Святая Иоанна

Пуланжи на мгновение поднимает к нему задумчивый взгляд, но ничего не отвечает.

Роберт. Это насчет той девчонки, что вам так приглянулась. Ну так вот. Я видел ее. Я говорил с ней. Во-первых, она сумасшедшая. Ну, это неважно. Во-вторых, она не просто деревенская девка, она из зажиточной семьи. А это уже очень важно. Я этот народец хорошо знаю. В прошлом году ее отец приезжал сюда на судебное разбирательство как выборный от своей деревни. Там у себя он важная персона. Земледелец! Не то, конечно, что помещик сам обрабатывает свой надел и тем живет. Ну а все-таки не простой крестьянин. Не просто пахарь. У него того и гляди найдется какой-нибудь двоюродный братец - судейский или из духовенства. Для нас с вами эти люди, понятно, - мелкая сошка. Но они способны при случае наделать кучу хлопот властям. То есть мне. Вам это, конечно, кажется очень просто - увезти девчонку, сманив обещанием доставить ее прямо к дофину. Но если вы ее загубите, мне-то неприятностей будет без счету. Тем более что я сеньор ее отца и, стало быть, обязан оказывать ей покровительство. Так вот что, Полли: дружба дружбой, а от девчонки держите руки подальше!

Пуланжи (веско, с нарочитой выразительностью). Для меня подумать так об этой девушке - это все равно что к самой Пресвятой Деве с подобными мыслями подойти!

Роберт (встает). Но послушайте! Она же говорит, что вы, и Джек, и Дик сами навязались к ней в провожатые. Ну а зачем, спрашивается? Не станете же вы меня уверять, будто всерьез принимаете ее сумасшедшую фантазию ехать к дофину? А?

Пуланжи (медленно). В этой девушке что-то есть. У нас в караульной такие есть сквернословы и похабники, что не дай Боже. Но ни разу никто не заикнулся о ней как о женщине. Они даже ругаться при ней перестали. Нет, в ней что-то есть. Есть что-то такое... Пожалуй, стоит попробовать.

Роберт. Да что вы, Полли! Опомнитесь! Здравым смыслом вы, положим, никогда не отличались. Но это уж слишком! (В негодовании отходит.)

Пуланжи (невозмутимо). А какой толк от здравого смысла? По здравому смыслу нам бы давно пора перейти на сторону бургундского герцога и английского короля. Они держат в руках половину Франции - до самой Луары, держат в руках Париж, держат в руках этот замок; сами знаете, что нам пришлось сдать его герцогу Бедфордскому и что вас здесь оставили только временно, на честном слове. Дофин сидит в Шиноне, как крыса в углу, только что крыса дерется, а он и на это не способен. Мы даже не знаем, дофин ли он. Его мать говорит, что нет, - а кому же знать, как не ей. Подумайте только! Королева отрицает законнорожденность собственного сына!

Роберт. Очень понятно: она ведь выдала дочь за английского короля. Так можно ли ее осуждать?

Пуланжи. Я никого не осуждаю. Но из-за нее дофину окончательно крышка. Нечего закрывать на это глаза. Англичане возьмут Орлеан; Дюнуа не сможет их остановить.

Роберт. Побил же он англичан два года назад под Монтаржисом! Я тогда был с ним.

Пуланжи. Мало ли что было два года назад. Сейчас его солдаты запуганы. И творить чудеса он не умеет. А нас - это я твердо вам говорю, - нас спасти может только чудо.

Роберт. Чудеса, Полли, это очень мило. Беда только в том, что в наше время чудес не бывает.

Пуланжи. Раньше я тоже так думал. А теперь - не знаю... (Встает и в задумчивости отходит к окну.) Во всяком случае, положение сейчас такое, что пренебрегать ничем нельзя. А в этой девушке что-то есть.

Роберт. Ха! По-вашему, она может творить чудеса?

Пуланжи. По-моему, она сама вроде чуда. Так или иначе, это наша последняя карта. Лучше разыграть ее, чем просто сдаться. (Бродя по комнате, приближается к ходу в башню.)

Роберт (колеблясь). Вы правда так на нее надеетесь?

Пуланжи (оборачивается). А на что еще мы можем надеяться?

Роберт (подходит к нему). Послушайте, Полли. Будь вы на моем месте, допустили бы вы, чтобы этакая девчонка выманила у вас целых шестнадцать франков на лошадь?

Пуланжи. Я заплачу за лошадь.

Роберт. Вы!!

Пуланжи. Да. Я готов этим подкрепить свое мнение.

Роберт. Как! Рисковать шестнадцатью франками в такой неверной игре?

Пуланжи. Я не рискую.

Роберт. А что же?

Пуланжи. Иду наверняка. Ее речи и ее пламенная вера зажгли огонь и в моей душе.

Роберт (мысленно махнув на него рукой). Ф-фу-у! Вы сами ей под стать такой же сумасшедший!

Пуланжи (упрямо). А нам сейчас как раз и нужны сумасшедшие. Здравомыслящие-то видите куда нас завели!

Роберт (нерешительность теперь уже явно берет верх над его наигранной самоуверенностью). Ох! Я же сам буду себя дураком считать, если соглашусь... Но раз вы так уверены...

Пуланжи. Я настолько уверен, что готов сам отвезти ее в Шинон, - если, конечно, вы мне не запретите.

Роберт. Ну, это уже нечестно! Вы хотите, чтобы я за все отвечал.

Пуланжи. Отвечать все равно будете вы, какое бы решение вы ни приняли.

Роберт. Да. В том-то и дело. Какое принять решение? Если бы вы знали, как мне все это неприятно... (Невольно старается оттянуть дело в неосознанной надежде, что Жанна решит за него.) Может, мне, еще раз с ней поговорить? А? Как вы считаете?..

Пуланжи (встает). Да. Поговорите. (Подходит к окну и зовет.) Жанна!

Голос Жанны. Что, Полли? Он согласился?

Пуланжи. Иди сюда. К нам. (Обернувшись к Роберту.) Мне уйти?

Роберт. Нет, нет! Оставайтесь. И поддержите меня.

Пуланжи садится на ларь. Роберт отходит к своему креслу, но не садится, а остается на ногах, для большей внушительности. Жанна вбегает радостная, спеша поделиться добрыми вестями.

Жанна. Джек заплатит половину за лошадь!

Роберт. Еще того не легче!.. (Падает в кресло, растеряв всю свою внушительность.)

Пуланжи (без улыбки). Сядь, Жанна.

Жанна (в смущении, поглядывая на Роберта). Можно?..

Роберт. Садись, коли тебе говорят.

Жанна делает реверанс и присаживается на табурет. Роберт старается скрыть свою растерянность под сугубо властной манерой.

Роберт. Как твое имя?

Жанна (словоохотливо). У нас в Лотарингии все меня звали Жанет. А тут, во Франции, я - Жанна. Солдаты зовут меня Девой.

Роберт. Как тебя по прозвищу?

Жанна. По прозвищу? А это что такое? Мой отец иногда называет себя д'Арк. Не знаю почему. Вы видели моего отца. Он...

Роберт. Да, да. Помню. Ты, кажется, из Домреми, в Лотарингии.

Жанна. Да. Но что из того? Мы же все говорим по-французски.

Роберт. Не спрашивай, а отвечай. Сколько тебе лет?

Жанна. Говорят, семнадцать. А может, и девятнадцать. Не помню.

Роберт. Что это ты тут рассказывала, будто святая Екатерина и святая Маргарита каждый день разговаривают с тобой?

Жанна. Разговаривают.

Роберт. А какие они собой?

Жанна (внезапно становится сдержанной и скупой на слова). Об этом я ничего вам не скажу. Мне не дозволено.