Святая инквизиция

«А я блондинку-то надежды лишила…» – Только сейчас Ольга стала понимать, какую глупость она тогда совершила.

Пока Ольга размышляла, как далеко она готова зайти на кастинге в «Войне провидцев», голову стало безбожно щипать, хотя прошло всего двадцать минут из сорока положенных. Оля попыталась еще некоторое время подождать, опасалась, что результат может получиться совсем не тот, на который она надеется, но жжение вскоре стало совершенно невыносимым. Она побежала в ванную и с превеликим удовольствием смыла с головы краску.

Пока глаза у нее были закрыты, она пыталась избавиться от вонючей кашицы, проворно поливая голову горячей водой, а когда открыла глаза, то едва не закричала от ужаса: вся ванная была в ее волосах.

– Что за черт? – У Ольги дрожали ноги, когда она подошла к зеркалу, но то ли ей краска попалась некачественная, то ли у нее была аллергия на компоненты, содержавшиеся в красителе, но волосы она сожгла полностью. На Ольгу из зеркала смотрела лысая голова, на которой кое-где пучками пушилась пара волосинок.

– Какой ужас, – только и смогла выговорить Ольга.

Она находилась в таком шоке, что просто не понимала, что ей делать дальше.

– Баба Зинаида! – крикнула она из ванной, пытаясь справиться с истерикой.

Бабка пришла на ее зов довольно быстро, она посмотрела на заплаканную внучку, затем на пустую коробку из-под краски, тяжело вздохнула, достала пену и бритву и побрила Ольгу налысо.

– Ничего, – бабка Зинаида старалась улыбаться, – волосы не зубы, новые отрастут.

В ответ Ольга лишь громко всхлипнула, она и представить себе не могла, как послезавтра появится на кастинге в «Войне провидцев».

Англия, XVI век Поместье лорда Фэйла

Айрин проснулась оттого, что ее кто-то грубо будил за плечо:

– Вставай! Вставай! Пора готовить братьям завтрак!

Едва разлепив глаза, она сползла с лавки и уставилась на мать. Конечно, это она разбудила ее ни свет ни заря.

– Иди и готовь отцу и братьям похлебку, у них сегодня тяжелый день, они отправляются на работу к священнику.

Айрин спросонья с трудом пыталась понять, что от нее хочет эта грузная женщина, и едва сдерживала раздражение: почему завтрак не могла приготовить сама мать? Обязательно надо ее будить еще затемно?

Айрин, пошатываясь, вышла из хижины и, потирая озябшие от утреннего холода плечи, вышла во двор.

И снова гнилые овощи и похлебка, и так каждый день, каждый день одно и то же, она уже не могла дождаться, когда же приедет торговец Кристиан, жизнь в родительском доме становилась просто невыносимой.

Овощи лежали во дворе в большом ведре, она вчера достала их утром из подвала, да использовала только половину, остальные можно приготовить прямо сегодня.

Айрин нагнулась к котлу, чтобы наполнить его свежей водой для похлебки, когда услышала, как радостно закричала мать:

– У тебя начались месячные! Какое счастье!

Айрин вздрогнула как от удара и повернулась: мать верещала на весь двор, радостно вскидывая руки к небу.

Айрин посмотрела на подол своего платья: сзади оно было все перепачкано кровью, видимо, месячные начались ночью, а она, уставшая и измотанная после похорон брата, пропустила этот момент и не подложила между ног мох, как это делала обычно.

Теперь уже предпринимать что-то было поздно, она стояла с пылающими от стыда и отчаяния щеками посреди двора и слушала, как мать голосит на всю улицу:

– Она созрела! Наконец-то ее можно выдать замуж!

На ее вопли из дома вышли отец и два старших брата, Вильям сразу понял, в чем дело, он нехорошо ухмыльнулся и процедил сквозь желтые зубы:

– Еще одним ртом скоро станет меньше.

– Я знаю, за кого ее надо выдать, – отец смотрел на Айрин холодным и бездушным взглядом, – на нее давно Джерри заглядывается, а ведь он богат.

– Только не Джерри! – в отчаянии выкрикнула Айрин, едва не потеряв сознание от ужаса.

Джерри был приятелем ее отца, старый, толстый, лысый и беззубый мужчина с огромным животом, он держал свиную ферму и поставлял мясо самому лорду Фэйлу, поэтому и считался одним из самых зажиточных крестьян. Но он был безбожно уродлив, туп, мерзко пах, и только от одной мысли, что это чудовище может прикоснуться к ней хоть одним пальцем, Айрин становилось плохо.

– А кто спрашивает твое согласие? – Мать посмотрела на нее как на умалишенную.

– Верно, – подтвердил отец, – тем более сейчас, когда мы разорены и деньги Джерри нам очень пригодятся, а так как он нам теперь одна семья, то я пойду с ним и поговорю прямо сейчас. А потом мы поедем к священнику.

– Нет! – закричала Айрин и хотела убежать, но к ней подошел Вильям и с размаху ударил ее по щеке.

– Закрой рот и делай, что тебе говорит отец! – Брата просто трясло от ненависти к ней. – Ты, грязная стерва, скажи спасибо, что мы не пустили тебя на развлечение для портовых рабочих, которые иногда приезжают к нам на ярмарку. Ты этого хочешь?

Айрин, испуганно прижав руку к пылающей щеке, залилась слезами:

– Нет, я этого не хочу.

– Тогда иди и готовь нам похлебку, – приказал Вильям, – отец дело говорит, надо все решить с Джерри прямо сегодня.

Но Айрин не могла успокоиться, как бы она ни пыталась, рыдания прорывались наружу, она всхлипывала, руки ее тряслись.

– Иди в дом, – приказала ей мать, видимо, опасаясь, что отец и братья ее прямо сейчас и прибьют. – Я завтрак сама приготовлю.

Айрин бросилась в хижину и упала прямо на пол, захлебываясь слезами.