони не мог воспринимать Лейлу отстраненно. В этом заключалась его проблема, хотя, возможно, здесь же лежал ключ к ее решению.

— Мне совершенно безразлично, как ты вытянешь из нее необходимые сведения, — настаивал на своем Фальконе. — По-доброму или по-плохому. Я просто хочу все знать.