Святая кровь

— Придется нанимать телохранителей. Целую армию.

— Не придется, — возразил он, неожиданно улыбнувшись. — Кое-кто уже позаботился о нас.

Донован явно что-то придумал.

— Скажите, прошу вас!

— Я слишком долго находился в творческом отпуске, — просто ответил он.

18

Храмовая гора, Израиль

Шейх Галиб Хамзах ибн Муадх аль-Намаир занял кожаное кресло во главе тикового стола для переговоров. Сводчатое окно за его спиной было приоткрыто, впуская свежий ветерок в тесную комнату для собраний. Из окна открывался вид на ослепительно сияющую мечеть «Купол скалы», расположенную на той стороне эспланады: визуальное подкрепление силы духа и чувства долга в деле защиты святыни Харам эш-Шариф. [46]

46

Мусульманское название Храмовой горы.

Дабы подчеркнуть значимость этого долга, он пригласил членов совета ВАКФ ранним вечером, [47] сразу же после асры, четвертой из пяти дневных молитв, предшествовавших закату солнца. И Галиб настоял, чтобы собравшиеся произнесли про себя молитву внутри «Купола скалы». Он полагал, что это укрепит их дух.

Галиб сидел неподвижно и прямо, локти словно слились с подлокотниками кресла, но кисти жилистых рук оставались расслаблены. На голове — белая молитвенная шапочка, или куфия. Черные как смоль волосы обрамляли широкое лицо и незаметно переплетались с терпеливо выращенными и тщательно ухоженными бородой и усами. Лицо Талиба было приметным: губы и правую щеку кривила постоянная ухмылка. Для занимаемого поста он был необычайно молод — всего тридцать девять лет. А, как известно: молодая кровь хранит в мужчине боевой дух.

47

Религиозный совет мусульманских организаций Иерусалима.

— Ассалам алейкум, — приветствовал Галиб известных старейшин и мусульманских духовников.

Он склонил голову, прикрыл глаза и сказал:

— Хвала Аллаху, милостивому и благодетельному. Да укажет он нам путь и хранит нас.

Шейх выпрямился и открыл глаза. Проветривание требовалось не только душной комнате.

— Мне хорошо известно, что кое-кто из вас выражает обеспокоенность по поводу моего назначения.

Взгляд карамельного цвета глаз миновал невиновных и, задержавшись на недовольных, стал жестким и осуждающим.

Как блестящий ученик реакционной ваххабитской ветви ислама, Галиб был красноречивым фундаменталистом, обладавшим сильными связями с воинствующими исламскими формированиями, и регулярно преподавал в университетах по всему арабскому региону. Его называли новым великим глашатаем в деле освобождения Палестины.

— Что ж, давайте, побеседуем, — сказал он. — Озвучим наши беспокойства. Обсудим нашу нынешнюю миссию в деле сохранения ислама и его святынь.

Он склонил голову вправо и устремил осуждающий взгляд на человека, сидящего почти напротив.

— А начнем мы с тебя, Мухаммед.

Шестидесятилетний мужчина в чалме заерзал на стуле и смущенно кашлянул.

— Израильтяне продолжают копать под Харамом, а ВАКФ сидит, сложа руки… И наблюдает, наблюдает. — Тон Талиба сделался резким. — Так и будем дожидаться? Или вы считаете, что наши молитвы остановят их бульдозеры?

— Разумеется, нет, — запротестовал Мухаммед. — Вы же знаете, что не в этом дело.

Галиб развел руками:

— Тогда защищайте свое дело.

Мухаммед еще раз сухо кашлянул.

— С того самого июньского похищения… После того как ваш предшественник был обвинен в соучастии, наша власть существенно ослабела, — напомнил он Талибу.

Кривая губа шейха вздернулась выше. Его предшественник, Фарух бин Алим абд аль-Рахман аль-Джамир, все еще находился под охраной израильских властей. Ему грозили серьезные обвинения в организации похищения, в результате которого погибли тринадцать израильских полицейских и солдат. И хотя единственная санкционированная государством смертная казнь состоялась в мае 1963 года — тогда был повешен глава СС Адольф Эйхман, захваченный агентами «Моссада» в Аргентине, где он скрывался, — многие высокопоставленные израильтяне в парламенте настаивали на том, чтобы Фарух был приговорен за измену к смерти.

Галиб покачал головой и опустил уголки рта.

— Ваша власть не изменилась. А вот что существенно уменьшилось — так это ваше желание.

Он знал, что могло сделать этого человека мягким и уступчивым. Будучи палестинцем по крови, по паспорту Мухаммед являлся израильтянином. И было очевидным, что поменялся не только цвет обложки его иммиграционного документа — с зеленого на синий. В отличие от страдающих собратьев благочестивый Мухаммед жил на благополучном Западном берегу, отделенном израильскими разделительными ограждениями от Газы сотнями километров бетона, стали и колючей проволоки.

Чувствуя, как растет в душе тревога, Мухаммед с надеждой ожидал, что кто-нибудь из сидящих за столом выступит в его поддержку. Все молчали.

— Дело в том, что произошло землетрясение. Несильное. И когда это случилось в первый раз, нам дали разрешение посмотреть, что произошло. Я своими глазами видел туннель… И вы, Сафан, тоже, — добавил Мухаммед, указав на сухопарого араба в куфии, сидящего напротив. — Вы ведь видели его, скажите им.

Сафан безмолвствовал, опустив угольно-черные глаза на свои руки.

Мухаммед настаивал:

— Получены значительные повреждения…

Галиб прервал его:

— Должен ли я напоминать вам, что повреждения появились уже давным-давно, пока вы целую декаду пассивно наблюдали за тем, как евреи копали туннели под мусульманским кварталом?

— Это был компромисс, — упорствовал Мухаммед. — Они получили туннель, нам разрешили восстановить мечеть Марвани.

Он изобразил руками чашки весов.

— И что в итоге получилось? Вы дали зеленый свет ворам, и те пробили в стене мечети дыру.

Мечеть Марвани послужила похитителям точкой доступа к подвалам под горой, в потайную комнату, замурованную за стеной мечети: они проломили в ней брешь пластичной взрывчаткой С-4.

Лицо Мухаммеда покраснело. Он только играл на руку Талибу. Этот человек явно решил наказать его в назидание другим. Ясно было одно: назначение Талиба было признаком скрытой антиправительственной политической программы, разворачивающейся на куда более высоком уровне. При нынешнем положении дел Мухаммед по-прежнему не понимал, как могли израильтяне позволить Талибу даже въехать в страну. Скорее всего, просочиться Талибу помогли его ливийские связи в «Хезболле». А еще этому человеку пришлось поступиться харамом, отказаться от всех появлений в СМИ, а переписку вести под вымышленным именем Талал бин Омар. Однако израильтяне далеко не глупы: видимо, им было нужно держать Талиба в удобной близости.

— Мы всегда стремились к разумному решению — к миру. Сотрудничеству. Сосуществованию. Именно этому учил нас Пророк, — отчаянно пытался оправдаться Мухаммед.

— К миру? — хмыкнул Галиб. — Сосуществованию?

Он с издевкой протянул руки к Мухаммеду и обвел взглядом сидящих за столом.

— В Иерусалиме нет никакого мира. Мир — безнадежный идеал, к которому взывают слабые. Никогда не бывать миру в том месте, где евреи, как вредители, роют ходы под священной мечетью великого Пророка. А сосуществование — это оправдание вашему страху перед их армией и ядерным оружием. Только победа принесет мир. И во имя Аллаха мы ее одержим.