Святая земля
Шрифт:
Вот так началась моя порочная жизнь, которая потом продолжалась так долго, слишком долго. Таким я был всю свою жизнь, всю мою разбойничью жизнь...
– Теперь ты слишком худо говоришь о себе самом. Ты сказал ведь, что был также пилигримом. Ты ведь был пилигримом.
–
О которой можно только мечтать...
– Да. Только мечтать... Ты прав. Но только мечтать - этого мало.
– Да. Но я только мечтаю. Только мечтаю.
– Тогда Мне тебе не помочь. Тогда, Я думаю, Мне тебе не помочь...
Он шел погруженный в свои мысли, в свои собственные мысли и в те, которые Она внушила ему. У него был важный повод подумать о них...
Он как раз намеревался поведать Ей об этом, поведать чуть подробней, когда увидел вдруг, что Ее больше нет рядом. Что рядом идет другая - в голубом платье. В голубом платье, сшитом ею самой, сотканном и сшитом ею самой, в платье из льна, который она сама посеяла и собрала...
– Я ждала тебя, - сказала она тихо.
– Теперь ты пришел - наконец-то.
– Да, теперь я старик. Недавно я видел свое отражение в темной речной воде, и я понял это. А ты так молода. Это просто удивительно. Не потому ли, что ты - мертва?
– Молода? Об этом мне ничего не
известно. Молода? Может, это и так.– Должно быть, тебе нелегко встретиться со мной вновь?
– Да, но я всегда мечтала об этом.
– Я тоже. Я боялся и мечтал об этом всю свою жизнь. Но как можешь ты дать мир моей душе? Как можешь ты желать, чтоб я когда-нибудь обрел его?
– Я желаю, чтобы все обрели мир. А прежде всего - ты, кому он так необходим. Ты устал? Мне кажется, ты устал.
– Да, я долго странствовал.
– Тогда, мне кажется, тебе надо ненадолго прилечь. Я посижу рядом, пока ты отдыхаешь.
– Да, я охотно это сделаю. Ведь уже не рано. Разве не начинает смеркаться?
– Не могу сказать. Я ничего об этом не знаю.
– Нет, я понимаю...
– Что это у тебя на груди? Медальон... Не ответив, он чуть приподнял голову.
– В нем ничего нет. Кажется, внутри что-то было, но там ничего нет.
– Да, в нём ничего нет.
Она снова закрыла медальон. И осторожно, осторожно сняла с Товия медальон, приподняв стертую временем цепочку на его шее, и надела его на свою. Пустой медальон лег ей на грудь.
В тот же миг он засверкал, как драгоценнейшее украшение.
Но пока он смотрел на это, его старая голова откинулась назад, на землю, где он лежал. Он был мертв.
С бесконечной нежностью погладила она его лоб.
– Спи спокойно, - прошептала она. И лицо его, казалось, преисполнилось величайшим миром и покоем.