Священное сечение

Представить нетрудно. Люди вроде Липмана ищут родственные души. Кто-то пнул его, он дал сдачи.

— Ты согласен со мной? — спросила Эмили.

— Думаю, да. Но что мне надо делать?

— Я хотела, чтобы ты выслушал меня и не считал сумасшедшей.

— Это сложно, ты ведь и в самом деле ненормальная.

— Спасибо, мистер Коста, — чопорно поблагодарила она. Затем закрыла глаза и опустила голову на спинку дивана. — Господи, мне кажется, я могла бы уснуть и спать тысячу лет. А когда проснусь, весь этот кошмар, в котором мы живем, окажется просто дурным сном.

Ник чувствовал аромат ее волос. Ему хотелось протянуть руку и коснуться золотистой пряди, попробовать ее на ощупь.

— Не знаю, что мне делать, — проговорила Эмили тихим и как будто испуганным голосом. — Наверное, не надо есть испорченный сыр, чтобы не снились плохие сны.

Ник взглянул на бутылку с вином. Они почти выпили ее на пустой желудок.

— Сыра у меня нет, — сказал он, — но какая-то еда найдется. А потом… — он уловил какое-то особое выражение в ее глазах, — мы отлично выспимся.

Эмили двинулась в его сторону, коснувшись его плечом. Он не имел в виду ничего такого. По крайней мере сознательно.

Голубые глаза пристально смотрели на него. Ник Коста утонул в них. Очевидно, она благодарна ему. Разделив с кем-то свой груз сомнений, Эмили почувствовала облегчение. Беседа сблизила их. Улыбка промелькнула на ее лице. Женщина совсем рядом. При иных обстоятельствах…

Коста заерзал, испытывая чувство неловкости. Надо чем-то отвлечься.

— Кто такой этот Багряный Зверь? — спросил он.

Сработало. Уже знакомое ему выражение удовольствия отразилось на ее лице. Ему хочется видеть его почаще.

— Сначала, — сказала она, отодвигая в сторону бутылку, — откажемся от вина. Нам нужно сосредоточиться. И принесите еды, мистер Коста. В этом холостяцком жилище есть пища и вода, не так ли?

— Поищу что-нибудь.

— Хорошо. Остался последний секрет. А потом… — Эмили Дикон приложила все усилия, чтобы подобрать нужные слова, — я покончу с этим делом.

Лейла то ли кричала, то ли умоляла на непонятном ему иностранном языке, хотя каким-то образом смысл ее слов доходил до Перони. Она говорит на курдском? Эти полузападные, полувосточные модуляции хорошо знакомы ему по работе с иммигрантами, живущими на улицах.

Голова кружилась и болела, однако Перони понимал, что она повторяет одно и то же слово.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

Худенькая темная фигурка танцует на легких ножках в мрачном зале, умоляя пощадить ее. Она обращается к невидимому незнакомцу, в то время как здоровенный коп, обязанный защищать девочку, свернулся в клубок и стонет от боли на каменном полу, словно побитый ребенок.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

Он попробовал встать, однако на него вновь обрушился тяжелый удар пистолетом. А за ним поток всяческих оскорблений.

Лейла пронзительно закричала. Ее крик мог просочиться сквозь открытый глаз купола и улететь в морозную римскую ночь.

— Нет, нет, нет, нет!

Вдруг Перони осенило. Беспощадная ясность еще больше усилила страдания. Она не просит пощадить ее, а умоляет преступника сохранить ему жизнь. Девочка пытается заключить с невидимым монстром сделку.

— Не трать зря слов, Лейла, — простонал он сквозь окровавленные губы. — Беги. Пусть придурок повеселится.

И тут мир пришел в движение. Сильная рука твердо схватила его за воротник пальто и пихнула к стене, куда падал лунный свет.

Крепкий мужик, подумал Джанни Перони. Кидает такой большой груз, словно мешок с картошкой.

Перед ним возникло странное лицо человека примерно одного с ним возраста. Чисто выбритое, красивое, с несколько заостренными чертами, напряженное и лишенное всяких эмоций. Такие лица не встречаются у прирожденных убийц. Он носит очки и скорее похож на врача или ученого. Возможно, виноват серебристый лунный свет, только кожа незнакомца, кажется, имеет какой-то необычный оттенок. Что-то в его взгляде и твердой линии рта говорило Перони о необходимости выслушать этого человека. Да и дуло пистолета, прижатое к виску, подтверждало эту необходимость.

— Отпусти ее, — настаивал Перони.

Его буравил холодный, пронизывающий насквозь взгляд незнакомца.

— Кто тебе эта курдянка?

— Ребенок есть ребенок, — ответил Перони, вновь ощущая во рту теплую струйку крови.

Человек молчал. Перони не знал, что его ждет — избавление или смерть. Сильные руки опять схватили полицейского и прижали к стене.

— Не сопротивляйся, иначе будет больно.

Незнакомец помахал перед лицом Перони каким-то знакомым предметом: две пары пластиковых наручников, которые полицейские берегут для особых случаев.

— Да, да, — пробормотал Перони и протянул ему руки, сжав ладони вместе, как они делали во время тренировок. Края наручников врезались в кожу.

— Теперь ты, — проговорил американец, тыча пальцем в Лейлу.

Она покорно вытянула руки.

Он кивнул:

— Умная девчонка. Хочешь совет? Кончай воровать, иначе попадешь в большую беду.

Он надел ей пластик гораздо более осторожно. Потом вновь толкнул Перони, подтащил его вплотную к девочке, вынул еще одни наручники, пристегнул пленников друг к другу и приковал к железной стойке, поддерживающей перила алтаря. Теперь они практически не могли сдвинуться с места. В довершение всего американец сунул руку в карман полицейского, вынул мобильник, бросил его на пол и растоптал ногой на мелкие кусочки.

— Когда-то я работал с курдами, — промолвил он довольно уныло. — Они называют тебя братом, дают все, что хочешь, и готовы умереть за тебя. Но однажды видят, что у тебя есть деньги. Тогда они приходят ночью, перерезают тебе горло и тратят твои бабки на покупку нового видеомагнитофона. Знаешь почему?

Перони вздохнул:

— Я полицейский, мистер. Дежурю на улицах и стараюсь, чтобы такие люди, как ты, сидели в тюрьме.

— Я объясню тебе, почему так происходит. Мы сами научили их. Подумай об этом, когда она опять что-нибудь украдет.

— Да, — с горечью в голосе отвечал Перони. — В наши дни никто ни за что не несет никакой ответственности.

Он боялся, что его вот-вот вырвет. Или он потеряет сознание. А может, случится и то и другое. В обратном порядке.

— Полагаю, — продолжил он, — это не ты порезал женщину в Пантеоне прошлой ночью. Просто кто-то другой в твоей шкуре.

Человек опустил пистолет.

— Знаешь, а ты, возможно, прав.

Американец вынул небольшой фонарик и направил его луч на лицо Перони. Затем взял бумажник, открыл его и достал две старые, потертые фотографии. На них группа людей, находящихся в пустыне. Одеты в военную форму, на глазах солнцезащитные очки. Вид довольно бравый. Позируют на фоне джипов, которые так нравятся американцам.