Святая простота. Рассказы о праведниках

Они сразу прошли в передний угол, где были иконы и горела большая лампада. Батюшка начал служить, а Сеня не мог оторвать глаз от дивного образа Спасителя, который был украшен драгоценными камнями. Его лик был прекрасен и излучал теплоту. Батюшка обернулся к Сене и сказал:

— Сеня, пропой тропарь, поздравь дедушку с бабушкой…

Мальчик как будто очнулся, его охватило необычайное волнение, и он запел тоненьким, нежным голоском:

— Рождество Твое, Христе Боже наш…

Вдруг он всхлипнул.

— Ты что, Сенюшка, забыл? — спросил отец Матфей. — Ну ничего, хозяева не осудят…

И, повернувшись к хозяевам, отец Матфей остановился. Пелагея Федоровна стояла сзади и рыдала, уткнувшись в платок. Сам Архип Иванович смахнул слезу со щеки.

— Простите, батюшка, — произнесла Пелагея Федоровна, — вспомнили Сенюшку. Он так же, бывало, начнет славить, станет перед иконой, все смотрит на образ, дойдет до этих слов и остановится…

Архип Иванович овладел собой и пригласил всех к столу. Сел Сеня на краешек стула, и стало ему стыдно, что он забыл слова, и страшно. Вдруг Пелагея Федоровна не вытерпела, быстро подошла к Сене и погладила его по голове. Он поднял на нее глаза. Руки и ноги затряслись у бедной женщины — на нее смотрел ее любимый сын, когда ему было столько же лет. В волнении она обняла Сеню и прижала к себе. Исстрадавшееся по любви сердце наконец нашло себе утешение. Она покрывала его лицо поцелуями, а слезы текли у нее из глаз. В комнате стало тихо. Наконец Архип Иванович поднялся и сказал:

— Жена, будет тебе! Раздень внука да покорми его! — и, чтобы скрыть свою радость и волнение, он сказал: — Ишь ты, какой большой! А глаза-то Семена!

Сеня вдруг осмелел и сказал:

— А я маме на валенки наславлю!

Опустила руки Пелагея Федоровна, отошел и Архип Иванович при упоминании о Фросе, но через некоторое время Архип Иванович спросил:

— А разве у нее нет валенок?

— Есть, да плохие, а ноги болят, распухают, ей трудно ходить.

Опять замолчали. Наконец Архип Иванович спросил:

— Сеня, а ты бы остался у нас жить?

— Остался бы, только с мамой, — ответил Сеня.

Пелагея Федоровна села на стул и посадила Сеню на колени. Казалось, она теперь ни за что не хотела расстаться с ним.

— Так что же ты молчишь, мать? — обратился Архип Иванович к жене.

— Да и говорить нечего, пошли Василия за Фросей, пусть привезет ее, да тулуп не забудь положить, а то на дворе мороз, — ответила Пелагея Федоровна.

Сеня почувствовал ласку и, пригревшись на коленях у бабушки, стал засыпать. Пелагея Федоровна бережно взяла его на руки и не отрываясь смотрела на дорогие черты. Батюшка сказал:

— Господь Иисус Христос Сам просветил нас, грешных, в этот миг.

Извозчик

Весна в тот год наступила рано. Шла первая половина поста, а санный путь уже испортился. Старый извозчик Яков выехал в последний раз на санях. Около банка его остановил солидный купец. Они поехали. Дорога была раскисшая, лошаденка Якова устала и тащилась черепашьим шагом.

Купец разговорился:

— Что, брат, отъездил, должно быть, на саночках-то?

— Да, какие теперь саночки! Уже весна наступила!

Седок спросил его и про деревню, и про семью, и про заработки. Скоро они доехали до дома. Купец дал старику на чай, и довольный Яков поехал домой.

Дома купец поговорил с женой, напился чаю, и когда стал переодеваться, увидел, что у него пропал бумажник, а в нем было несколько тысяч, полученных в банке… Где он мог его потерять? Тут он вспомнил, что когда ехал в санях, вытаскивал бумажник… Значит, он сунул бумажник мимо кармана, и он должен быть в санях извозчика. Но где искать его, что делать? Дать объявление с обещанием большой награды? Но кто же настолько глуп, что принесет бумажник, в котором находится несколько тысяч? А если заявить в полицию? Пойдут вопросы: где утеряны, когда? Не врет ли он, чтобы устроить какую-либо уловку? Купец был человек неглупый. Он подумал и решил махнуть рукой на это дело. А так как он был очень богат и эти несколько тысяч не могли отразиться на его делах, то он недолго переживал об этом.

Незаметно пролетело время, опять наступила зима. Яков стал запрягать свою лошадку в сани и на полу нашел бумажник. Когда он его открыл, то обнаружил там много денег. Яков остолбенел, но не от радости. Он подумал: «Кто мог оставить такие большие деньги и что перенес человек за это время? Может быть, вез кому-то, несчастный, чужие деньги, потерял, ему не поверили, обвинили, и он теперь невинно страдает? А может быть…» Но тут Яков отчетливо вспомнил свою последнюю поездку на санях с купцом из банка. Вспомнил он и дом, куда привез тогда купца. И он стал весело запрягать лошадку в сани.

Купец собирался в город, когда горничная доложила, что его спрашивает какой-то извозчик.

— Что ты мелешь? Какой извозчик?

— Не знаю, его Никита привел. Он подъехал к воротам, позвонил и спросил вас! Мне, говорит, твоего барина увидеть нужно, у меня дело к нему есть!

«Что за чудо?» — подумал купец и пошел в кухню. Навстречу ему поднялся старик.

— Вы не теряли деньги? — спросил он.

Купец сначала не понял.

— Не теряли ли вы деньги? — повторил извозчик.

Тут купец пришел в себя:

— Потерял прошлым постом, да сколько времени прошло, кто их вернет теперь?!

— А это не ваше? — спросил извозчик, вытаскивая бумажник из-за пазухи.

Купец развернул его и не поверил своим глазам: все деньги и документы в целости…

— Где же ты нашел его? — спросил он.

Извозчик рассказал ему все без утайки.

— Вот что, братец, ты должен получить третью часть этих денег, и я тебе их сейчас отдам! — сказал купец.

— Да разве я привез вам деньги, чтобы получить награду? — удивился извозчик.

Купец настаивал, чтобы извозчик взял хотя бы пятьсот рублей, хоть триста рублей, хоть сто. Извозчик отказывался.

— Вот что, — сказал он наконец, — пожалуйте мне три рублика на чай, а я за вас Богу помолюсь!

Сельский сход

После литургии священник собрал крестьян около церкви и стал их уговаривать отвести землю под училище. Долго и убедительно говорил батюшка, внушая мужичкам, что их ребятишки, научившись грамоте, будут читать Слово Божие.

Молча выслушали мужички священника.

— Православные, теперь обсудите все, что я вам сказал, и скажите мне ваше решение.

После этого батюшка удалился. Первым высказался Пахом:

— Зачем нам школа? Жили без всяких затей, не хуже других! Спросите стариков, у них школ не было!

— Разумеется, ни к чему… Пахом Савельевич правду говорит! Землю отдай, приплати учителю, сторожа найми!

— Слышал я все, только нехорошо нам идти против батюшки, — сказал местный кузнец, — да, для школы придется потратиться, но ведь это необходимо! И школа нам нужна: без грамоты как без рук!